Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут
– После смерти владелицы кто получит ее деньги?
– Сейчас проверим. Вот, видите, завещательное распоряжение: сын Никита Седых. Но он не заявлял о своих правах.
Я подумала, что Кит мог и не знать о материнской кубышке. Сколько там у нее накопилось? Двадцать три тысячи без процентов. Совсем неплохо для скромной медсестры.
Ладно, все понятно. Десять тысяч, положенные восемнадцать лет назад, – деньги, вырученные за проданную дочь и дальнейшее молчание. Каким образом Роза узнала через несколько лет, что ее дочь отдали Нелли Резниченко? Думаю, что все договоренности осуществлялись через доктора Коня, скорей всего и деньги передавал он. Хотя…
– Можно узнать, откуда на счет поступают средства? – поинтересовалась я.
– Очень просто. Так, проверим. Ну и ну, Седых необычный клиент.
– Почему?
– Все суммы накопительного вклада, кроме первой, делала наличными, крайне странно. На другой счет деньги поступали переводом из разных мест.
– Если бы Роза Седых захотела узнать, откуда взялись десять тысяч, она смогла бы это сделать через несколько лет?
– Конечно, мы исправно храним документацию. Сейчас выясним.
Через пятнадцать минут передо мной лежало первое вещественное доказательство связи Розы и Владимира. Деньги поступали со счета господина Резниченко.
Ясно. У медсестры возникли какие-то подозрения, и она просто узнала, кто перевел деньги. Может, взыграли материнские чувства, пошла посмотреть на брошенную дочь и узнала в приемной матери женщину, делавшую криминальный аборт у Носорога. Благодатная почва для шантажа. Двести долларов платила ежемесячно Нелли. Сумма вполне подъемная для обеспеченной жены стоматолога. Три взноса по две тысячи – от Петровой, Бернстайн и Ромовой. Мелкие суммы на второй карточке – зарплата медсестры и тот кусок прибыли, которым с ней делилась Надя. Надо сказать Киту о вкладе.
Юноша занимался стиркой, когда я ворвалась к нему на кухню. Отметив мимоходом, что у Розы была суперсовременная стиральная машина, последнее чудо техники, я сказала:
– Никита, на какие деньги ты сейчас живешь?
Парень растерялся:
– На маленькие. Стипендию платят, да думаю пару часов в «Макдоналдсе» подрабатывать, там берут студентов.
– Мама не оставила завещания?
– Что завещать-то? – улыбнулся юноша. – Квартира давно переведена на мое имя. Вкладов в банке у нас нет.
Я успешно разуверила его. Услышав сумму, мальчишка разинул рот:
– Сколько, сколько? Не врете?
Он покраснел от возбуждения и принялся утирать рукавом рубашки вспотевший лоб.
– Вот здорово, смогу дальше учиться, стану адвокатом. Ай да мама, ну и молодец. И как она столько накопила?
Я промолчала. Лучше тебе, дружочек, не знать, откуда денежки взялись. В подъезде, у входных дверей, мне навстречу попалась Алевтина, сестра Нади. Женщина тащила две гигантские сумки, набитые продуктами. Из пакетов высовывался кусок свежего мяса, торчали перья зеленого лука. Сквозь прозрачный пластик виднелись масло, колбаса, майонез, виноград. Надо же, вроде нуждается, а покупает столько продуктов, да и виноград в феврале – дорогое удовольствие. Алевтина со стуком поставила сумки на пол и спросила:
– Вы ко мне?
Я отметила, что на женщине новое элегантное зимнее пальто, чудесные кожаные ботинки на натуральном меху, и не стала ее разубеждать.
В маленькой и бедной квартирке Алевтины со времени моего последнего визита прибавилось много вещей. Во-первых, в гостиной появилась новая мягкая мебель – велюровый диван и два кресла. Под потолком сияла внушительная люстра, пушистый ковер закрывал почти весь пол. На кухне, куда Алевтина потащила сумки, глаз сразу упал на новехонькую стиральную машину, такую же, как у Розы.
Алевтина разложила продукты по полкам и сварила кофе. Напиток, как и в прошлый раз, оказался удивительно вкусным, только сегодня к нему подали коробку дорогих конфет.
– Как, привыкаете к одинокой жизни? – спросила я.
Алевтина промокнула глаза платком.
– Девочку не вернуть, живу кое-как с горем пополам.
«И новой мебелью», – пронеслось в моей голове.
– Можете вспомнить последний день, проведенный вместе с Кристиной?
– Естественно, только зачем?
– Убийцу еще не поймали, и мне кажется, что я знаю, где он прячется. Не хватает кое-каких доказательств, вот и хочу еще раз проследить роковой путь ребенка.
– Пятница была. В среду умерла Надя. Кристина рыдала как ненормальная. Утром четверга успокоилась, позвонила в мастерскую, отпросилась и собралась поехать в магазин купить черный платок. Пропала на целый день. В пятницу проснулась поздно и говорит: «Знаешь, мамулечка, я тебя всю жизнь любить буду, даже если ты мне не родная мать». Я тогда отшутилась: мол, Кристиночка, тебе господь сразу двух матерей дал, Надю и меня. А она серьезно-серьезно так бормочет: «Да, бедно мы живем, но ничего – скоро все изменится».
Алевтина решила, что у девочки от стресса поехала крыша. Женщина спросила у Кристины: «Что изменится скоро?» И девушка понесла невероятную чушь. Мол, она дочь богатых родителей, которую подменили в родильном доме. Сейчас ей открылась правда, а в руках есть, мол, неоспоримое доказательство ее происхождения. Сегодня Кристина пойдет к настоящим родителям, откроется им, и те примут дочку с распростертыми объятиями. Алевтина принялась успокаивать ребенка и пошла на кухню за лекарством. Пока женщина искала таблетки, Кристина оделась и убежала. Больше она ее не видела.
– Девочка показывала доказательство?
Алевтина отрицательно помотала головой.
– Уж не знаю, что она выдумала. Не было никаких богатых родителей. Ведь я сама Надьку провожала в родильный дом, сама встречала, в эту квартиру новорожденную принесли. Никто нам ее на воспитание не отдавал, свое дитя, кровное. Просто от горя разум помутился.
Я промолчала, а потом поинтересовалась:
– После смерти сестры остались деньги?
По вспыхнувшему огнем лицу Алевтины стало понятно, что слова попали в точку, но женщина быстро произнесла:
– Какие деньги? Та рубашки целой не имела, голодранка. Пила горькую. Весь запас на ее болезнь потратила. Работаю на старости лет у людей, грязь таскаю.
Я внимательно посмотрела на ее обозленное лицо, глазки-буравчики и, попросив фото погибшей, стала прощаться. Мозаика в общем сложилась. Роза и Надя – сладкая парочка – работали вдвоем, обирая жертвы. Одна набила тугой кошелек, и другая, конечно, тоже. Только Седых доверяла банку, а Надя скорей всего держала заначку под матрасом, тратя частенько денежки на выпивку. Перед смертью она, конечно, отдала сбережения родственникам. Вероятнее всего, Алевтине. Вот откуда новая мебель, стиральная машина, зимнее пальто и дорогие продукты. Значит, Кристина все-таки решилась пойти к Резниченко! И я точно знаю, что она была у них. Иначе каким образом в кармане убитой обнаружилась фигурка утки и как кольцо попало обратно к Нелли?
Глава 36
Ужасная февральская погода обрушилась со всей силой на Москву. Мокрый снег с дождем, противный ветер, грязь. Собаки выскакивали во двор ровно на пять минут. Кошки предпочитали дрыхнуть на кухне, самом теплом месте в доме. Домашние забились по щелям. Даже Левчик притих. Хотя, честно говоря, в этот визит Арцеулов никого не обременял. Целыми днями он пропадал у Новицких, восхищаясь кулинарным талантом Соньки. Иногда, нацепив фартук, отодвигал бывшую супругу от плиты и стряпал фирменное блюдо: спагетти по-сицилийски. Казик вовсю старался ублажить Левку и таскал его на многочисленные выставки, фуршеты и презентации. В результате у старшего Арцеулова набралось уже три новых романа для перевода. Мы все только дивились, глядя на идиллическую дружбу.
Мелкий дождь мерно стучал по окнам. Немилосердно зевая, Аркадий и Зайка ушли спать в половине десятого. Наташка даже не спустилась к ужину. Кока и Тема тихо ворковали в полутемной гостиной на диване. Вдова с шумом мылась в ванной, иногда за плеском воды слышалось ее бодрое меццо-сопрано. Она распевала советские песни. Маруська валялась в спальне на кровати, смотрела мультик про Симпсонов и поедала чипсы. Я уютненько пристроилась в кабинете и стала шарить глазами по полкам, выбирая книжечку.
Внезапно прозвонил домофон. Послышался звук каблуков Ирки. «Наверное, Левка явился», – вяло подумала я, устраиваясь поудобнее в кресле. Но это была Ева.
Бедную девочку втащила в кабинет красная, как огнетушитель, Маня.
– Мама, – заорала она по обыкновению, – только посмотри!
Смотреть было не на что – зрелище жалкое. Ева стояла в насквозь мокрых и грязных чулках. Мокрым оказался и подол платья, очевидно, на девочке в такую погоду была только короткая куртка. Покрасневшие, озябшие руки вылезали из коротких рукавов. На щеках – размазанные слезы.
– Так, – моментально сориентировалась я. – Немедленно наполни ванну горячей водой, сунь туда Еву, дай ей красного вина с корицей. После натяни на подругу теплое белье, носки, и пусть ложится спать. Завтра поговорим.
