Татьяна Луганцева - Пуд соли на сердечную рану
– Ты тоже, – улыбнулась она.
– Мы бы составили неплохую пару…
– Не надо об этом, – смутилась она.
– Хорошо, извини. Я просто не понимаю, что не так делал, – вздохнул Петров, присаживаясь.
– Алексей, все так. Дело не в тебе, а во мне.
– Кто это? – спросил Алексей, беря в руки листок факса и фото профилей Матвея.
– Знакомый один… Тут он моложе, сейчас ему лет сорок.
– Где-то я его видел, – нахмурился Алексей. – Он военный?
– Был.
– Странно, не могу вспомнить… Ну, так ты не передумала? Я даю тебе неделю новогоднего отдыха.
– Спасибо. А не передумала по поводу чего?
– Полететь со мной на частном самолете на Мальдивы? Изумрудная вода, цветы, белый песок… Нам же было хорошо! Не хочешь замуж, не надо…
– Спасибо за предложение и отпуск, но нет…
– Ну, что же… С Новым годом, Глаша! А это тебе подарок. – Петров положил на стол красивую упаковку.
– Алексей, не надо, – попыталась протестовать она.
– Возьми! – безапелляционно заявил мужчина. – В Милане купил, последняя коллекция. До свидания.
– До свидания, Алексей. Спасибо тебе за все.
Петров вышел из ее кабинета, а у Глаши на сердце снова появилась тяжесть. Она развернула подарок. Внутри лежали варежки из белой норки, расшитые бриллиантами. Глаша приложила их мягкий мех к своим щекам и заплакала.
Настя подъехала, как и договаривались.
– Ну? – сразу же набросилась на нее Глафира.
– Летом, сразу же после вашего разрыва, Иванов Матвей Валерьевич по контракту вернулся в армию и напросился в «горячую точку», в Чечню. Дальше все обрывается. И секретность, и вообще… Завербовался на пять лет. Извини. Я сделала все, что смогла, – хмуро сказала Настя. И вдруг тоже заплакала. – Если его там убьют, я никогда себе не прощу.
– Настя, не надо! Не вини себя! Да что такое…
Подруги обнялись в машине и расплакались вместе.
Телефон Глафиры залился звонком.
– Да?
– Глаша, это Алексей. Я уже в аэропорту и хочу…
– Леша, я же сказала: нет.
– Я не о том. Просто вспомнил, где видел того мужчину, твоего знакомого. Два месяца назад я по делам ездил в военный госпиталь Бурденко. Мне там показывали оборудование. Так вот, под одним из аппаратов, какой я хотел приобрести для нашего центра, он и лежал в тяжелом состоянии… Алло! Глаша, ты слышишь меня?
– Да. Спасибо, Алексей. Спасибо! Ты не знаешь, что ты для меня сделал! Настя, гони в Бурденко…
– А что?
– Гони, говорю! Теперь я рулю!
Попасть в военный госпиталь тридцатого декабря вечером оказалось так же сложно, как перейти государственную границу. Девушкам твердили только одно:
– Неприемный час. У вас нет пропуска.
– Я с ума сойду! – выдохнула Глафира, глядя на огромные корпуса клиники. Где-то там, внутри, лежал Матвей, так рядом от нее, а она не могла войти.
– Ну, что же… Придется оторвать полковника от семьи, – вздохнула Настя, вспомнив еще об одном из своих любовников. – А ты говоришь, много мужчин – плохо. Нет-нет да пригодятся!
Но даже полковнику пришлось поднапрячься, чтобы найти знакомых, которые обратились бы к своим знакомым, чтобы подруги наконец смогли пройти в госпиталь. Но дальше приемного отделения их не пустили. Там Глаша назвала имя, отчество и фамилию пациента, и их попросили подождать. Ожидание затянулось на долгие два часа.
– Ждите, ищут информацию. Или некогда. Здесь больница, – лаконично отвечали им. А где-то уже слышался веселый смех.
«Празднуют уже… – подумала Глаша. – Только бы с ним все было хорошо! В любом состоянии, без руки, без ноги, только бы живой!»
Наконец к ним вышла женщина среднего роста с серьезным лицом.
– Кто спрашивал про Иванова?
– Я! – воскликнула Глаша. И не смогла встать из-за внезапной слабости в ногах.
Женщина опустилась на стул рядом с ней.
– Меня зовут Татьяна Леонидовна. Я – старшая медсестра отделения, где он лежал.
– Лежал? Он умер?! – ахнула Глафира.
– Что вы! Нет! – сплюнула женщина через плечо три раза, что выглядело несколько странно для медика. – Поступил к нам действительно в тяжелом состоянии, месяц провел у нас, а как только стало полегче, выписался.
– Куда?
– Я не знаю. Иванову стоило полежать еще бы с месяц, травма-то была серьезная, пройти реабилитацию… Но силой мы никого держать не можем. За ним приехала женщина.
– Что! Что я тебе говорила! – воскликнула Настя.
– Звали ее Тамара, и она сказала, что поставит его на ноги…
– Господи, Тамара… Я, кажется, знаю, где Матвей может быть, – прислонилась к стенке Глафира, чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание.
– Правда? – оживилась Татьяна Леонидовна. – Дело в том, что Иванова не вы одна ищете. Еще разыскивает наградной отдел и никак не может найти – офицера ведь представили к награде за подвиг в Чечне… Если найдете, скажите ему об этом.
– Хорошо…
Подруги вышли из госпиталя.
– Куда теперь? – спросила Настя.
– Дальше я одна. Спасибо тебе. Завтра Новый год, возьми вот варежки, мне не нужны.
– Откуда они у тебя?
– Алексей подарил. А я так закрутилась, что ничего тебе не купила.
– Глаша, ты с ума сошла? Они же с настоящими бриллиантами! У меня глаз – алмаз, отличу от стразов.
– Вот и хорошо. Встречай Новый год с друзьями…
– А ты? Давай к нам, а потом продолжишь искать своего Матвея. Тем более что всплыла какая-то Тамара…
Глаша только загадочно улыбнулась в ответ.
Эпилог
Глафира в темном пушистом свитере и длинной теплой юбке, поджав ноги под себя, сидела в вагоне поезда, идущего в Ярославль. На столике перед ней стоял стакан с ароматным чаем в подстаканнике и лежала пачка с печеньем. Ехала она в общем плацкартном вагоне.
Пассажиров оказалось на удивление очень мало, несколько человек на вагон, и они решили вместе скинуться продуктами и организовать общий стол. Новый год все-таки.
Глафиру тоже пригласили к общему столу.
– У меня есть конфеты и колбаса, – сообщила она.
– Давай к нам!
Стол собрали весьма приличный.
– Так странно ехать куда-то под Новый год… Только сильная необходимость может заставить людей в такой праздник находиться в дороге, – отметила проводница, – для меня-то это просто работа.
– А я к дочке еду. Думаю, что успею чокнуться с ней под бой курантов! – откликнулась одна женщина.
– Я к жене. Работал, раньше не мог выехать, – сказал один мужчина.
– А я, честно говоря, вырос в детдоме, мы там не очень любили праздники, у меня так на всю жизнь и отложилось. Наоборот, ехать куда-то под Новый год – одно удовольствие – никого нет, все свободно, – подал голос другой пассажир.
– А я еду к любимому приятным, надеюсь, сюрпризом! – объявила Глаша.
Мужчины разлили вино.
– Ну, за приятный сюрприз в жизни каждого из нас!
В Ярославль Глафира приехала вечером и сразу отправилась на автовокзал. Там ее ждало разочарование. Автобус до деревни Боровки сегодня уже не собирался ехать.
– Что же делать? – растерялась Глаша.
– Частника попробуйте поймать, – пожала плечами строгая женщина. – Это километров пятьдесят-шестьдесят будет. Только вот не знаю, поедет ли кто под Новый год? А если сильно повезет, попутку найдете.
Но машину, с которой ей было бы по пути, она, конечно, не нашла. Таксисты отказывались ехать, тогда Глаша в отчаянии предложила десять тысяч рублей одному уже закрывавшему перед ней дверцу водителю.
– Что, так надо ехать? – хмуро спросил тот.
– Очень!
– Садись…
– Спасибо! – возликовала Глаша.
Села в машину и наконец-то немного расслабилась. Смотрела в окно и видела темные, безлюдные улицы и ярко освещенные окна. Редкие люди спешили домой. Зима была снежной и мягкой, и Глаша сразу же вспомнила свой провинциальный город. А затем ей в голову полезли нехорошие мысли.
«А вот с чего я взяла, что мое появление станет для Матвея приятным сюрпризом? Что в него влюбилась, а для него, может быть, была всего лишь приятным времяпрепровождением. Полгода прошло! Да он, может, уже и забыл меня… Матвей красивый и свободный мужчина. Хотя все же в госпиталь к нему жена не приходила, я узнавала. Но вдруг этот Новый год он будет встречать с любимой женщиной? Я же о нем почти ничего не знаю…»
– О чем задумалась? – покосился на нее водитель.
Они уже выехали за город и достаточно быстро неслись по заснеженной, темной дороге, по обе стороны от которой лежали высокие сугробы и лес стоял черной стеной.
– Да вот думаю: я преодолела неблизкий путь, а ждут ли меня там, в конце его…
– Думаю, что ждут, – серьезно ответил водитель.
– Почему? – спросила Глаша.
– Ну, поехала под Новый год… с такими огромными, сумасшедшими глазами… Интуиция же развита у женщин. Учти, я назад уже не поверну!
