Дороти Кэннелл - Хрупкая женщина
– Жаль, что её здесь нет. Потому что в противном случае я бы сказала, что тётя Сибил – наиболее вероятный кандидат на роль второго участника заговора. В главной роли я её не представляю – к сожалению, у старушки нет серьёзного мотива. Нельзя сказать, что она получила очень много, но, во всяком случае, значительно больше, чем остальные твои родственники.
Я и прежде подумывала о роли тётушки Сибил во всей этой истории. Я считала, что на чудаковатую старушенцию следует обратить особое внимание, поскольку, на мой взгляд, с ней обошлись хуже всего. Дядюшка Мерлин мог бы не упоминать о её преданности и кулинарных талантах. У тёти Сибил были все основания меня не любить. Я вполне недвусмысленно дала понять, что думаю о её манере вести хозяйство, яростно набросившись на паутину и грязь, накопившиеся в доме за долгие годы. Наблюдая моё рвение, она могла почувствовать своё духовное родство с обойдёнными в завещании остальных членов семьи. И кроме того, тётушка Сибил не любила котов!
– Но чтобы понять тётю Сибил, – заговорила я, – надо вспомнить, как она относилась к дядюшке Мерлину. Для всего мира Мерлин выглядел старым брюзгой, но для Сибил смысл жизни заключался в том, чтобы бегать за ним с тапочками в зубах. Может, у Мерлина и было трудное детство, которое исказило его взгляды на жизнь, но даже этим нельзя оправдать то, что он не воздал должное тёте Сибил за беззаветное служение ему.
– А эта женщина взяла и уехала, – в голосе Доркас не слышалось особого сочувствия. – Некоторые люди любят быть мучениками, они сами лишают себя силы воли.
– Когда дело касалось дяди Мерлина, у тёти Сибил воли точно не было, но во всём остальном она обладает ослиным упрямством. Ты только взгляни, как быстро она нашла себе новые увлечения. Люди – удивительно непредсказуемые создания. Слабость тётушки Сибил в отношении дяди Мерлина может обернуться силой, если кто-то вознамерится помешать исполнить его последнюю волю. Если бы старик решил, что её следует похоронить заживо рядом с ним, она бы позвонила могильщику, заказала гроб, легла бы в него и сама закрыла крышку. Мерлин и Сибил были не просто кузенами, жизнь сделала их ближе, чем родные брат и сестра. Нет, тётя Сибил не стала бы препятствовать воле покойного.
– Тогда остаётся Джонас, – усмехнулась Доркас. – Выглядит он более чем сомнительно, характер несносный, плюс фанатичная преданность покойному хозяину. Что ещё нужно?
Я со смехом подтолкнула её к двери.
– Опомнись, что ты несёшь! Ведь именно Джонас спас Тобиаса. Я подозреваю его не больше, чем тебя.
Доркас тотчас стала серьёзной.
– Не будь слишком доверчива, Элли! Советую тебе впредь почаще оглядываться через плечо. Тобиас более живуч, чем ты.
Засыпая, я пообещала вести себя осторожнее. Лишь позже я поняла, что если всё время оглядываться назад, то рискуешь угодить в ловушку, расставленную прямо перед твоим носом.
* * *На следующий день мы поднялись незадолго до полудня. За окнами по-прежнему хлестал дождь. Меня охватило искушение забраться обратно в постель с книжкой и чашкой горячего шоколада, но предстоящая прогулка к домику священника должна была разогнать остатки сна. За завтраком Доркас была не редкость молчалива, в конце концов она всё-таки призналась, что у неё опять разболелась голова, поэтому я не стала просить её составить мне компанию. Уже надев плащ и шарф, я подумала, что вежливость требует, чтобы и Бен узнал, где меня можно найти в ближайший час. Я отыскала его на террасе, где он воевал с клубком верёвки и пакетом обёрточной бумаги. Избавившись от зажатых в зубах ножниц, он весело сообщил мне, что я пришла как раз вовремя – пора прощаться. Ну и скотина! Решил унести ноги, оставив меня на растерзание убийц и похитителей!
– Не глупи! – рассмеялся Бен. – Ухожу не я. Всего лишь моя книга. Величайшее произведение искусства, посвящённое домоводству, сегодня отправляется в почтовый ящик. Я больше не могу рисковать, держа его здесь.
– Закончил? Поздравляю! – я едва не обняла Бена, но он отпрянул, что, возможно, было и к лучшему, поскольку он успел вновь всунуть ножницы между зубов.
– Нельзя ли немного посдержаннее, – прошепелявил он сквозь металлические клыки. – И вообще, могла бы помочь.
Велев держать бечёвку, он затянул узел, почти перекрыв кровообращение в моём указательном пальце.
– Ох, Бен, перестань бухтеть, это становится однообразным! Ты же должен быть доволен.
Бен выплюнул ножницы и свирепо дёрнул за концы бечёвки.
– В каком-то смысле я доволен, но, с другой стороны, у меня такое ощущение, что я продался. Так же, как и ты!
– Я?!
– Разумеется! Ты же согласилась похудеть ради перспективы богатства! Кстати, перспективы весьма прозрачной.
И это говорит человек, пичкавший меня салатами, пока я сама не превратилась в разновидность укропа! Яростно скомкав обёрточную бумагу, я с силой швырнула её в угол.
– Бен, – холодно заговорила я, – ты всё ходишь вокруг да около, то и дело оскорбляя моё новое тело, почему бы тебе не прекратить вилять и не сказать прямо и откровенно: тебе противен мой нынешний облик.
– Всё нормально, – буркнул Бен, снова набросившись на многострадальную бечёвку. – Ты выглядишь великолепно. Но в моих аплодисментах нет нужды. Ты отлично потрудилась над собой, равно как и над этим домом. Однако и в том и в другом случае в твоём распоряжении имелся превосходный материал. Несмотря на то, что Мерлин Грантэм не интересовался состоянием дома, а любезная тётушка Сибил вела хозяйство из рук вон плохо, это не смогло лишить дом очарования. Именно об этом я думаю, когда вспоминаю тот день, когда мы с тобой встретились. Дом, скрытый под налётом грязи и упадка, и ты, скрытая под ужасающим пурпурным балахоном. Меня заинтриговало и то и другое.
Он мрачно смотрел на бечёвку.
Мне пришлось положить обе руки на стол, чтобы унять дрожь.
– Я тебя заинтриговала?..
– И даже очень. Я счёл тебя самым забавным и дерзким существом, какое когда-либо встречал в жизни.
– Ну спасибо, – окончательно сникнув, я расправилась ещё с одним листом бумаги. Забавное существо… Мог бы назвать меня пленительной, или потрясающей, или, на худой конец, сексуальной… – Толстые люди частенько блистают в этих областях, – согласилась я. – Они все как на подбор забавные и дерзкие. Это так же характерно для них, как воздушная походка и здоровый цвет лица.
– Теперь ты понимаешь, почему мне больше нравилось твоё прежнее издание? Ты тогда не была такой злой.
– То есть тогда мои чувства были лучше укрыты. А по-моему, тебе не нравится, что я похудела, ведь теперь ты не можешь шпынять меня и относиться ко мне свысока.
Бен затеребил бечёвку, гневно глядя на меня.
– Да ты сама себя не ценишь! Когда я говорю, что у тебя тонкий ум, ты обижаешься. Хочешь только, чтобы тебе с утра до вечера нашёптывали, что у тебя фигура как у кинозвезды!
– Только потому, что я к ней ещё не привыкла, – обиженно парировала я. – Я чувствую себя ребёнком, который наконец получил желанную игрушку. И мне хочется, чтобы все восхищались этой чудесной вещью.
– Советую быть поосторожнее. А то в один прекрасный день нарвёшься на кого-нибудь, кто захочет с ней поиграть!
– Ты отвратителен! Да, всё верно, если бы не дядя Мерлин, я никогда бы не похудела, но это вовсе не означает, что я продалась. А если и так, то я отнюдь не против! Расставшись со своими телесами, я почувствовала себя гораздо счастливее, так почему бы нам не говорить о «счастливом конце»?
– Или иначе, – Бен пригладил курчавую прядь волос, которая вдруг встала торчком. – В нашем случае это одно и то же, не так ли?
– То есть? – прошептала я, судорожно вздохнув.
– Совсем скоро каждый из нас вернётся к своей прежней жизни. Мы станем такими, какими были до старого доброго «Сопровождения».
– Видимо, так, – я превратила попавшуюся под руки скрепку в причудливую фантазию обезумевшего авангардиста. – Что ты намерен делать? Написать ещё один роман?
– Я подумываю о том, чтобы открыть собственный ресторан в эдвардианском стиле и…
– Бен, это же потрясающая идея! И прекрасная реклама для твоей книги! Может, тебе удастся найти старый трактир. Ты только подумай, какое будет удовольствие оформлять его – мы могли бы найти на чердаке подходящую мебель, а ресторан назвать «У Абигайль».
– Мы? – голос Бена звучал хрипло.
Я спросила себя, уж не простудился ли он; в его глазах застыло какое-то напряжённое выражение. Бедняжка, что же он сотворил с бечёвкой… Бен отвёл глаза и произнёс фразу, после которой у меня пропало всякое сочувствие к нему:
– Я думал, ты намерена вернуться в Лондон и с головой погрузиться в современную бурную жизнь.
– Вовсе нет, – ответила я как можно более ровным голосом. – В этой части Англии имеются свои прелести, никак не связанные с Мерлин-кортом.
Бен швырнул перевязанный пакет на стол и с отвращением уставился на него. В уголке глаза у него внезапно появилась слеза, он раздражённо смахнул её.
