Клод Изнер - Леопард из Батиньоля
Виктор восхищенно присвистнул. Жозеф скромно потупился, но мысленно сплясал триумфальную джигу.
— Выходит, Сакровир — это все-таки Пьер Андрези собственной персоной, — торжественно заключил он. — Что до меня, я сразу не поверил в эту байку про его брата, умирающего в госпитале Ларибуазьер. У переплетчика не было ни жены, ни детей, ни братьев. Только дальний родственник в провинции.
— Поздравляю вас с блестящей дедукцией, — кивнул Виктор. — Единственный вопрос: если вы были в курсе семейного положения Пьера Андрези, почему не сказали об этом раньше? Я и не подозревал, что вы так много о нем знаете.
— Просто я не сразу сложил два и два. Мы с месье Андрези частенько болтали, он был со мной откровенен, но разговоры о его семье мы не заводили. Он упоминал о том о сем, если приходилось к слову, и я, можно сказать, восстановил картину по фрагментам… Кстати, нам под дверь подбросили письмо. Полагаю, ночью.
Жозеф протянул хозяину конверт, и когда Виктор его вскрывал, на верхней ступеньке винтовой лестницы показался Кэндзи Мори в шлафроке. Шлафрок был пурпурный в белый горошек.
— Это книжная лавка или консерватория? — недовольно осведомился японец. — Почему здесь все поют? Что, почту принесли?
Виктор и поверх его плеча Жозеф уже не отрываясь читали письмо.
— Вот это да, патрон! Шифрованное послание!
Кэндзи, не мало не заботясь о том, что какой-нибудь случайный посетитель может застать его в домашнем, устремился к ним по ступенькам.
— Читайте вслух, — потребовал он.
Виктор прочистил горло.
Дорогой месье Легри, не хотите ли со мной поиграть?
Он вырос в предместье Сен-Жак. Его старшего брата звали Авель, второй брат сошел с ума. Грозный год. ЧЬЯ ВИНА?
Встречаемся в сквере Батиньоля. Буду ждать Вас во вторник, 25 июля, между 14-ю и 18-ю часами.
— А дальше — столбик цифр по четыре в ряду: 5415, 0505, 0310 и так далее. Их тут полно, — закончил Виктор.
Жозеф, стремительно завладев письмом, уволок его к себе на стремянку, чтобы помедитировать над арифметическим упражнением. Пожав плечами, Кэндзи направился обратно к лестнице.
— Надеюсь, вам хватит здравого смысла проигнорировать это приглашение, которое очень смахивает на западню. Но если вам в голову взбредет откликнуться на него, знайте: я умываю руки, — заявил он, поднимаясь по ступенькам.
На втором этаже хлопнула дверь. Виктор одним скачком оказался около стремянки, завороженный письмом, как лиса сыром в известной басне.
— Ну как, Жозеф, думаете, у вас получится в этом разобраться?
— А то! Я уже решал такие задачки, когда читал шпионский роман-фельетон из времен войны Севера и Юга. В Гражданской войне американские секретные службы играли очень важную роль, патрон, и разумеется, вовсю пользовались шифрами. Страшно интересная штука и очень даже простая, если знаешь, как к ней подступиться.
— Неужели? Так просветите же меня, раз вы в этом эксперт.
— Дайте мне слезть, и я все объясню. Прежде всего оговаривается книга и страница в ней — об этом должны знать обе стороны, обменивающиеся шифрованными посланиями. Далее каждая буква сообщения кодируется четырьмя цифрами. Первые две означают порядковый номер строки, в которой находится эта буква на странице условленной книги, а две последние — порядковый номер буквы в строке. Улавливаете, патрон?
— Да, то есть нет, продолжайте.
— Если номер строки или номер буквы в строке меньше десяти, перед цифрой добавляется ноль. — Жозеф поскреб в затылке. — Короче, все дело в книге, которой пользовались при зашифровке.
— Да уж, господин эксперт, ваши глубокие познания нам очень помогли. Осталось всего ничего — найти книгу, — усмехнулся Виктор.
— На нее нам с вами намекают в письме. Кто родился в предместье Сен-Жак? Или вот: что такое «грозный год»? Ясное дело, год войны с Пруссией, семидесятый — семьдесят первый! А почему «Чья вина?» написано прописными?
— Вероятно, потому, что это название… Жозеф, дайте мне книгу «Виктор Гюго и его время» Альфреда Барбу![96]
— По-моему, мы ее продали…
Зазвенел колокольчик на входной двери, и Жозеф, с неохотой отложив письмо, занялся профессором, пришедшим в поисках монографий по эпохе Возрождения. Виктор тем временем перерыл библиотеку вдоль и поперек. Он уже не сомневался, что стихотворение под названием «Чья вина?» должно входить в поэтический сборник Виктора Гюго «Грозный год».[97] Нашлось первое издание, но, применив метод, изложенный управляющим, Виктор получил в результате полную ахинею, да и вообще непонятно было, как нумеровать строки, поскольку страницу украшали две гравюры с подписями. Удовлетворив наконец профессора-эрудита, Жозеф поспешил на помощь хозяину.
— А если взять сборник избранных произведений? У нас есть одно популярное издание, тираж довольно большой, оно могло оказаться и у шифровальщика… Ура, вот оно! Страница тридцать семь, «Чья вина?». Патрон, записывайте на чем-нибудь.
Виктор открыл тетрадь заказов на чистом листе и вооружился пером.
— В стихотворении пятьдесят девять строчек, патрон. Первая группа цифр у нас 5415. Значит, нам нужна пятьдесят четвертая строка: «Вот что ты потерял — увы! — своею волей!». Понимаете? — Жозеф наслаждался своей властью над Виктором: еще бы, месье Легри внимает ему как примерный ученик! — Какие там у нас последние две цифры? Пятнадцать? Так… Я считаю только буквы, пропуская пробелы и знаки препинания… Извольте записать: наша первая буква — «л». Дальше?
— Дальше 0505. По-моему, мы зря время теряем.
— Терпение, патрон! Пятая строка — «Злодейство совершил ты над самим собою!», пятая буква в ней — «е».
Через полчаса оба озадаченно смотрели на сложившуюся в тетради заказов фразу:
ЛЕОПАРД НЕ ВИНОВАТ— Автор послания не случайно выбрал это стихотворение, — медленно проговорил Виктор.
— Верно, патрон. Виктор Легри, Виктор Гюго. Месье Гюго действительно вырос в предместье Сен-Жак, и у него были два брата, Авель и Эжен, второй умер в психиатрической лечебнице.
— Нет, Жозеф, тут дело в самом стихотворении. Мы с вами читали строки в том порядке, в котором их выстроил шифровальщик, а вы послушайте от начала до конца:
1 «Ведь это ты поджег Библиотеку?» —
2 «Да.
3 Я подложил огня». —
4 «Что думал ты тогда?
5 Злодейство совершил ты над самим собою!
6 Ты в собственной душе свет затоптал ногою!
7 Свой факел собственный безумно ты задул!
<…>
52 Ведь книга — спутник твой, твой врач, твой верный страж.
53 Она разит в тебе безумства, страхи, боли.
54 Вот что ты потерял — увы! — своею волей!
55 Она — сокровище, врученное тебе,
56 Ум, право, истина, оружие в борьбе.
57 Прогресс! Она — буссоль в твоем стремленье к раю!
58 И это сжег ты сам!» —
59 «Я грамоте не знаю».[98]
— Не улавливаю, к чему вы, патрон.
— Как умер Пьер Андрези?
— Сгорел заживо…
— Чего было вдосталь в его мастерской?
— Книг… О! Выходит, автор послания подтверждает наш вывод, патрон! Это был намеренный поджог!
— Именно. При том некий «леопард», фигурирующий в газетах и, судя по всему, ответственный за несколько преступлений, пытается убедить нас, что он тут ни при чем. А также приглашает встретиться.
— При условии, что это он автор послания.
— Единственный способ выяснить наверняка, Жозеф, — пойти завтра на встречу.
— Вместе, а, патрон?
Виктор вырвал из тетради заказов лист с надписью «ЛЕОПАРД НЕ ВИНОВАТ», сложил вчетверо и сунул в карман.
— Вместе, обещаю.
— Черт возьми, патрон! — вдруг спохватился Жозеф.
— Что еще?
— Не складывается. Помните, что сказала Мариетта Тренке? В год войны с Пруссией ей было одиннадцать-двенадцать лет. А Сакровиру исполнилось двадцать.
— К чему вы клоните?
— Математика, патрон! Какой у нас нынче год?
— Вы надо мной издеваетесь? Девяносто третий… О боже! Война с Пруссией была в семидесятом — семьдесят первом, прошло двадцать два года, Сакровиру сейчас должно быть сорок два или сорок три, а Пьеру Андрези было под шестьдесят! Значит, Сакровир…
— Если это не Пьер Андрези, то кто?..
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вторник 25 июля
Фредерик Даглан до полуночи проторчал в пустом сарае под боком собственного дома, дожидаясь, когда наконец инспектор Корколь уберется восвояси. Мало того что ожидание — дело само по себе утомительное, страдания Фредерика усугублял тот факт, что он в целях конспирации вырядился женщиной и для пущего правдоподобия надел корсет. В этих доспехах не было возможности ни потянуться, ни вздохнуть, и Фредерик, претерпевая муку, которой ежедневно безропотно подвергают себя представительницы прекрасного пола, задавался вопросом, откуда у дамочек такая выносливость, если даже его грубая шкура не выдерживает. Впрочем, выглядел он шикарно: перед выходом сам залюбовался своим отражением в зеркале трюмо мамаши Мокрицы — оттуда на него смотрела изящная соблазнительница с пышной грудью и лицом, кокетливо полускрытым белым батистовым шарфом, под которым конечно же прятались усы. Когда Корколь ночью все-таки удалился, соблазнительный Фредерик дернул за шнурок звонка у подъезда дома номер 108 по улице Дам и с удовлетворением услышал ворчание вышедшего отпереть дверь консьержа со свечой в руке:
