Анна Ольховская - Увези меня на лимузине!
Верзила выкопал из кучи хлама моток веревки, молча вытряхнул меня из куртки и потащил к ближайшему дереву.
Ну и что, что орать и визжать было бесполезно, зато душу отвела. Да и продвижение слегка замедлила интенсивным брыканием, вполне гармонично дополнявшим ор и визг.
Внезапно все звуки, только что смело вырывавшиеся на волю, резко оборвались и, судорожно толкаясь, побежали обратно. Я аж поперхнулась от неожиданности.
И от ужаса.
Глава 41
Шарики! С литературным словарным запасом у местных деятелей дела обстоят гораздо хуже, чем с русским матерным. Назвать ЭТО шариками?
Они появились непонятно откуда – три переливающихся, постоянно меняющих форму сгустка плазмы. Или аборигены решили, что это шаровые молнии? Совершенно напрасно.
И пусть воочию я шаровые молнии никогда не видела, но описаний этого явления существует более чем достаточно. И для появления таких молний нужна как минимум гроза. Или не нужна?
А за спиной ничего пока не подозревающего Игорька двигались сейчас… не знаю, как описать это, но такого страха я еще не испытывала. Хотя их, страхов, в моей жизни было предостаточно. Но те ужасы были понятные, обычные, объяснимые, в конце концов.
Сейчас же внутри меня выли и безумствовали мои первобытные предки, живущие инстинктами. Шерсть на загривке встала дыбом, я лихорадочно оглядывалась в поисках подходящей дубины. Возможно, я даже оскалилась и зарычала, во всяком случае, громила испуганно шарахнулся.
А потом проследил направление моего взгляда и застыл.
Три пульсирующих контура тем временем приблизились. Смотреть на них в упор не получалось, и не только потому, что свечение было слишком ярким. Инстинкт самосохранения визжал и царапался, не пуская взгляд в середину пульсации. А поскольку я сейчас руководствовалась только инстинктами, сбросив на время одежку цивилизованности, спорить со зверюгой я не стала. И, прислушавшись к воплям остальных, замерла на месте замерзшим сусликом.
А вот Игорян повел себя совершенно иначе. Возможно, потому, что звериная суть не дремала глубоко внутри особи, а была константой его личности. Из одежек цивилизованности имелись только носки, вот они-то и подвели. Прилипли к ногам намертво.
И заставили громилу завопить странно высоким голосом, а затем метнуться к машине.
Пульсары на мгновение остановились, потом растянулись в цепочку. Один из огней оказался в полуметре от меня, сдерживаться становилось все труднее. Замерзший суслик начал оттаивать, мои ноги – тоже. Еще минута – и я растекусь дрожащей лужицей ужаса.
Но в это мгновение я отчетливо услышала голосок Ники: «Мама, не бойся! Не бойся!» И – успокаивающее, обволакивающее тепло, пригладившее шерстку, почесавшее брюшко инстинктам, растворившее агрессию страха.
И пульсировавший рядом объект неожиданно изменил цвет. Если два дальних по-прежнему переливались всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками, то «мой» стал нежно-сиреневым. И совсем не страшным.
Захотелось даже прикоснуться к нему, я уже почти сделала это, но пульсар отплыл в сторону. Понятно, извините. Не лапать.
И в этот момент грохнул выстрел, потом еще и еще.
– Нет! – я рванулась было к перекошенному от ужаса Игорю, обеими руками вцепившемуся в пистолет. – Не надо! Так нельзя!
– Глохни, тварь! Эти людей жгут! Их тут до…! На! Получи! Сдохните, гады!…!…!
Вопли слились с выстрелами в экстазе, родив безобразнейшую какофонию. А что еще может родиться у безумия и агрессии?
Лишь ответная агрессия.
Пули, проходя сквозь пульсары, не причиняли им никакого вреда. Но уродливое дитя истерики гостям явно не понравилось.
Цвет всех трех стал багрово-алым, форма – одинаковой: огромные, раздувшиеся амебы, щупальца которых злобно хлестали ночь.
Я икнула, сползла на землю и на четвереньках резво поскакала за ближайшее дерево. Самопожертвование во имя спасения тупого кретина в мои ближайшие планы не входило. В них, планах, было только одно «само» – сохранение.
Патроны у потерявшего остаток разума громилы закончились довольно быстро. Он швырнул ставший бесполезным пистолет в ближайшего монстра (а по-другому их назвать было теперь нельзя) и с удивительной для столь громоздкой туши ловкостью буквально втек в салон джипа. Видно было, как он мгновенно заблокировал все двери и, победно продемонстрировав раздувшимся до чудовищных размеров амебам средний палец руки, попытался завести двигатель.
Раз, другой, третий…
Мотор молчал, джип холодным металлическим саркофагом угрюмо застыл на дороге. Игорян выхватил мобильник, начал было набирать номер, но затем, всмотревшись в окошечко телефона, что-то прокричал и отшвырнул бесполезную, видимо, пластмасску.
Стало тихо. Щупальца амеб на концах утончились и потянулись к щелям и отверстиям автомобиля.
Абориген, заметив это, буквально выцвел от ужаса. Он суетливо зашарил в бардачке, потом на лице его заплясала тарантеллу безумная радость.
Именно безумная, потому что радоваться выкопанному в недрах бардачка пистолету мог только окончательно свихнувшийся тип. Неужели предыдущий опыт ведения переговоров с помощью стрелкового оружия громилу ничему не научил?
Видимо, на ошибках учатся только адекватные люди.
Игорян схватил новую цацку, ловко перебрался на соседнее сиденье и выскочил из джипа через противоположную дверцу. С той стороны автомобиля чудовищного оцепления пока не было.
– Ну что, гады? – оскалился громила, прижимаясь спиной к широкому стволу ближайшей сосны. – Взяли меня, да, взяли? Накося, выкуси! Умойтесь, сволочи!… вам, а не Игорян! Пошли вон отсюда! Хотите жрать – жрите вон то чмо, она безопасна и не кусается!
Это кто, это я – чмо? Я безопасна? В другое время и в другом месте я смогла бы подискутировать с товарищем Игорем, привести ему массу убедительнейших, просто разгромных доказательств его неправоты.
Но, боюсь, не получится. Не будет ни другого времени, ни другого места.
Багрово-алые сгустки плазмы уже колыхались возле аборигена. Как, когда они обогнули джип – я не заметила. Только что они были на той стороне дороги, а теперь багровые отблески растекались кровавыми пятнами на бортах джипа, на дороге, на лице Игоря…
Видимо, солнцу захотелось понаблюдать за происходящим, и оно опасливо выглянуло из-за кромки леса.
Я бы с удовольствием присоединилась к светилу и понаблюдала за ужастиком со стороны. Ведро попкорна в руки, бутылочку колы – и замирать от волнения на диване.
А не терять дыхание от страха, забившись между корнями дерева.
Напряжение, страх, агрессия так наэлектризовали воздух, что появились сначала легкие искорки, а затем – просверки крохотных молний. Волоски на руках встали дыбом, кожу закололо.
– А-а-а! – это не выдержал громила.
И снова загремели выстрелы. И снова пули прошли сквозь объекты, но без вреда в этот раз не обошлось. Только вред был причинен бортам джипа, украсившимся аккуратными дырочками. К счастью, бензобак обошелся без украшений.
В следующую секунду щупальца амеб дотянулись до обезумевшего от ужаса Игоря.
Пусть он не кричит, господи, пусть он не кричит! Я не могу этого слышать, вопль разрывает мою голову изнутри, выдавливает глаза, останавливает дыхание. Не надо, пожалуйста, не надо!!!
Спустя какое-то время я обнаружила себя лежащей на земле в позе зародыша, руки закрывают уши, глаза зажмурены, лицо мокрое от слез.
Больше никто не кричал. Вязкой лужей растеклась оглушительная, вызывающая звон в ушах тишина.
Мертвая тишина.
Я не хочу открывать глаза, не хочу! Можно, я тут полежу тихонько час-другой? Не обращайте на меня внимания, пожалуйста! И плевать, что холодно, а я в рваном свитере, я потерплю. И если даже заболею, то это – хорошо. Я буду чихать, кашлять, лечиться, а значит – жить!
«Открой глаза. Они еще здесь, и они не уйдут просто так».
Откуда пришел этот приказ – не знаю. Но он вытеснил все остальные мысли, эмоции, чувства, гулким набатом грохотал внутри черепа, наполняя вибрацией барабанные перепонки.
И заставляя веки открыться.
Они действительно были здесь. Причем совсем здесь.
Багровые амебы нервно хлестали щупальцами в полуметре от меня. И от них по-прежнему исходили волны агрессии и угрозы.
Все та же неведомая сила подняла меня с земли. Я выпрямилась и впервые смогла посмотреть на чужих в упор.
И ровным, неожиданно спокойным голосом заговорила:
– Я не знаю, кто вы и откуда пришли. И конечно, я боюсь вас, и именно потому, что не знаю. Незнание всегда рождает страх. Но я не причиню вам вреда, и вовсе не из-за беспомощности. Я просто не желаю вам зла. Живите сами и дайте жить мне. Меня ждет дочь, ей нужна помощь. Я должна идти.
Странное ощущение, словно кто-то выворачивает сознание наизнанку и с холодным любопытством рассматривает содержимое.
А потом цвет объектов изменился. И стал нежно-сиреневым, как недавно у одного из них. Щупальца втянулись, и амебы стали почти похожи на шарики. Вернее, на лохматые шапки хризантем.
