Ирина Волкова - Человек, который ненавидел Маринину
Теперь генерал был уверен, что заместитель министра финансов не имел к шантажу никакого отношения. Если бы он хотел ввязаться в это дело, он бы действовал другим способом.
Скорее всего это кто-то из органов, кто хочет положить конец преступлениям, совершаемым при пособничестве секретных служб, но не может или боится действовать в открытую. Итак, фотографии — это только предлог, чтобы привлечь его внимание к убийствам и злоупотреблениям, совершаемым с помощью СОУД. Вопрос в том, как теперь действовать.
Елагин понятия не имел о том, что происходит за его спиной, но он не был бы генералом ФСБ, если бы сразу интуитивно не почуял, откуда ветер дует, если, конечно, предположить, что шантажист сказал правду.
"Значит, он потребовал СПИСОК и киллера. Ничего себе заявочки! Или этот парень полный идиот, или он чертов самоубийца, — горько усмехнулся генерал. — Впрочем, это почти одно и то же”.
* * *— Ну вот. Дело сделано, — с облегчением выдохнул Крестовоздвиженский. — Хотел бы я сейчас посмотреть на лицо генерала. Теперь надо подумать, как позволить ему или тем, кто связан с убийствами, “случайно” вычислить меня, чтобы подослать ко мне киллера.
— Все будет зависеть от поведения Елагина. Вполне вероятно, что он понятия не имел о том, что творилось у него за спиной. Что, если генерал решит сам во всем разобраться?
— Но ведь это был твой план, — удивленно заметил Гоша. — Выходит, теперь ты не уверен в нем?
— Это было первое, что мне пришло в голову, — пожал плечами Игорь. — Если учесть, что мы не имели возможности действовать общепринятыми методами и по официальным каналам, это было единственное, что нам оставалось делать. Я же не господь бог, чтобы предвидеть будущее. Наш план может сработать, но с тем же успехом он может и провалиться.
— То есть как это он может не сработать? — изумился Гоша. — Я был абсолютно уверен в том, что ты знаешь, что делаешь.
— Спасибо, что веришь в меня, — усмехнулся Филимонов.
— А что теперь? Снова допросим Денисова? Попросим его составить список людей, имевших доступ в его квартиру?
— Почему бы и нет? Следующий разговор с Елагиным у нас только завтра.
— Эй! А ты что молчишь? Что это с тобой? Вид у тебя какой-то странный, — обратился Крестовоздвиженский к Юре Демарину.
Демарин поднял на него взгляд, вялый, как лежалый картофель.
— Плохо мне, — слабым голосом пожаловался он.
— Ты что, заболел? — встревожился Гоша, заботливо щупая ладонью лоб напарника. — Температуры вроде нет.
— Меня мутит. Съел, наверное, что-то не то за завтраком.
— А что ты ел? — заинтересовался Крестовоздвиженский. — Сейчас на рынках сплошь тухлятину продают.
— Сосиски с кетчупом. Три штуки.
— Сосиски? Да ты совсем спятил. В них же из экономии макулатуру добавляют и вообще всякие отходы, которые даже на начинку пирожков не годятся. Я однажды в сосиске крысиный коготь нашел. Сначала хотел жалобу накатать, а потом подумал: а что от этого изменится?
Игорь бросил на Демарина подозрительный взгляд.
— Ты уверен, что дело в сосисках?
— Понятия не имею. Может быть, кетчуп попался несвежий?
— А тут не замешана Селена Далилова?
— Она-то тут при чем? — вспыхнул Юра. — Я же говорю — меня мутит.
— На что это ты намекаешь? — оживился Гоша. — Уж не хочешь ли ты сказать, что наш образчик моральной устойчивости влюбился в сюрреалистическую проститутку?
— Вообще-то, все симптомы налицо.
— Ну, знаешь! Это уж ни в какие ворота не лезет! — взвился от возмущения Демарин, — За кого ты меня принимаешь? Чтобы я связался с подобной женщиной! Да на ней же пробы негде ставить!
— Я же не говорю, что ты с ней связался. Связаться и влюбиться — это не одно и то же, — с невинным видом заметил Филимонов.
Крестовоздвиженский хихикнул.
— Наконец-то! Теперь я отомщен. Этот супермент постоянно меня ругал, что я влюбляюсь не пойми в кого и не могу на работе сосредоточиться, а сам-то! По уши втрескался в автора “Мастурбатора, еще более великого”. Какая уж тут работа, когда нашего праведника аж мутит от любви. До такого состояния даже я не доходил!
— Все! Достали вы меня! — озверел окончательно выведенный из себя Демарин. — Тоже мне друзья! У человека пищевое отравление, а они, вместо того чтобы оказать моральную поддержку, невесть что несут. С меня хватит! Можете допрашивать Тараса, можете шантажировать генерала, можете шляться по квартирам голых развратных сюрреалисток — мне наплевать. Лично я отправляюсь домой, приму питьевую соду и лягу в постель.
Юра выскочил из машины и с грохотом захлопнул за собой дверцу.
— И не забудь сделать промывание желудка! — высунувшись в окошко, крикнул ему вслед Гоша.
* * *Марина Буданова, в изнеможении раскинувшись на кровати, не отрываясь, смотрела на блестевшее от пота эбеновое тело Мапоты. На ее лице застыло глуповато-счастливое выражение, свойственное тинейджерам, вкушающим пока еще невинные прелести первой взаимной любви. К ее удивлению, она и чувствовала себя как влюбленный подросток, словно не было нескольких лет унизительного брака с Егором, словно не существовало длинной череды мужчин, прошедших через ее постель и через ее сердце. Казалось, она заново родилась. На нее с улыбкой смотрел мужчина, с которым она хотела бы разделить не только будущее, но, хотя это звучало парадоксально, и свое прошлое, несмотря на то, что это было невозможно даже теоретически.
Марина задумалась о том, каким Мапота был в детстве. Она представила, как растет рядом с ним, как они постепенно влюбляются друг в друга, становятся любовниками, потом мужем и женой… Только он. Один в ее жизни. Он — и больше никого. Ни страданий, ни боли, ни унижений, ни душевных травм, ни постоянного страха новых измен и новой боли… Боже, как это было бы прекрасно!
— Выходи за меня замуж, — неожиданно сказал мулат.
— Что?!!
— Я попросил тебя стать моей женой.
— Ты это серьезно?
— Я никогда не был так серьезен. Так что ты мне ответишь — “да” или “нет”? Что с тобой? Почему ты плачешь?
— Да, — прошептала Марина, пряча лицо у него на груди.
* * *Вернувшийся домой Юра Демарин чувствовал себя так, словно по нему пару раз проехался асфальтовый каток. Не то чтобы у него болело что-то конкретное, скорее это было ощущение мучительного глобального дискомфорта. Голова кружилась, ныла шея, дыхание то замирало, то учащалось, а по всему телу прокатывались волны то жара, то холода.
Мысли, обычно четкие, ясные и последовательные, путались и наслаивались друг на друга, как цветовые пятна на картинах бездарных абстракционистов. Впервые в жизни Демарин познал на своей шкуре, что такое психосоматические проявления внутреннего конфликта.
Вот уже несколько часов Юра отчаянно притворялся перед самим собой, что ни внутреннего конфликта, ни отчаянной борьбы с самим собой нет и в помине, что надо просто отвлечься, заняться работой — и все пройдет. Но, как ни странно, мысли о любимой работе вызывали устойчивое отвращение, а отвлечься никак не удавалось.
Ссутулившись, как усталая домохозяйка, Демарин побрел в ванную комнату и, открыв кран с холодной водой, щедро плеснул ее на лицо и шею, не заботясь о том, что вода намочила рубашку и потекла вниз по груди и животу.
Затем Юра поднял голову и посмотрел в зеркало, встретившись с воспаленным блуждающим взглядом отражающегося в нем незнакомца. У незнакомца были вспухшие красные веки и искаженное страданием лицо многолетнего обитателя “Белых столбов”.
"Нет, этого не может быть, — подумал он. — Это же просто абсурдно. Так не бывает”.
Теперь Юра лучше понимал Крестовоздвиженского. По сравнению с ним Гоша держался молодцом.
Демарин испуганно посмотрел в глаза своему двойнику, словно умоляя его о помощи.
— Я влюбился, — тоскливо произнес он, не узнавая собственного голоса. — Я по уши влюбился в эту долбаную сюрреалистическую проститутку. Как я мог? Это же настоящая шлюха, которой место в исправительной колонии. Я всю жизнь презирал подобных женщин. Моя бедная мама умрет от стыда, если узнает, до чего докатился ее сын. Ты мог вообразить, что со мной случится нечто подобное?
Двойник в зеркале укоризненно покачал головой. Похоже, такого он от Юры действительно не ожидал.
* * *— О боже! — с ужасом воскликнула Марина. — Нет! Мы не можем пожениться!
— Почему? — удивился Мапота. — Что нам мешает? Егор ведь умер, а я не женат.
— Проклятье! Ну почему мне так не везет? — в отчаянии стукнула кулаком по матрасу Буданова. — С тобой я совсем оторвалась от реальности. Ты-то не женат, зато я жената!
— Ты? Жената? Ты имеешь в виду — замужем? Как это? Только не говори, что у тебя было два мужа.
— Ты что, забыл? — горько усмехнулась девушка. — Я не замужем, а именно жената, и не на ком-нибудь, а на самой Анастасии Каменской. Так что сейчас ты лежишь в постели не с Мариной Будановой, а с Алексеем Чистяковым, гребаным рыжим гением математики.
