Елена Логунова - Принц в неглиже
— Какой волейбол? Я тебе про подъемное устройство толкую — примитивное такое, соображаешь, нет? Колесико, веревочка? Оглянись, сестрица!
Зинка осторожно встала на четвереньки, со вздохом потерла поясницу, обернулась, уставилась на веревки и заявила:
— Если ты такая умная, помоги мне, а то я в плетении макраме не сильна!
Объединив усилия, мы разобрались с блоком и втащили на леса ведро с водой, расплескав не больше трети.
— Теперь бутылку, — скомандовала Зинка, снова опуская конец веревки Дону.
Этот груз поднять было легче, но тут требовалась большая осторожность, поэтому тоже пришлось повозиться. Полиэтиленовый пакет с тщательно закупоренной и обернутой в газету пивной бутылкой Дон надежно прикрутил к веревке резиночкой.
— Все в порядке, дальше мы сами. — Зинка послала Дону воздушный поцелуй и взмахом той же руки погнала его прочь. Попадаться на глаза доктору Пиктусову ему не следовало.
— Звери на месте? — Зина снова глянула вниз.
Полдюжины бродячих кошек в лопухах у тротуара трескали сухой корм. Хруст стоял — куда там лангольерам! Благотворительный «Вискас» раздавался нами на том же месте в тот же час уже несколько дней подряд. Смышленые животные и нынче пришли к музею в урочное время, некоторых кошек я уже узнавала — например, эту белую с рыжим хвостом и ту черную с белым хвостом. Ха, если еще появится рыжая с черным хвостом, надо будет поискать поблизости лабораторию, экспериментирующую с трасплантацией конечностей!
Ладно, шутки в сторону. Сегодня котов было даже больше обычного, потому что я взяла с собой и своего Тоху — пусть повеселится, он это заслужил.
— Не отвлекайся. — Зинка дернула меня за штанину, возвращая к реальности.
Я посмотрела на часы: без четверти девять, Пиктусов должен появиться с минуты на минуту. Три дня Ирка с Зинкой ежеутренне отслеживали приход доктора на рабочее место, и ни разу он не опоздал, в восемь пятьдесят пять плюс-минус пара минут уже входил в нужное здание, причем всякий раз следовал по одному и тому же маршруту. Музей находился на пути следования доктора, стало быть, он вот-вот покажется.
— Аленка, смотри! — Зинка неожиданно двинула меня в плечо, едва не сбросив вниз.
— С ума сошла так толкаться?!
— Сигнал!
Я вытянула шею, всматриваясь: за полквартала от нас у припаркованных на углу белых «Жигулей», размахивая красным газовым шарфом, пританцовывала Ирка. Можно было подумать, что она не то пляшет «Барыню», не то приветствует первомайскую демонстрацию или участвует в корриде.
— Он уже прошел мимо нее, — поняла я. — Быстро, доставай резинку!
Зинка зубами вскрыла упаковку презерватива, трясущимися руками раскатала резиновое изделие и пальцами с коротко остриженными ногтями осторожно растопырила отверстие. Маникюр мы обе заранее безжалостно истребили, чтобы в ответственный момент не повредить тонкий латекс.
Я рывком подхватила ведро с водой — мамочка, какое тяжелое! — наклонила его, стараясь лить воду аккуратной струей, облила себе ноги, намочила доски, но кое-как попала и в горловину резинового сосуда.
— Хватит, не лей больше! — Зинка с величайшей осторожностью опустила тяжело колышащийся пузырь с водой на доски. — Валерьянку давай!
Вот когда я порадовалась, что заставила себя заранее перелить содержимое дюжины аптечных пузырьков в одну бутылку, презрев бурное негодование своего кота, требовавшего отдать всю валерьянку ему и в знак протеста даже сделавшего большую лужу посреди кухни! Бутылочное горлышко аккуратно состыковалось с открытым зевом резинового пузыря, прозрачная жидкость замутилась. Я отставила подальше пустую бутылку и помогла Зинке завязать латексный аппендикс аккуратным узлом. Валерьяновая бомба была снаряжена.
— Готовьсь! — велела я, нервно вздрагивая. Полный пузырь в моих ладонях шевелился, как живой.
Зинка быстро легла на живот. Рискуя упасть, я подала ей колышащийся пузырь и присела рядом на корточках с поднятой рукой.
Благообразный доктор Пиктусов размеренным шагом двигался вдоль фасада музея, приближаясь все ближе к нашей засаде. Сверху нам были хорошо видны солнечные блики на его туфлях и лаковый блеск лысины.
— Пли! — страшным шепотом скомандовала я, давая отмашку.
— За Дона! — рявкнула Ирка, разжимая руки.
Сверкающий на солнце пузырь кувыркнулся вниз и огромной радужной каплей ляпнулся точнехонько на голову доктора. Ай да Зинка, настоящий снайпер!
Раздался сочный чмокающий звук, и три литра водно-спиртового раствора валерьянки водопадом накрыли Пиктусова. В воздухе распространилось характерное амбре.
— Что за… — начал было доктор, но закончить фразу не успел.
— Мау? — с радостным удивлением вопросили из лопухов.
— Мау! Мау! Мау! — эхом понеслось по окрестностям.
И началось! Кошки выскакивали из кустов, падали с деревьев и балконов, материализовались из воздуха, и все бросались к доктору, широко раскрыв когтистые объятия. Что там пяток котов, загодя прикормленных нами! Кажется, все кошки квартала сбежались на стихийную пьянку! Лишь однажды до того я наблюдала подобный ажиотаж — среди коллег-журналистов на презентации продукции ликероводочного завода!
Облепленный животными Пиктусов придушенно взвыл, замахал руками и сделался похож на одетого в нелепую шубу Робинзона Крузо, призывающего проплывающий мимо острова корабль.
— Какова, интересно, в Екатеринодаре плотность кошек на квадратный метр городской площади? — проговорила любознательная Зина, не отрывая глаз от фантастической сцены под нами.
У ног доктора, смутно угадывающихся в основании меховой кучи, образовался шевелящийся пестрый ковер, сотканный из шкур, одна из которых наверняка принадлежала Тохе. Вспомнив об этом, я ринулась вниз, Зинка шумно посыпалась за мной.
— Выбирай белое! — перекрывая разноголосый мяв, крикнула я кузине. Сама высмотрела наиболее мохнатую белизну и ринулась на нее, как коршун.
— Тоха, это не ты? Нет, не ты. — Я отпустила вырывающегося блондинистого кота, и он тут же бесследно затерялся среди сородичей.
— Вот он, Тоха! — Зинка грамотно, за шкирку, держала на весу моего шиншиллового зверя. В другой руке у кузины свисала невесть откуда взявшаяся наволочка.
— Ты же сказала, брать белое! — ответила она на мой невысказанный вопрос.
— Молодец, давай ее сюда!
Тоха в моих руках трепыхался, опасно размахивая когтистыми лапами. Нет, спасибо, мне коррекция не нужна… Я ловко опустила кота в наволочку, Зинка стянула края — получился аккуратный узел. Натренировались, однако! Мы дружно вздохнули.
— Давай-ка отойдем, — сказала кузина, осторожно выбираясь из кошачьей толпы и морща нос: все сильнее пахло не только валерьянкой, но и ее ошалевшими потребителями.
— По-мо-ги-те, — простирая к нам исцарапанные ладони, прохрипел Пиктусов.
— Как-нибудь в другой раз, — мстительно сказала кровожадная Зинка, обходя его стороной.
Держа в вытянутой руке мешок с Тохой и поминутно оглядываясь на кошачью тусовку, я следом за кузиной вернулась к Иркиной машине, закрыла своего озверевшего кота в салоне и присоединилась к группе друзей. Вырывая друг у друга мой бинокль, Ирка, Зина и Дон любовались делом наших рук.
— Эх, не туда пошел! — огорчилась Зинка.
Я без объяснений поняла ее разочарование: если бы Пиктусов развернулся и двинулся туда, откуда пришел, он оказался бы вблизи здания краевой администрации. Надо полагать, охрана губернатора устроила бы ему теплый прием!
Стряхивая с себя кошек гроздьями, пошатывающийся на ходу доктор Пиктусов слепо пересек улицу, зацепил мимоходом пару припаркованных машин и очутился в сквере. Автосигнализации затянули богатое грузинское многоголосие. Падающие со спины и плеч доктора звери поспешно возвращались к музею, где по-прежнему самозабвенно катались по тротуару и издавали радостные звуки их сородичи.
— Господи боже! — весело ужаснулась Ирка.
Я вырвала у нее бинокль, ахнула и передала оптический прибор нетерпеливо подпрыгивающему Дону.
На Пиктусова страшно было смотреть: его некогда приличный костюм был изодран в клочья, руки исцарапаны в кровь, с порезанной лысины, вокруг которой в ужасе дыбился клочковатый пегий венчик, на глаза стекала красная струйка. Сквозь алую пелену доктор смутно разглядел фигуру в белом и сделал несколько шагов по направлению к ней.
Незадолго до того пожилая дама в светлом плаще, склонясь над насупленным внуком, с мягким укором произнесла:
— Женечка, не будешь слушаться бабушку, придет страшный дядя и заберет тебя!
— Врача! — прохрипел Пиктусов, приближаясь.
Бабушка распрямилась, обернулась и обомлела. Мальчик Женечка увидел самого страшного в мире дядю, спрятался за скамейку и слезно зарыдал, клятвенно обещая слушаться бабушку всю оставшуюся жизнь. Бомж Петюня, мирно спавший в куче сухих листьев под пение сигнализации, от Женечкиного рева с неудовольствием проснулся, продрал красные глаза, увидел ужасающего Пиктусова и сочувственно спросил, проявляя классовую солидарность:
