Наталья Александрова - В деле только девушки
– Хочу вам напомнить, – говорил холодный, неприязненный мужской голос, – что своим поведением вы не облегчили участь мужа. Если вы не захотите сотрудничать с нами, нам придется применить к нему более суровые меры, помимо лишения свободы и голода. Вы ведь понимаете, Африка далеко, и ему, кроме вас, никто не поможет…
– Да пошел ты… – начала Катя, покрывшись малиновыми пятнами.
Ирина вырвала у нее трубку, показала кулак и заговорила мягким, мурлыкающим голосом:
– Вы должны понять мою подругу, она очень переживает из-за своего мужа, поэтому иногда ведет себя непредсказуемо…
– Почему это непредсказуемо? – обиделась Катя. – Я себя очень даже правильно веду…
Ирина снова показала ей кулак и продолжила:
– К счастью, нам удалось выяснить, к кому попали интересующие вас предметы. Они находятся у известной художницы Антонины Сфинкс. Запишите ее адрес и телефон…
Продиктовав «аргамаку» координаты Антонины, Ирина повесила трубку.
– Это она – известная художница? – фыркнула Катерина.
– Ты погоди, посмотрим, что дальше будет, – посмеивалась Жанна. – Ирка молодец, правильно придумала! Теперь Антонине мало не покажется!
Шурик Ковров размышлял о превратностях своей жизни. Благодаря чистой случайности Сева Шрам, внушавший Шурику непреодолимый страх, был арестован, и казалось, что теперь можно вздохнуть свободнее, но что-то его по-прежнему беспокоило. Да и Антонина в последнее время стала просто невозможна…
В дверь квартиры кто-то позвонил.
Неужели Антонина забыла ключи?
Шурик проковылял в прихожую и заглянул в глазок. В нем ничего не было видно – должно быть, на лестнице опять перегорела лампочка.
– Кто? – подозрительно осведомился Шурик.
– Открывай! – выкрикнул за дверью раздраженный голос. – Залил нас на фиг! Будешь, так тебя и разэтак, ремонт оплачивать!
Шурик испуганно оглянулся и повернул головку замка.
В ту же секунду в прихожую ввалилась целая толпа одетых в черное людей.
– Вы соседи снизу? – растерянно спросил Ковров.
– Сам ты сейчас будешь снизу! – рявкнул один из гостей и мощно, без замаха ударил Шурика под ребра. Там и без того все болело после разговора со Шрамом, и Шурик света божьего невзвидел.
Он понял, что с арестом Шрама его неприятности не кончились.
Гость, увидев его лицо, усмехнулся, дал перевести дыхание и проговорил:
– Я так понимаю, что в партизана на допросе ты играть не собираешься.
Вместо ответа Шурик только помотал головой.
– Вот и ладушки. Тогда – первый вопрос: где Антонина?
– Ах, так вам нужна Антонина? – несказанно обрадовался Ковров и быстро продиктовал адрес мастерской.
– Там такой гараж большой, в стороне стоит, – объяснял он подробно, – во двор под арку, потом направо. Если нужно, я могу показать…
– Обойдемся! – Гости удалились, а Шурик долго еще крутил головой, думая, не приснился ли ему этот визит.
Через некоторое время у Катерины состоялся торжественный прием по случаю счастливого спасения ее работ и вообще окончания всей истории. Были приглашены ее подруги Жанна и Ирина, профессор Померанцев и культурный атташе Кот-де-Леона, на этот раз без переводчика. Накануне Катя, немного повздыхав, отдала ему священные камни унга вароси, открепив их от своего панно. Она решила, что Валек одобрил бы такой поступок. Катя подумывала пригласить еще Александру Матросову и даже звонила ей, но та сказала, что очень и очень занята служебными делами, потому что удалось наконец найти убийцу Лысого Ленчика, это, как и предполагалось, не Сева Шрам, не кто-то из его окружения, а люди из чрезвычайно подозрительной фирмы «Аргамак», которые вломились ночью в галерею, чтобы украсть камни, и пристукнули Лысого Ленчика просто от неожиданности, когда столкнулись с ним нос к носу. Камней никаких они не нашли, потому что панно к тому времени уже украли.
Ирина по просьбе Кати пришла пораньше, чтобы помочь приготовить праздничный стол, потому что Катьке поручить ничего нельзя – совершенно не умеет готовить, таким накормит гостей – позор на всю Африку!
На кухне стоял дым коромыслом, работал маленький переносной телевизор. Ирина посадила в духовку пирог с капустой, вытерла руки от муки и взялась за пульт, потому что ей надоело слушать, как золотится роза чайная.
– Подожди-ка, не переключай! – крикнула Катя, уставившись на экран телевизора.
«…Неосторожное обращение с бытовыми газовыми приборами, – вещала с экрана миловидная дикторша. – В результате взрыва газового баллона, предназначенного для сварочных работ, разрушено здание гаража на набережной Обводного канала. На месте взрыва обнаружено шестеро пострадавших, среди них – известная художница Антонина Скунс и пять сотрудников транспортной фирмы «Аргамак». Жизнь пострадавших вне опасности, однако состояние тяжелое. Меньше всего пострадала хозяйка мастерской, однако и ей долгое время придется провести в больнице».
– Молодец Антонина! – негромко проговорила Ирина. – Без боя не сдалась!
– Нет, но ты слышала, Ирка, – обиженно протянула Катя, – ее опять назвали известной художницей!
– Ты уж, Катька, хочешь все и сразу! – усмехнулась Ирина. – А зато как произнесли ее фамилию, ты слышала? Скунс! Не Сфинкс, а Скунс!
– По-моему, это ей больше подходит, – легко согласилась Катя.
Успели еле-еле, потому что Катька мало того что не помогала, а еще и все время отвлекала Ирину разговорами. Жанна обещала привезти профессора Померанцева к пяти часам и не опоздала. Однако в квартиру вошли трое – профессор привел с собой Трифона, который вручил Кате большой букет роз.
– Уж простите, Катя, – смущенно говорил профессор, – но уж он очень просился к вам. Соскучился!
– Дорогой! – умилилась Катя, глядя на мартышку. – Я тоже соскучилась.
Трифон радостно запрыгал по длинному коридору. Все здесь было ему знакомо, все такое же африканское, как и у его хозяина. Трифон чувствовал себя как дома.
Снова зазвенел звонок на входной двери.
Причем звенел он как-то особенно.
Большинство людей узнает по звонку своих близких почти так же легко, как по голосу или по походке. Когда звонит хорошо знакомый человек, звонок звучит как-то уютно, по-семейному. А на этот раз звонок звучал, наоборот, чрезвычайно торжественно и официально.
Катя вышла в коридор, держа в руках хрустальную вазу, в которую она собиралась поставить цветы профессора, и вдруг остановилась, взволнованно глядя на дверь.
– Катя, открывай, – проговорила Ирина из-за ее спины, – неудобно заставлять людей ждать…
Катерина, обхватив вазу левой рукой, правой повернула головку замка.
Дверь распахнулась, и Катя на мгновение ослепла от возникшего в дверях великолепия. Это был Люсьен, но Люсьен, облаченный в роскошный мундир, расшитый золотыми пальмовыми ветвями, вензелями и райскими птицами. Короче, Люсьен при параде.
Катя залилась краской и тихонько застонала.
Не только на Катю вид атташе произвел сногсшибательное впечатление. Позади нее раздался восторженный вопль, переходящий в радостное уханье. Это Трифон выражал восторг доступным ему способом.
Не выдержав возникшего перед ней великолепия, Катя отступила на шаг и всплеснула руками. При этом ваза, естественно, грохнулась на пол и разлетелась на мелкие куски.
– Ой! – Катя еще больше покраснела и засуетилась. – Люсьен Харумович, я сейчас приберу…
– Не беспокойтесь, Катерина Михайловна, – попытался остановить ее атташе. – Я должен передать вам по поручению правительства моей страны…
Но Катя уже скрылась в кладовке.
Ирина, оставшаяся в прихожей в качестве единственного представителя принимающей стороны (если не считать Трифона, который восторженно ухал и подпрыгивал, запустив палец в нос), развела руками и улыбнулась. Атташе переглянулся с молодым человеком, который стоял позади него, держа двумя руками небольшой кожаный чемоданчик, пожал плечами и тоже улыбнулся.
Наконец Катерина снова возникла в прихожей. Она была вооружена шваброй и начала быстро заметать осколки хрусталя.
– Екатерина Михайловна, – начал Люсьен торжественным тоном, – по поручению правительства Республики Кот-де-Леон я имею честь вручить вам…
Молодой человек приготовился открыть чемоданчик, но в это мгновение взгляд атташе упал на швабру, которой орудовала Катерина.
Его лицо побледнело (учитывая цвет кожи атташе, это было просто удивительное зрелище). Глаза Люсьена округлились. Изо рта его вырвался изумленный вопль, и вдруг атташе, в своем поразительном шитом золотом мундире, запрыгал на месте и принялся нараспев повторять какие-то нечленораздельные звуки.
Трифон, который принял это за новую, необыкновенно интересную игру, запрыгал пуще прежнего.
– Что это с ним? – изумленно прошептала Катерина и попятилась. При этом она налетела на профессора Померанцева, который бесшумно вышел в коридор, привлеченный доносящимися оттуда странными звуками. Лицо профессора тоже было изумленным. Он показал на швабру в руках Катерины и свистящим шепотом спросил:
