Наталья Александрова - До свадьбы заживет
Леня вышел на улицу. Последнее сентябрьское тепло совершенно его не радовало: все равно это была уже осень, скоро начнутся бесконечные дожди, унылые дни без единого солнечного луча…
Маркиз удивился своей неожиданной меланхолии и поднял руку, чтобы остановить частника. Он решил ехать в свою старую коммуналку к Зинаиде Викентьевне.
Рядом с ним остановилась темно-серая «девятка» с затемненными стеклами. Леня наклонился к водителю, чтобы назвать адрес, и кровь отлила от его лица.
В машине сидел, зловеще улыбаясь, Виктор, смуглый и бесконечно опасный приятель Моники Тизенхаузен.
– Сюрприз! – насмешливо произнес Виктор.
Маркиз шарахнулся в сторону, но в окне «девятки» показался ствол пистолета с глушителем, и Виктор прошипел:
– Даже и не думай об этом! Почки прострелю!
Этот человек умел говорить так, что ему невольно верили. Маркиз застыл на месте, как жена библейского Лота.
Улица была совершенно пустынна, и если только что сентябрьское солнышко ласково пригревало Маркиза, то теперь неожиданно потянуло могильным холодом.
– Ты, кажется, собирался куда-то ехать? – с иронией в голосе осведомился Виктор. – Садись, подвезу!
– Да я уж лучше пешком пройдусь, – Маркиз переводил взгляд с холодного дула пистолета на еще более холодные глаза Виктора, – мне тут недалеко.
– Нет уж, ты лучше садись, – повторил Виктор приглашение и для большей убедительности щелкнул предохранителем пистолета.
Маркиз огляделся по сторонам и безнадежно полез в гостеприимно приоткрывшуюся дверь «девятки».
Виктор усадил его на «место смертника» рядом с водительским. Леня подумал, что это бытующее среди автомобилистов название правого переднего сиденья машины в его случае может стать пророческим.
Развернувшись к нему, Виктор ловко защелкнул на запястьях Маркиза наручники, а рот заклеил полоской пластыря.
– Это на всякий случай, – спокойно проговорил он, – чтобы у тебя никаких лишних мыслей по дороге не возникло!
«Девятка» тронулась с места.
– Мы сейчас поедем к твоей подружке, – пояснил Виктор, скосив глаза на Маркиза, – и вы вместе с ней дружненько вспомните, где кассета. Если сами не вспомните – я вам помогу.
«Какая еще кассета?» – хотел было удивленно спросить Маркиз, но из его заклеенного пластырем рта вырвалось только глухое нечленораздельное мычание.
«Девятка» влилась в поток машин, пересекавший Исаакиевскую площадь. Виктор вел уверенно, не спрашивая Леню, куда ехать. У Маркиза возникло ощущение, что похититель лучше его самого знает, где искать Лолу, и, когда они переехали на Петроградскую сторону, это ощущение переросло в твердую уверенность.
Виктор явно ехал к той квартире, которую Лола и Маркиз бросили, скрываясь от слежки Вольфа и его людей.
Леня догадался, что Лола, освободившись от неотложных дел, поехала на ту квартиру – не зря она так часто вспоминала об оставленных там чемоданах со своими европейскими туалетами… И там ее выследил Виктор.
Но что он, однако, говорил о кассете?
Маркиз лихорадочно искал пути спасения. Когда Виктор привезет его в квартиру – их с Лолой песенка будет спета. Получит он то, что ему нужно, или не получит, но живыми он свидетелей не оставит, это не в его правилах. Леня знал, как безжалостно этот человек расправляется с теми, кто случайно или намеренно оказался на его пути.
Значит, единственный шанс спастись – это сбежать от похитителя по дороге.
Но это тоже было нереально: открыть дверь скованными руками Леня никак не мог, звать кого-то на помощь ему не позволял плотно заклеенный пластырем рот, снаружи его никто не мог увидеть сквозь затененные стекла машины…
«Девятка» быстро ехала в густом потоке машин. Скосив глаза в боковое зеркало, Маркиз увидел двигающийся вплотную за ними джип «Тойота Лендкрузер».
Это был шанс. Извернувшись, Леня резко ударил ногой по педали тормоза.
С резким визгом тормозов «девятка» застыла на месте, как остановленный на полном скаку конь. Раздался резкий звук удара, звон бьющихся стекол. Виктор повернул к Маркизу белое от ярости лицо, поднял пистолет… Но от джипа уже бежали трое разъяренных братков, густо матерясь и размахивая кулаками.
– Если только пикнешь, на месте пристрелю! – пообещал Виктор и повернулся к приближающимся бандитам.
Маркиз невнятно замычал, давая понять, что при всем желании не смог бы позвать кого-то на помощь.
Братки окружили «девятку», и самый мордатый из них, нагнувшись к окну, прорычал:
– Ну, мужик, ты попал!
– Пацаны, пацаны, не кипятитесь, – примирительно заговорил Виктор, – ну, виноват, виноват, на бабу загляделся. На фига нам всем эти заморочки? Говорю – виноват, и отвечу, в натуре. Скажите конкретно – сколько? Я же не спорю!
– Еще бы ты спорил! – глухо прорычал мордатый, однако начал успокаиваться.
– Чего ты, Босой, с ним базаришь? – недовольно проговорил второй голос у него за спиной. – Тащи этого козла из машины, будем разбираться! Он, блин, нашему «Крузеру» всю морду покорежил!
– Да ладно тебе, Леха, – повернулся мордатый к своему дружку, – пацан вроде реальный, готов ответить по понятиям…
Леха подошел поближе к «девятке» и наклонился к ее окну, чтобы разглядеть «реального пацана».
Маркиз увидел круглую тупую физиономию с почти наголо остриженными волосами и мгновенно вспомнил, как эта же физиономия заглядывала незабываемой ночью в разбитое окошко многострадального домика в Катышах.
– Опа! – оторопело произнес Леха, увидев за рулем «девятки» Виктора. – Вот так встреча!
– Вы че, в натуре, знакомы, что ли? – обернулся к Лехе Босой.
– Еще как знакомы! – процедил Леха, вытаскивая из-за пазухи свой пижонский «магнум». – Ты знаешь, кто это, Босой? Это, в натуре, та падла, которая пацанов в деревне положила! Та гнида, которая у Хопра «Лексус» стырила!
– О блин! – восхитился Босой, выдергивая из-под ремня старый надежный «вальтер».
– Обознались вы, ребята, – дурашливым голосом проговорил Виктор и потянулся рукой к спрятанному под мышкой пистолету.
– Только шевельнись, падла! – прорычал Босой и приставил «вальтер» к виску Виктора. – А ну, руки на руль!
Виктор неохотно подчинился, и Босой свободной от оружия рукой обшарил его одежду. Вытащив пистолет с глушителем, он передал его Лехе со словами:
– Ты смотри, какая пушка крутая! Дружок-то твой, Леха, – настоящий профи, в натуре! Серьезная птичка попалась! А ну, блин, выходи живо из машины!
Босой уснастил свое недвусмысленное предложение необыкновенно цветистой и длинной непечатной тирадой. Виктор, злобно косясь на братков, вылез из «девятки».
– А это кто тут еще? – наклонился Босой к Маркизу, поведя в его направлении стволом «вальтера».
Леня замычал, стараясь продемонстрировать свою полную невиновность и беспомощность.
– «Мешок», что ли? – с усмешкой осведомился Босой и сорвал с Лениного лица пластырь. – Ты кто?
– Он машину мою угнал, – проговорил Леня как можно жалостнее, – вместе со мной…
– Во как! – усмехнулся Босой. – Не повезло тебе, мужик! Ну ладно, живи, мы сегодня добрые!
– А наручники… – Леня нерешительно протянул к своему избавителю скованные руки.
– Это-то? – презрительно протянул браток. – Да разве ж это наручники?
Он ковырнул в замке обыкновенным гвоздиком, и наручники послушно раскрылись.
– Ладно, лох, живи, помни нашу доброту!
Когда Лола вышла из дома, где Маркиз остался беседовать с господином Шмидтом, у нее было прекрасное настроение. Во-первых, она избавилась наконец от ненавистной Моники Тизенхаузен. Девица не только безумно ее раздражала, но Лола ее к тому же ненавидела и боялась. Она очень хорошо помнила рассказы Лариски Куликовой, которая до сих пор сидит в своем Новозайцеве и боится нос высунуть в город, о том, что Моника – первостатейная стерва, кроме того, обладает силой и жестокостью похлеще некоторых мужиков, к тому же знает разные восточные единоборства. Теперь же, когда и головка у доченьки миллионера не в порядке, то есть крыша поехала на сторону, Лола и вовсе не могла находиться рядом с Моникой. И наконец они сбыли Монику с рук. Теперь всем будет хорошо: папаша получит свою ненормальную доченьку и будет ее в свое удовольствие лечить и воспитывать, господин Лангман получит благодарность и денежную премию от своего начальства, директор его компании – вечную признательность от компании, страховавшей жизнь Моники, поскольку компания сумела вернуть себе два миллиона долларов, не считая, конечно, тех денег, которые обещаны Маркизу с Лолой.
Вот в этом-то и заключалась вторая причина Лолиного прекрасного настроения. Все их с Леней труды и риск были не напрасны. Это правильно: каждый труд должен был оплачен, и Лола предпочитала получать свою плату в твердой валюте. В конце концов, эти деньги они с Ленькой заработали честным трудом.
Осознав эту мысль, Лола даже засмеялась. Кажется, впервые в жизни она заработала деньги не с помощью мошенничества, а честно, если не считать, разумеется, деньгами те жалкие гроши, которые она зарабатывала, играя в театре.
