Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом
– Я так и знала! – снова вскричала Ирка. – Когда эта тачка выплыла из-за угла, как большая белая акула, у меня сжалось сердце! А потом...
– Разжалось? – предположил Вадик и безмятежно булькнул виски.
Моя подруга наградила бессердечное чудовище сердитым взглядом и произвела отъем сосуда со спиртным:
– Потом я услышала, как Ленка кричит: «Помогите-спасите!» – и поняла: либо мы сейчас ее спасем, либо уже никто и никогда ей не поможет! И я совершенно не жалею, что поцарапала эту гадкую белую тачку своими бигудюшками.
– А я не жалею, что дал в ухо гаду из этой гадкой белой тачки! – Вадик подхватил и тему, и полупустую бутылку.
Хлебнув виски, он передал бутыль Ксении, которая приняла сосуд с видом, словно это была дохлая мышь, и полез ко мне обниматься:
– Ленка! У нас с тобой, конечно, случаются разногласия, но не настолько серьезные, чтобы я позволил какому-то рыжему гаду на белой тачке задушить тебя, как котенка!
– Погодите, вы все путаете! – сказала я и выпуталась из цепких рук напарника. – Задушить меня грозил совсем другой гад, на зеленом «Форде»! А тот рыжий, который был на белом «Вольво», запулил в окно зеленой тачки какую-то слезоточивую дрянь, обезвредил первых похитителей и пересадил меня в свою машину.
– Типа, перепохитил тебя? – удивился Вадик. – Вот это, я понимаю, ажиотажный спрос! И ты еще жаловалась, что кто-то там не проявляет к тебе интереса? Мне даже странно...
– А чего странного? Может, тот, второй похититель, тоже хотел ее задушить! – оригинально защитила меня Ирка.
– Убери из своего голоса нотки сочувствия, – желчно попросила я. – В контексте сказанного тобой не понятно, кому оно адресовано, мне или желающим моей смерти!
– Постойте! – встрепенулся Вадик. – У меня важный вопрос! С какой стати совершенно незнакомый мужик хотел тебя задушить?!
– То есть если бы этого захотел кто-то знакомый, ты бы не удивился, да? – окончательно обиделась я.
– Я бы не очень сильно удивился, – напарник дипломатично смягчил формулировку.
– Это что, вызов от имени враждебно настроенной мужской части человечества? – надулась я.
И в моем воображении, сверх меры раскрепощенном алкоголем, тут же возник этот самый мужской вызов в виде перчатки, брошенной мне в лицо. Перчатка была черная, кожаная, в мелких дырочках, сквозь которые кое-где пробивались противные черные волоски.
Я увидела ее живо, как наяву. И тут же мой внутренний голос подсказал: «А ведь ты и вправду видела такую перчатку, только мельком, потому и не сразу вспомнила!»
Мысленно я перенеслась в недавнее прошлое, реконструировала незабываемую встречу со злодеем в сквере, замедленно воспроизвела ее по кадрам и поймала тот момент, когда локоть мерзавца перехватил мое горло: дергаясь в тщетной попытке освободиться, краем глаза я видела руку в черной кожаной перчатке!
В декабре, при температуре воздуха около нуля градусов, перчатки, варежки и рукавицы были далеко не лишними аксессуарами, но в данном случае можно было предположить, что человек не просто утеплился. В опасной близости от моей шеи эти конкретные черные перчатки смотрелись весьма зловеще. Если бы не появление Александра, который увидел, как я вошла в сквер, и окликнул меня от гостиницы, злодей при желании мог задушить меня на месте, в тени дубов! И мне определенно показалось, что соответствующее желание у него имелось. Но из-за некстати объявившегося Сашки негодяю пришлось тащить меня в поджидавшую его машину, чтобы отвезти потенциальную жертву в какое-нибудь другое местечко, подходящее для мокрого дела.
«Мокрое дело – это ты точно подметила! – хмыкнул внутренний голос, оценив случайный каламбур в духе черного юмора. – Ведь Юрика, которого задушил гад в перчатках, нашли в реке!»
Тут я, конечно, вспомнила, как мы с Костей выудили из той же реки мертвую собачку, и запоздало подивилась этому факту. Я не спорила с Вадиком, когда он утверждал, что жители цивилизованной Германии права животных соблюдают гораздо более трепетно, чем мы, полудикие скифы. Но мне казалось, что речь идет о живых зверюшках. А кем надо быть, чтобы с такой бредовой театральностью обставить захоронение собачьего трупа?!
«Скорее, наоборот, варваром, чем цивилизованным человеком, – рассудил мой внутренний голос. – Так что этот, в перчатках, и его дружок, водитель зеленой машины, вполне годятся на роль собачьих убийц. Они производят впечатление достаточно гнусных и весьма некультурных типов. Как они матерились, ты вспомни! Непонятно только, зачем им было убивать собачку».
– А зачем им было убивать меня?
Ирка, услышав мой вопрос, тут же предложила ответ:
– Может, тут ничего личного? Тебя с убитым Юриком что связывало? Только работа. Так, может, вас обоих гнобили не в частном порядке, а по служебной линии?
– Обоих?! Ирка, ты гений! – я подпрыгнула на диване и победно щелкнула пальцами.
Вадик, неправильно расценив мой жест, предупредил:
– Виски кончился.
– Только не двоих, а троих! – не слушая его, сказала я.
– А кто третий? – Ирка перестала улыбаться и слегка отодвинулась.
– Он! – я указала на Вадика.
– В каком смысле – я третий? – переспросил он, не уловив смысла сказанного. – Если в смысле того, чтобы еще раз сообразить на троих, то я не возражаю и даже готов сбегать в бар!
– Беги, – разрешила я.
– Тебе еще не полегчало?
Напарник посмотрел на меня оценивающим взглядом доброго доктора и, видимо решив, что курс лечения не помешает продолжить, без промедления умчался в бар.
– Зачем ты послала Вадика за новой бутылкой? Тебе не кажется, что сегодня мы уже достаточно выпили? – заворчала Ирка.
– Мне не хотелось продолжать разговор в его присутствии, – объяснила я, слегка понизив голос. – Вадик еще не понял, что убийца, задушивший парня в костюме медведя, хотел лишить жизни не кого попало, а именно моего дорогого напарника!
– Злодей решил, что Медведь – это Вадик, потому что костюмированный Топтыгин стоял за камерой? – догадалась Ирка.
– Поэтому тоже, – кивнула я. – Но, мне кажется, убийца просто видел Вадика, ряженного медведем. Помнишь, по пути на утренник мы остановились посмотреть на погорелый офис BDT? Я тогда заметила, что не только мы проявили интерес к этому скорбному пепелищу, на те же почерневшие окна заглядывался какой-то тип на зеленой машине. И он наверняка видел у стен BDT Вадика: он стоял как витязь в медвежьей шкуре, с открытым лицом.
– А тот тип был на зеленом «Форде»? – встрепенулась подружка.
– На зеленом «Форде» и в черных перчатках! Совсем как гад, который умыкнул меня из сквера! Похоже, это один и тот же персонаж. И, кстати, о персонажах: я видела на стоматологическом утреннике пару мужиков в черных костюмах и масках, как у киношных спецназовцев. Я еще подумала – что они так незатейливо чертями нарядились?
– Так-так-так... Получается, убийца наметил себе в жертвы троих: Солнцева, тебя и Вадика? – смекнула подружка. – Трех сотрудников телекомпании, командированных в Берлин для решения одного и того же вопроса... Тогда весьма вероятно, что причину нездорового интереса душегуба следует искать в офисе BDT!
– Который благополучно сгорел этой ночью! – напомнила я.
– Похоронив страшную тайну под слоем пепла и головешками! – подхватила Ирка, округлив глаза. – И теперь все концы спрятаны в воду Шпрее...
Мы немного помолчали. Не знаю, о чем думала Ирка, я же соображала, кому бы запоздало задать парочку уточняющих вопросов по поводу нашей берлинской миссии.
– А вот и мы! – весело объявил Вадик, врываясь в номер с новой бутылкой в руке. – Ваш покорный слуга херр Рябушкин и весьма уважаемый мною господин Арманьяк!
– Арманьяк после виски? Это моветон, – поморщилась подружка. – Фу, Вадик! Мы же культурные люди!
– Прошу прощения, уважаемые дамы и господа, я ненадолго вас покину! – отменно вежливой речью косвенно подтвердив репутацию культурного человека, сообщила я. – Мне нужно сделать один важный телефонный звонок. Не возражаете, если я выйду на балкон, чтобы поговорить без помех?
– О да, изволь! – брякнула Ирка.
И она, одной изысканной репликой исчерпав всю свою хваленую культуру, бесцеремонно прилепила ухо к стеклу балконной двери, едва я вышла из номера.
– Добрый вечер, Василий Онуфриевич! – приветливо сказала я, дождавшись соединения. – Это Елена. Вам удобно говорить?
– Какой вечер, у нас ночь уже, двенадцатый час! – пробурчал начальник. – А говорить мне вполне удобно, я не на нарах сижу и не в могиле лежу. Чего у тебя? Еще проблемы?
– У меня не проблемы, у меня вопросы, – ответила я, против воли начиная заводиться. – И, кстати, они имеют прямое отношение и к нарам, и к могилам. Скажите мне, Василий Онуфриевич, только честно, почему, узнав о смерти Юрика Солнцева, вы ничего не сказали немецкой полиции о нашей берлинской миссии?
