Дарья Донцова - Фэн-шуй без тормозов
Телефон запрыгал на матрасе, я схватила трубку.
– Значитца так, – загудел Николай. – Улица Ванюшкина, дом семь, квартира двенадцать. Гала Коротич, она же Галина Петровна Короткова, въехала туда после расселения коммуналки вместе с мужем, Олегом Ветровым. Спустя пару месяцев супруги развелись, он проявил неслыханное благородство и попросту выписался с совместной жилплощади. Короткова осталась единственной владелицей квартиры. Проживала в ней до недавней смерти в мае. Усе.
Значит, Гала Коротич действительно была первой женой Ветрова… Нет, я больше не в состоянии думать!
На меня напала зевота, я погасила свет и попыталась принять на надувном матрасе удобное положение. Все-таки на кровати спать комфортнее. Но ничего, скоро у нас появится мебель, а пока и так хорошо, на полу было бы хуже. В тот момент, когда тебе кажется, что испытываешь неудобства, достаточно понять – ситуация в любой момент может ухудшиться, и тебе сразу станет легче. Вот я, например, ворочаюсь сейчас с боку на бок. А если представить, что прорезиненная ткань лопнула и ночевать мне предстоит на голом полу? Ага, матрас сразу покажется замечательным.
Я знаю отличное средство от бессонницы. Укладываетесь под одеяло, сворачиваетесь клубочком, закрываете глаза и говорите себе:
– Сегодняшний день вместе со всеми делами и проблемами прошел, завтрашний еще не начался. Теперь надо только спать.
Гарантированно минут через десять улетите в страну Морфея. Главное, отпустить от себя дела и не приманивать новые.
Вот и мне надо бы успокоиться, но в голове ворочается тяжелая, как свинцовая плита, мысль. Олег Ветров, Катерина Лузгина и Полина Яценко оказались в одно и то же время в одной и той же клинике. А после того, как троица выписалась, с ней произошли удивительные перемены. Олег бросил пить, развелся с Галиной и женился на Катерине. Лузгина стала Ветровой, начала заниматься фотографией и весьма в этом преуспела. Ее муж тоже не пропал, из алкоголика превратился в богатого бизнесмена. Полина Яценко купила бывшую коммуналку и стала телезвездой. Интересно, что с ними проделали врачи? Может, в клинике разработано лекарство, которое приманивает успех, удачу и богатство? Или Олег, Галина и Катерина продали душу дьяволу?
Больница находилась на окраине Москвы. Наверное, в тот год, когда тут лечилась интересующая меня троица, клиника и вовсе считалась загородной. Конгломерат бело-желтых облупившихся зданий окружал тенистый парк, по узким вытоптанным дорожкам бродили люди. Мне они не показались ни сумасшедшими, ни больными. Никаких застиранных байковых халатов и тапок из коричневой клеенки, на всех спортивные костюмы, большинство пациентов имеет в руках мобильные.
На железной тумбе высился желтый стенд с планом территории. Я внимательно изучила его: восемь корпусов, включая санаторный, административный, морг… Все как положено. Но вот мне куда направиться?
– Анна Семеновна, хотите мороженое? Мы можем выехать за ворота, там есть ларек, – спросил нежный голосок.
Я невольно повернула голову. В двух шагах от меня стояла инвалидная коляска, в ней сидела женщина неопределенного возраста. Судя по волосам, в которых отсутствует седина, она еще молода, но лицо одутловатое, взгляд потухший, щеки покрыты многочисленными пигментными пятнами. Бедолага, несмотря на жару и толстый плед, прикрывающий ее ноги, тряслась словно от холода.
– Вафельный рожок? – спросила медсестра, наклонившись к больной. – Или лучше пломбир?
Я удивилась глупости девушки, одетой в нежно-голубое платье почти до земли. На груди хламиды был вышит красный крест, а голову медсестры прикрывала белая косынка с тем же символом милосердия.
– Очень вкусное, кофейное, с вафлями, – продолжала соблазнять подопечную девушка.
Я не выдержала и сказала:
– По-моему, больной и так холодно!
Медсестра улыбнулась:
– Нет, это тремор, неконтролируемая дрожь. Анна Семеновна обожает сладкое, а нам разрешают вывозить больных за территорию до ларька. Я бы и одна сбегала, но ведь инвалидную коляску без присмотра нельзя оставить.
– Вы здесь работаете? – задала я глупый вопрос. – Ваша форма выглядит не совсем обычно.
– Я из коммерческого отделения, – пояснила медсестра, – мы носим не халаты, а платья.
Я спросила:
– Подскажите, пожалуйста, куда мне обратиться. Моя сестра лежала здесь лет пятнадцать назад, а сейчас мне понадобилась справка и…
– Ступайте в архив, – перебила девушка. – Вон туда, за административный корпус. Увидите маленький домик, там вам выдадут необходимую справку.
Медсестра не обманула: за двухэтажным корпусом скрывалось небольшое строение с вывеской «Архив». Я вошла внутрь и наткнулась на тетку в белом халате, сидевшую за неким подобием рецепшен. От посетителей служащую отделяло стекло, в котором было прорезано полукруглое отверстие, и прилавок из темно-коричневого, покрытого лаком дерева.
Несмотря на то что я не сумела удержать довольно тяжелую дверь и она громко хлопнула о косяк, служащая даже не вздрогнула. Так и сидела, продолжая читать книгу. Я вежливо покашляла, и опять дама в белой одежде не выказала никаких эмоций.
– Здравствуйте, – сказала я.
Служащая не отреагировала.
– Мне нужна справка! – повысила я голос.
Толстая рука медленно поднялась, палец, украшенный перстнем со здоровенным красным камнем, ткнул в сторону объявления, прикрепленного слева от окошка.
– Читайте, – прогудела баба, – для вас повешено.
Я сосредоточилась на тексте. «Справки выдаются бесплатно только по указанию главврача Фоменко А.В. Коммерческая справка стоит 200 руб. Фоменко А.В.»
Я вынула кошелек, достала две розовые купюры и положила на прилавок. Толстуха громко вздохнула и выпрямилась. На ее могучей груди висел небольшой бейджик «Антонина». Похоже, клиника изо всех сил старалась походить на европейское медицинское учреждение, ее сотрудники уже обзавелись бейджиками с именами. Может быть, скоро научатся здороваться с посетителями, а там, глядишь, начнут проявлять к ним интерес.
– Паспорт! – рявкнула Антонина.
– У меня его нет, есть служебное удостоверение.
– Ваш документ не нужен. Или вы о себе справку берете?
– Нет, – сказала я. – Здесь лежала моя сестра.
– Документ! Ее!
– А он нужен?
– По-вашему, любой может сюда войти и рыться в архиве? – без всякой агрессии осведомилась Антонина. – Нет паспорта – нет справки. Все законно!
Я достала из портмоне новую купюру.
– Говоришь, сестра? – помягчела Антонина.
– Родная, – кивнула я, – Полина Яценко. А еще мне хочется взглянуть на историю болезни Екатерины Лузгиной.
– Тоже сестра? – прищурилась Антонина.
Я зашуршала купюрами.
– Точно. Двоюродная. Кроме того, меня интересует Олег Ветров. Он, как вы, наверное, уже догадались, мой брат.
Антонина сгребла рубли в письменный ящик стола.
– Назови год поступления сюда, а то я неделю провожусь. За поиск по одной фамилии отдельная такса!
– Год мне известен, – поспешила сказать я. – Даже могу месяц сообщить – июнь. Но число не назову.
– И не надо, – милостиво кивнула Антонина и сдернула белый чехол с какого-то агрегата на столе.
– Компьютер, – удивилась я.
– Эка новость… – насупилась Антонина. А потом неожиданно пустилась в объяснения: – Пару лет назад в нашей клинике одну фифу с того света вернули. Дура, прости Господи, на золотой тарелке ела, в шубе ходила и несчастной себя считала. Таблетками обожралась! Но Бог хранит богатых, ее откачали. А Леонид Аркадьевич ей мозги на место вправил. Замечательный врач! Жаль, недавно умер, сердце не выдержало. На этой работе здоровье потерять ничего не стоит. Отец той фифы, олигарх, в благодарность нашей больничке компутеры и поставил. Леонид Аркадьевич, святая простота, попросил. О себе он не думал! И Эвелина Петровна его такая же. Два дурака! Их главный в коммерческое отделение не взял, оставил в бесплатном. Ох, хитер Андрей Васильевич, вот уж у кого надо поучиться! Рассудил просто: зачем Буравковым оклад повышать, если они и так пашут? Лучше в платный корпус зачислить своего племянничка, Виктора убогого. Все равно Леонид Аркадьевич ему поможет, по первому зову придет и бесплатно проконсультирует. А потом Эвелине Петровне похоронить супруга было не на что. И на какие шиши она, бедная, теперь живет? Нашлись твои родственники! Сейчас приволоку истории болезни. Там, у окна, есть стол, устраивайся и читай.
Через четверть часа я получила желто-серые пухлые тетрадки и попыталась разобрать каракули врачей. Около двух часов ушло на просмотр бумаг, в это время я не раз подумала: наверное, одно из условий приема в медвуз – отвратительный почерк. Людей с нормальным почерком туда просто не берут. А еще я ничегошеньки не соображаю в анализах, и у меня нет ни малейшего шанса разобраться во всех этих лейкоцитах – тромбоцитах – палочкоядерных и прочей премудрости.
