Татьяна Королева - Позор семьи
Дим-Дим обрадовался, расцеловал меня в обе щеки и усадил за столик. Пока я ковыряла палочками слипшийся кусок риса, пытаясь определить, что же задумывали изготовить местные повара — суси или все же сасими, крестный с умилением перебирал пожелтевшие милицейские протоколы и стандартные фотографии:
— Ника, ты молодчина! Как ты это разыскала и догадалась мне принести? Хочешь, возьму тебя к нам в банк работать? У меня начальник ревизионной службы замуж вышла за немца, на ПМЖ уезжает…
— Я не хочу…
— Ника, да не переживай! Я отца твоего уговорю, я его сто лет знаю, — Дим-Дим жизнерадостно рассмеялся и хлопнул меня по коленке. — Я ему быстренько объясню, что такое брак: сегодня ты с человеком живешь, а завтра уже разведешься!
— Как же я с ним разведусь — мы еще не поженились?!
— Тем более! Если каждого дочкиного сожителя убивать и закапывать — кладбище придется расширять! Я от такой практики давно отказался…
А вот это смотря какая дочка.
Я насупилась, отдвинулась и попыталась донести до крестного свою выстраданную жизненную философию:
— Я работать не хочу вообще!
— Ну, будешь бизнес открывать — приходи, поможем, ты же нам не чужая!
— Дим-Дим, помоги мне прямо сейчас, — я постучала ногтем по конверту с пластинкой, — оставь мне автограф!
— И что тебе здесь написать? — удивился крестный, отвинтил колпачок со златоперой ручки, но я протянула ему простенькую шариковую и ответила:
— Напиши: «Курт Кобейн»! Ты же можешь?
— Ника, я сто лет этого не делал! — Как всякий истинный талант, крестный зарделся, прищурил один глаз, разглядывая фотографии конверта с автографом у меня в телефоне. Я с трудом разыскала снимки именно нашей пластинки в Интернете. На мое счастье, фотографии лота сохранились в архиве на сайте аукционного дома. Качество — отличное! Автограф видно крупно и во всех подробностях, и панорамный снимок конверта тоже имеется — с местом расположения не ошибешься.
Крестный ознакомился с иллюстративными материалами, прищурил один глаз, провел тренировочную сессию на листочке и артистично махнул рукой над конвертом.
— Получилось! Дим-Дим, тебе надо было идти в художественный институт, а не в консерваторию…
— Какая разница, откуда бы меня выгнали… Только, Ника, ты учти — Шеремет мой почерк хорошо знает!
— А… Это не отцу…
Я оставила крестного ностальгировать над протоколами и вернулась домой.
* * *Сейф у Анрика старомодный — скрипучий, тяжеленный, но не банковский. Наверное, его мамаша держала здесь ведомости об уплате партийных взносов в бытность третьим секретарем райкома. Я присмотрелась к хранилищу домашних ценностей — никаких тебе электроприводов или сигнализаций. Замок механический, система довольно простенькая, чтобы не сказать примитивная. Запирается на буквенный код. Четыре ячейки и ключ. Ключ у меня есть — запасной, я взяла на охране. А вот что делать с кодом?
Андрей — шахматист, я своим романно-киношным умишком никогда не смогу одолеть его математической логики! Мой смелый план под угрозой срыва — исключительно из чувства протеста, граничащего с глупым озорством, я набрала: Н-И-К-А.
Дверца покорно щелкнула, я повернула ключик и заглянула в темное железное чрево. Ценностей у Андрюхи в домашнем сейфе хранится не густо — гора папок с документами да пластинка в рамке. Я вынула рамку, аккуратно отогнула фиксаторы, сняла стекло, вытащила подлинник и заменила… полуподдинником!
И только когда стала запихивать рамку обратно в сейф, заметила небольшую ювелирную коробочку, придержала тяжеленную дверь и открыла из женской любознательности. Какая безвкусица! Кольцо со здоровенной зеленой каменюкой в окружении пошленьких брюликов помельче.
Наверное, хранит память о бывшей супруге или мамаше собирается подарить — на именины. Во всяком случае, мне на безымянный палец кольцо великовато. Я примерила оскорбление эстетическим чувствам на средний палец, пошевелила кистью, полюбовалась искорками и тут же убрала на место.
И пошла готовиться к свадьбе!
* * *Невеста удалилась отдыхать от поздравлений.
Я отыскала ее в маленькой комнатке, по соседству с главным залом. Первый раз вижу свою — теперь уже официальную — мачеху без брюк. В платье с пышной романтической юбкой и жемчуге Лида выглядит как императрица в день коронации. Взяла из моих рук букет, но целоваться мы не стали — чтобы не испортить макияж, ограничились почти мужским рукопожатием.
— Ты уже видела?
— Самолет?
Лида царственно кивнула и показала мне фотографии на дисплее телефона. Трап был обвязан громадным золотым бантом, как коробка конфет.
— Здоровенный…
— Твой отец просто ненормальный, я так на него наорала…
Лида недовольно повела бровью, спрятала телефон, приткнула мой букет в ведерко с розами и поправила лепесточки:
— Ника, ты умница, что приехала… Шеремет знает, что ты здесь?
Я интригующе подняла перед собой нарядно запакованный подарок:
— Не знает, но будет рад!
Лида холодно глянула за мое плечо, кивнула на Чупаху:
— Шеремет пошел курить, поищи его, раз ты с охраной…
Действительно, все остальные дамы обделены таким эротичным аксессуаром, как начальник охраны, — значит, можно смело вторгнуться на мужскую половину. Я подобрала подол и направилась к плотной группе представительских костюмов, разбавленной единственным женским телом. Очень худым, покрытым золотистой русалочьей чешуей поверх практически прозрачного платья. Тело неравномерно покачивалось под воздействием избыточного алкоголя, музыки и воздушных струй, словно собиралось взмыть к потолку. Поэтому Паша Трюфанов крепко держал свою девушку за запястье.
Лорик высвободила руку, обняла меня, звонко чмокнула и заверещала:
— Ника, ты пришла! А все говорили, что он тебя не отпустит… Трифон выиграл!
Мужики действительно полезли за кошельками, стали шуршать купюрами; Пашка с элегантностью профессионального крупье собирал деньги. Вот я и стала предметом пари — как героиня классической пьесы Островского. С единственной разницей: несчастная бесприданница была просто «вещь», а я штучка посерьезнее. Я — материальный актив!
Судя по сумме заклада, отец мало рассчитывал на мой визит.
Но действительно был рад! А когда увидел диск, даже поцеловал меня:
— Ника, как ты это сделала?
Украла! Как еще? Я же не виновата, что у меня дурная наследственность.
— Видишь, папа, я умею ладить с людьми…
— Ты просто молодчина! Давай, Ника, мы вернемся с сафари, я на тебя перепишу долю в сигаретной фабрике — это будет правильно… Или не жди нас — приезжай в понедельник ко мне в офис, я предупрежу, все сделают… Пашка, ты не против?
— Я — нет… Ника, хочешь, мы тебя директором по маркетингу назначим?
— Не хочу! Папа, мне не нужен бизнес… Я работать вообще не хочу… Кто понял жизнь — работу бросил!
Деловая общественность дружно рассмеялась, а Трифон пригласил меня танцевать и тихо спросил:
— Ника, ты не жалеешь? Правда? У него же ребенок…
— У тебя тоже, — пробормотала я.
— Что?
— Паша, посмотри туда!
Лорка здорово наклюкалась, взобралась на мраморный бортик фонтана в центре клубного зала и омывала руки в прозрачных струях.
— Лора, слезь оттуда сейчас же! — заорал Трифон.
— Не указывай мне, ты мне не муж! — обиделась Лорка.
Паша незамедлительно толкнул зарвавшуюся девушку в плечо, жертва покачнулась и свалилась в воду, взметнув фейерверк брызг. Мокрая и холодная среда обитания вернула Лорке трезвый взгляд на мир; она попыталась выбраться, влажная и сверкающая, как настоящая русалка. Пяток джентльменов, разного возраста и семейного статуса, мгновенно бросился ей на помощь. Трифон снял пиджак, торжественно вручил официанту, объявил, что лично оторвет голову любому и каждому, кто посмеет притронуться к его девушке, и ударил ближайшего мужика.
Мужчины, оставив респектабельность, дружно потянулись к фонтану — поддержать своих, охранники помчались следом, чтобы успеть спасти патронов, дамы в костюмах кинулись за охранниками в надежде извлечь из общей свалки влиятельных супругов, а девушки застыли на месте и завистливо наблюдали, как насквозь промокшая Лорка вылезает с другой стороны фонтана.
— Василич, отвези меня домой! — попросила я Чупаху.
Свадьба действительно удалась.
Эпилог
Саня ждал меня.
Малыш сидел на клетчатом диване, с которого еще не успели снять упаковку, и играл с Андреем в шахматы.
— Ника, мы тебя ждем! Ты привезла мне тортик?
Нельзя разочаровывать ребенка. По дороге домой я купила Сане славненький кусочек торта в кондитерской.
— Конечно — смотри какой красивый…
