Маргарита Южина - Убей меня своей любовью
Обдирая ногти, царапая пальцы, Женька поднял крышку, и в нос ему шибанула застоялая вонь.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?! – крикнул Женька, уже совершенно четко зная, что есть.
Сначала была тишина, потом сиплый голос прокричал:
– Женя! Женечка! Там в углу выключатель нащупай!
Загорелся свет, и парень увидел исхудавшую, почерневшую Олесю.
– Теть Олеся! Вы там одна?!
– Одна, Женя. Этот изверг держит меня здесь… Женечка, я не знаю, сколько он меня держал… Когда я …
– Сейчас я… я только лестницу найду! – метался парень.
А Олеся говорила. Она будто боялась, что не успеет всего сказать, а может, просто соскучилась по обычному человеческому разговору, или у нее это было нервное, но она не умолкала ни на минуту:
– Женя, когда я от Леночки приехала, хотела деньги ему отдать да уехать, а он хитрее меня оказался, он меня в тот же вечер сюда и сунул. Я шила, а он продавал. Женя! Он чуть Леночку не убил, но она жива! Ты только никому не говори, но она живая!
Он притащил со двора тяжеленную деревянную лестницу и ухнул ее в подпол. Олеся стала карабкаться наверх, и когда уже сидела на полу комнаты, а Женька пытался ее поднять, лицо женщины вдруг исказила гримаса ужаса. И в ту же минуту Женька потерял сознание – первый же удар вернувшегося Леонида переломал парню позвоночник.
На какой-то миг он пришел в чувство, понял, что едет в машине. Женя лежал на заднем сиденье, и кто-то прижимался к нему холодным боком… Секундой позже он сообразил – Олеся. И еще он понял сразу же – Олеся мертва. Парень вспомнил все. Он даже не шелохнулся, решил набраться силы и наброситься на водителя, но, когда попробовал шевельнуть ногой, снова провалился в беспамятство.
Леонид выкинул парня в придорожную канаву, Женька в последнее время любил погулять, пусть думают, что гулена попал под чьи-то колеса. Да и кто будет разбираться в этой деревушке! Там парня и нашли.
Выкарабкался Женя просто чудом. И первое, что спросил:
– Как там соседи?
Мать разревелась от счастья, а потом обстоятельно объяснила, что Леонид уехал к супруге в город, Лена так и не появлялась, а дом их сгорел. Выгорел весь до последней дощечки. А может, это и к лучшему, ничто теперь не будет напоминать им о соседях. И вообще – чего им эта Горида сдалась. Они и без нее обойдутся. Пусть живут в своем городе. Вон ведь сколько девок в деревне.
Но Женьке надо было найти Лену. Он даже попросил мать притащить ему газету и позвонил в специальное частное агентство «Откликнись». К нему пришла очень миленькая девушка, которая и обещала найти Елену Валерьевну Гориду по предложенному описанию, а также по всем данным, которые Женька смог ей предоставить. А тут Ленка и сама объявилась.
Девушка сразу же решила снять комнату для себя и Женьки. Парень не мог ходить, за ним нужен был особый уход. Но отправлять Женю в деревню к матери было очень опасно – Леонид мог вернуться в любую минуту. А уж о том, что Женька жив, ему бы рассказал первый же встречный, и тогда… Говорить Вере Петровне про местонахождение сына они тоже не стали – у Женьки была целая прорва родни, которой та могла проболтаться случайно, или же родственников могло насторожить, что женщина не горюет по сыну, а еще опасались Леонида, который мог пытками выбить признание из пожилой женщины или взять хитростью – выследить, например. Как бы там ни было, пока они решили оставить мать в неведении, даже не понимая по молодости лет, какую боль приносят своими благими намерениями. А в том, что Леонид вернется, они не сомневались. Но Ленка не хотела ждать, когда он нагрянет, она решила найти его сама и прикончить, за мать, за себя, за всех тех, кто может еще стать его жертвой, да и просто затем, чтобы одним гадом на земле стало меньше. И она знала, где его искать. Квартира родителей, сданная в аренду! Продать ее он бы не смог – свидетельства о смерти Ленки у него не было, да и хлопотно очень, с его-то пушистым рылом, а вот потихоньку собирать дань с арендаторов – это ему подходило. На это девушка и рассчитывала.
Она пришла в свою городскую квартиру, переговорила с милой молодой женщиной и выяснила, что – да! Приходил мужчина, представил документы, что он родной брат Валерия – Леонид Горида, принес доверенность, и они заплатили ему деньги за полгода вперед.
– А когда он придет в следующий раз? – спросила Лена.
– Через… э-э-э-э… первого августа! Как раз полгода и будет!
И потянулись дни и месяцы. Лена работала, с Женькой постоянно находилась сиделка, парень медленно, но уверенно шел на поправку и даже радовал любимую маленькими чудесами – уже начинал шевелить пальцами ног, чего по всем прогнозам врачей делать был не должен. Но Лена даже ни минуточки не сомневалась, что парень не только будет чем-то там шевелить, но и пойдет. Они даже решили – первую же прогулку на собственных ногах Женька совершит в загс. Она-то и сейчас бы расписалась, но парень ни в какую не хотел быть обузой. Лена отсылала Вере Петровне деньги, таскала Женьке книги – парень всерьез решил поступать в институт, а сама все не уставала искать, не забывала вглядываться в лица, все надеялась, что удастся повстречать Леонида раньше. Но увидела его только первого августа.
Он был какой-то щуплый, шел неуверенной, подпрыгивающей походкой, и девушка никак не могла представить, что этот заморыш и есть жестокий убийца ее матери… Да как знать, может, и отца.
Лена дождалась, когда он выйдет из дома, проследила за ним и выяснила, что дядя Ленечка – совсем не промах! Работать он как не хотел, так и не работал, а деньги любил с еще большей страстью. Он нашел себе новый объект – немолодую женщину, которая имела сына, получившего богатое наследство. Леонид теперь ходил у нее в женихах и, вероятно, строил планы, как прибрать наследство к своим грязным рукам.
Почему Лена не убила его сразу? Она хотела! Господи, как она хотела пристрелить эту мразь!! Но… Если бы это было год назад, она бы щелкнула его, не задумываясь! А теперь надо было все устроить так, чтобы комар носа не подточил. В противном случае Ленку поймают и посадят, и тогда Женька никогда не встанет на ноги.
– Погоди-ка, я не поняла! – вдруг перебила слаженный рассказ Инги заплаканная Олимпиада Петровна. – Ты вот чего-то говорила… Погоди-ка… А кого этот Леня нашел?! Какую-то глупую курицу с идиотом-сыном, да? Ты не знаешь, как их звали-то?
Дуся издал протяжный стон и скорбно упялился в стену, он-то сразу смекнул, что это за курица с сыночком-идиотом, и даже понял, кто этот садист, прикрывающийся овечьей шкуркой, он уже и сел к нему поближе, чтоб тот не уковылял куда ненароком, но вот маменька все еще слушала исповедь Инги как очередной сериал про бедняжку Хуаниту, будто эта история никакого отношения к ним не имела.
– Я вот думаю – их ведь предупредить надо! – все еще волновалась Олимпиада Петровна. – Нам, наследникам, всегда так тяжко приходится. А вдруг он и до нас доберется, Леня этот, паразит?!
Баба Глаша погладила женщину по макушке и успокоила:
– Да не бойси ты. Не доберетси он, он давно ужо к вам перебралси. Вон, вишь, как съежилси весь, боицца.
– Так это… это… Яша, солнце мое… уродище мое, это ты, что ли?! – взревела Олимпиада Петровна и в сердцах шибанула жениха кулачком, точно кувалдой.
Может, и не так это было смертельно, но Яков Глебыч отключился сразу. Так сказать – виртуально сбежал, пусть они тут слушают, разбираются, но без него… ему теперь все равно не выкарабкаться с такой-то ногой.
Олимпиада подскочила к шкафу, схватила скотч и, пока прежний любимый, затаив дыхание, «предавался обмороку», качественно перевязала ему обе руки. Потом немного подумала и принялась заматывать лентой ноги.
– Да вы не сильно старайтесь, – усмехнулась Инга. – Куда он сейчас денется…
– Вот уж не учи ученого! – беззлобно огрызнулась Олимпиада Петровна. – Тебе б так настрадаться от этого изверга!
– Хватит уже! Настрадалась! – не выдержала девушка.
– Да что ты! И к тебе лепился? – окончательно утратила сообразительность мать семейства.
– Маманя-я-я! – снова застонал Евдоким.
Тут счел нужным вмешаться сам виновник – Яков, или, как он прозывался с детства, Леонид:
– Липушка! Ну чего ж ты не соображаешь-то ни фига?! Это ж и есть та самая Ленка, язви ее! Вот ведь болячка! И как я сразу не допер, что не до конца она тогда померла-то? Я ведь, как последний дурак, верил ей, думал, мать ее на каком-нибудь погосте упокоила, а она!..
Теперь уже он схлопотал оплеуху от Евдокима. Проследив, чтобы мерзавец уткнул голову в колени и больше даже глаз бесстыжих не поднимал, Олимпиада Петровна уточнила:
– Инга… или кто ты есть? Так это с тобой вся беда приключилась? Это, значит, твою матушку-то так?.. Ой, ты ж бедная моя сироти-и-и-нка! – залилась обильными слезами женщина и прижала к тучной груди худенькое девичье тельце. Девушка пыталась высвободиться – совсем нечем было дышать, но Олимпиада Петровна рыдала все громче и прижимала бедняжку все сильнее. – А я… тебя… к кастрю-у-у-у-ляя-я-я-ям! Ну ничего, я тебя на Дусе женю, ты знаешь, как у меня одеваться станешь?! Я тебя откормлю…
