Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом
— Злодей решил, что Медведь — это Вадик, потому что костюмированный Топтыгин стоял за камерой? — догадалась Ирка.
— Поэтому тоже, — кивнула я. — Но, мне кажется, убийца просто видел Вадика, ряженного медведем. Помнишь, по пути на утренник мы остановились посмотреть на погорелый офис BDT? Я тогда заметила, что не только мы проявили интерес к этому скорбному пепелищу, на те же почерневшие окна заглядывался какой-то тип на зеленой машине. И он наверняка видел у стен BDT Вадика: он стоял как витязь в медвежьей шкуре, с открытым лицом.
— А тот тип был на зеленом «Форде»? — встрепенулась подружка.
— На зеленом «Форде» и в черных перчатках! Совсем как гад, который умыкнул меня из сквера! Похоже, это один и тот же персонаж. И, кстати, о персонажах: я видела на стоматологическом утреннике пару мужиков в черных костюмах и масках, как у киношных спецназовцев. Я еще подумала — что они так незатейливо чертями нарядились?
— Так-так-так… Получается, убийца наметил себе в жертвы троих: Солнцева, тебя и Вадика? — смекнула подружка. — Трех сотрудников телекомпании, командированных в Берлин для решения одного и того же вопроса… Тогда весьма вероятно, что причину нездорового интереса душегуба следует искать в офисе BDT!
— Который благополучно сгорел этой ночью! — напомнила я.
— Похоронив страшную тайну под слоем пепла и головешками! — подхватила Ирка, округлив глаза. — И теперь все концы спрятаны в воду Шпрее…
Мы немного помолчали. Не знаю, о чем думала Ирка, я же соображала, кому бы запоздало задать парочку уточняющих вопросов по поводу нашей берлинской миссии.
— А вот и мы! — весело объявил Вадик, врываясь в номер с новой бутылкой в руке. — Ваш покорный слуга херр Рябушкин и весьма уважаемый мною господин Арманьяк!
— Арманьяк после виски? Это моветон, — поморщилась подружка. — Фу, Вадик! Мы же культурные люди!
— Прошу прощения, уважаемые дамы и господа, я ненадолго вас покину! — отменно вежливой речью косвенно подтвердив репутацию культурного человека, сообщила я. — Мне нужно сделать один важный телефонный звонок. Не возражаете, если я выйду на балкон, чтобы поговорить без помех?
— О да, изволь! — брякнула Ирка.
И она, одной изысканной репликой исчерпав всю свою хваленую культуру, бесцеремонно прилепила ухо к стеклу балконной двери, едва я вышла из номера.
— Добрый вечер, Василий Онуфриевич! — приветливо сказала я, дождавшись соединения. — Это Елена. Вам удобно говорить?
— Какой вечер, у нас ночь уже, двенадцатый час! — пробурчал начальник. — А говорить мне вполне удобно, я не на нарах сижу и не в могиле лежу. Чего у тебя? Еще проблемы?
— У меня не проблемы, у меня вопросы, — ответила я, против воли начиная заводиться. — И, кстати, они имеют прямое отношение и к нарам, и к могилам. Скажите мне, Василий Онуфриевич, только честно, почему, узнав о смерти Юрика Солнцева, вы ничего не сказали немецкой полиции о нашей берлинской миссии?
— Откуда ты знаешь, что я не сказал?
— Если бы полицейские знали о присутствии в Берлине коллег убитого, отправленных на то же самое задание, они обязательно захотели бы пообщаться со мной и с Рябушкиным, — объяснила я. — Значит, вы не поделились с Крипо информацией, но сразу же перезвонили Вадику.
— А кому же еще? — Гадюкин уже оправдывался. — Я сначала тебе звонить пытался, но твой телефон не отвечал. Мобильный Рябушкина тоже был недоступен, так пришлось через портье в отеле к нему в номер дозваниваться!
— Василий Онуфриевич, а как вы узнали, в каком отеле нас искать? — Я задала важный вопрос и замерла, ожидая ответа.
— В каком отеле? — Гадюкин растерялся. — А я и не знаю, в каком вы отеле… Я Людочке сказал: «Соедини меня с Рябушкиным, быстро!» — она и соединила.
— А Людочка, значит, знала, где мы? Понятненько. — Я действительно кое-что поняла. — Еще один вопрос, Василий Онуфриевич. Очень важный. Кому выгодно, чтобы мы не подписали этот контракт?
— Конкурентам нашим, компании «СМИ-ЮГ», кому же еще! — не задумываясь, ответил директор. — Если мы не получим эти немецкие деньги, они нас сожрут!
— А если получим?
— Тогда мы их сожрем! — рыкнул Гадюкин. — Только так: или мы жрем, или нас жрут. Такова жизнь!
«Жизнь есть борьба за позиционирование в пищевой цепочке», — ехидно резюмировал мой внутренний голос.
— Вопросов больше нет, — сказала я. — Доброй ночи.
А неугомонный внутренний съязвил:
— Жрите спокойно!
Иркино ухо расползлось по стеклу — большое и розовое, как амеба под микроскопом. Я постучала прямо в перламутровую ушную раковину, вспугнутая подружка отпрыгнула в глубь комнаты и в смущении застыла, как садово-парковая скульптура «Девушка с вискарем» — идеальное украшение уличного кафе-бара. Я вошла в номер, закрыла дверь на балкон, утвердила кулаки на талии и посмотрела на Вадика таким взглядом, что он занервничал, облизал губы, оглянулся на Ирку, убедительно притворяющуюся статуей, и горячо, но неискренне сказал:
— Дорогая, что бы тебе про меня ни наговорили, это все неправда!
— Мне ничего не сказали, я сама догадалась, — возразила я. — Колись, Вадька! Это ты сообщил Людочке, что мы остановились в отеле «Берлин»?
— Кто такая Людочка? — отмерла наша переводчица, молчавшая так долго, что я уже и забыла о ее присутствии.
— Людочка — это новая секретарша нашего директора, — объяснила я, созерцая Вадика, который в попытке спрятать виноватый взгляд уткнул его в ближайший угол биссектрисой.
Вадик оживился:
— Она такая хорошенькая… Гм. — Тут он покосился на покрасневшую Ксению и резко сменил и тон, и текст: — Хорошая такая секретарша! Очень просила меня держать ее в курсе нашей берлинской эпопеи. Просто образцовый помощник руководителя! Хочет все знать, чтобы оперативно выполнять задания шефа.
— Действительно, оперативно! — хмыкнула я. — Где мы будем жить, Ксения сказала нам только по дороге из аэропорта. И ты сразу же передал эту информацию образцовой Людочке? Ну, молодец!
— А что такого? — насупился Вадик. — Может, я предвидел, что у Гадюкина возникнет непреодолимое желание позвонить мне в отель?
— Скорее ты надеялся, что сладкоголосая Людочка по телефону расскажет тебе на ночь волшебную сказку для взрослых! — парировала я.
— О! О! Шпиль, шпиль, дрюкен! — ехидная Ирка томно пробасила наиболее вероятный сказочный зачин.
— С тобой мне все понятно, Казанова! Ты неисправим, — я махнула рукой. — А вот с Людочкой придется разобраться.
— Как разобраться? — встрепенулась Ксения.
Судя по блеску в глазах, девушка прекрасно понимала зловещий смысл слова «разборки». Можно было порадоваться: нам досталась переводчица с хорошим знанием современного русского языка.
— Я подозреваю, что кое-кто в нашей родной конторе работает на конкурентов — компанию «СМИ-ЮГ», — объяснила я. — Прошу заметить: гад в перчатках подстерегал меня не где попало, а именно у «Берлина». Кто-то же ему сказал, в каком отеле мы живем! Кто? Мне очень подозрительна секретарша Людочка с ее повышенным интересом к нашей берлинской командировке.
— Ты думаешь, Людочка работает на «змеюк»?! — ахнул Вадик, упомянув выразительное прозвище, которым наградил ненавистных конкурентов кто-то из наших доморощенных острословов. — Так они же натуральные бандюги, а директор их — действующий мафиози, это все знают! «Змеюки» давно пытаются нас проглотить, только Онуфриевич наш изворотливый, все время находит, как ускользнуть.
— Так вот, чтобы ты знал: этот немецкий контракт — как раз хитрый ход, который может спасти нашу контору от поглощения, — вздохнула я. — А может и не спасти… Вадик, мы с тобой сущие младенцы! Теперь я понимаю, что наш Василий Премудрый потому и не поехал в Берлин собственной драгоценной персоной, что вполне сознавал опасность данной миссии. В отличие от нас с тобой, Гадюкин заранее знал, что «змеюки» сделают все возможное для срыва этого контракта.
— Но мы же его уже один раз подписали! Притом сделали это без малейших проблем! — напомнил Вадик. — И, если бы бювар с контрактом не свистнули у нас в поезде, мы не прилетели бы в Берлин во второй раз! Тебе не кажется, что «змеюкам» имело смысл вмешаться раньше?
— И поубивать нас еще в первом акте Марлезонского балета? — я потерла лоб. — Действительно, это было бы вполне логично…
Я задумалась. Напарник был совершенно прав, нашему победоносному блицкригу на немецком фронте помешали не конкуренты, а обыкновенные поездные воры.
«Может, их подбили на это дело «змеюки»?» — предположил мой внутренний голос.
Я покачала головой. В то, что группа жуликов обчистила несколько вагонов только ради того, чтобы увести наш контракт, верилось слабо. К тому же, если бы воры охотились за нашим соглашением, они не выбросили бы бювар с важным документом на рельсы.
