Юлия Климова - Как понравиться маньяку
– Непременно, – горячо ответила Зоя Федоровна, пожимая руку следователю. – Шпионов надо ловить, и я согласна с вами сотрудничать. Но лучше все же этот дом взорвать.
Выкурив по очереди две сигареты, Максим Григорьевич пришел в себя и завел мотор «восьмерки».
– Потерпи еще немного, родная, – обратился он к машине, – за Телефониста премию обещали, я тебя подлатаю и почищу, будешь как новенькая.
Предчувствуя серьезный разговор, он запланировал на вечер встречу с Олесей Лисичкиной.
Глава 22
Учитесь отстаивать свою точку зрения, если останетесь живы, в дальнейшем вам это пригодится.
P.S. И уж конечно же вы всегда договоритесь, если будете разговаривать на языке Любви…
После разговора с Капитолиной Андреевной Леська пребывала в ярком, насыщенном впечатлениями шоке. Около часа она пыталась объяснить Нике, что произошло, но та до конца так ничего и не поняла, только хихикала и говорила: «У тебя в жизни все вот так – на велосипеде через забор». Леська блаженно улыбалась и озадачивалась только двумя вопросами: невеста она уже или пока еще нет и как ей теперь вести себя с Максимом Григорьевичем? С одной стороны, предложение было сделано, Капитолина Андреевна утверждала, что ее сын пылает от любви, и только природная скромность не позволила ему до сих пор задать должный вопрос о браке, с другой стороны… с другой стороны, ситуация находится на грани реальности и бреда.
Ближе к вечеру на Леську накатило то состояние, которого Ника немного побаивалась. Новоиспеченная невеста вновь начала петь, делать зарядку и выкрикивать речевки. Тематика возрастающего шума на этот раз была иная: куплеты вылетали исключительно про любовь, гимнастические упражнения были направлены не на накопление сил для борьбы с преступностью, а на улучшение фигуры, речевки подкупали искренней верой в светлое будущее и счастливую личную жизнь. Через час все утихло и Ника вздохнула с облегчением, но тут же забеспокоилась – подруга погрузилась в думы и вяло реагировала на вопросы, единственное, о чем она говорила охотно, так это о свадьбе. Теперь уже и Ника не знала, как себя вести с Максимом Григорьевичем при встрече: надо ли его подготовить к Лесиным речевкам заранее или пусть все идет своим чередом? Все же, как ни крути, а ему, бедному, придется жить с Леськой всю оставшуюся жизнь! Радовало во всем этом только одно – новоиспеченная невеста напрочь забыла о начатом ею расследовании, и, возможно, больше им не придется обыскивать чужие квартиры, и риск попасть в тюрьму больше не будет доводить Нику до нервного срыва. Поглядывая на подругу, Ника думала, что с новой свекровью она обязательно найдет общий язык, по рассказам подруги можно было сделать вывод, что Капитолина Андреевна такая же ненормальная, как и сама Леська.
– Может быть, ты поесть хочешь? – спросила Ника.
– Нет, это может испортить мою фигуру.
– Так ты что, теперь вообще есть не будешь?
– Не буду.
Ника уже собиралась начать лекцию о вреде такого образа жизни, но ее остановил телефонный звонок.
– Если это «маньяк», то меня нет дома, и вообще, скажи ему, что я счастлива и мне совершенно не до него, – лениво махнув рукой, сказала Леська.
Это оказался Кочкин, который известил о своем скором появлении. Объявив подруге эту новость, Ника интуитивно сжалась, подозревая, что сейчас возобновятся речевки, от которых планету обязательно постигнет череда землетрясений. Леська ее не разочаровала. Вскочив с дивана, она заметалась по комнате – на пол грохнулся стул, а стекла в окнах задрожали.
– Знают взрослые и дети – Кочкин лучше всех на свете! – выкрикнула Леська и бросилась к шкафу.
Переодевание могло бы затянуться на века, но время на выбор нарядов было ограничено. Через десять минут взволнованная невеста стояла посиреди комнаты в темно-синем коротком платье, украшенном на поясе тонкой полоской блесток.
– Ну как я? – с волнением спросила Леська, медленно крутясь.
– Можно прямо сейчас в ЗАГС, – одобрила Ника. Развязку любовной истории она ждала с нетерпением и волнением, душу ее переполняли переживания за всех участников происходящего.
– А прическа как?
– Супер!
– А как начать разговор, что сказать? Или пусть лучше он начнет? Что вообще делать-то?.. – заныла Леська, плюхаясь на стул.
Максим Григорьевич приехал довольно быстро, сердился он уже меньше, но от своего решения хорошенько отругать девушек отказываться не собирался – все же речь шла об их безопасности. Натолкнувшись на сияющее лицо Ники, он занервничал. В душу закралось подозрение, что произошло что-то такое, о чем он пока даже не догадывается. Готовясь к худшему – от Лисичкиной, как показывает практика, можно всего ожидать, – он зашел в комнату.
Олеся сидела за столом и держала на вытянутой руке томик Пушкина. Казалось, она увлеченно читает бессмертные строки великого поэта и больше ни о чем не думает.
– Ах, это вы, – выдохнула она, оторвавшись от поэзии, – простите, зачиталась и сразу вашего появления не заметила.
Максим Григорьевич занервничал еще больше: теперь он уже не сомневался, что его ждет нечто душераздирающее, возможно, даже опасное для жизни.
Ника, понимая, что на этом празднике жизни она лишняя, вышла на цыпочках в коридор, быстро оделась и, прихватив мобильный телефон, чтобы позвонить Игорю, покинула квартиру. Ей очень хотелось остаться и при необходимости оказать первую медицинскую помощь пострадавшему, но все же она надеялась на такую развязку, которая закончится свадебным маршем.
– Эх, жаль, я всего этого не увижу, – прошептала она, осторожно прикрывая дверь.
Максим Григорьевич сделал шаг вперед и сказал:
– Олеся Владимировна, я приехал поговорить с вами… Это очень важно.
Леська встала из-за стола и смущенно потупила взор. Сейчас она решала важный вопрос – покупать фату или обойтись беленькими цветочками, которые украсят прическу? Ей даже стало жаль, что она состригла волосы и особой укладки не понадобится, а ведь локоны так красиво смотрятся!
– Я слушаю вас, – тихо проговорила она.
– Только не отрицайте, я все знаю…
– Это хорошо, – счастливо вздохнула Леська.
– Очень надеюсь, что вы понимаете, к чему это может привести…
– Понимаю, – на ее лице заиграла улыбка.
– Признаться, Олеся Владимировна, я не разделяю вашей радости, – Кочкин хоть и разомлел немного от общения с любимой девушкой, но все еще пытался быть строгим. – Это может плохо закончиться.
– Я трудностей не боюсь, – гордо выпятив грудь вперед, сказала Леська. – Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день!
Кочкин прикрыл глаза и попытался сконцентрироваться и понять, о чем идет речь. Может быть, Олеся настолько вжилась в роль жертвы, что смерть для нее перестала быть чем-то пугающим и прискорбным? И, кажется, она считает, что он, как честный следователь, должен обязательно умереть вместе с ней.
– Вы о чем? – спросил он, не выдержав накала собственного мозгового процесса, гадать же о том, что происходит в голове у девушки, стоящей перед ним, все равно бесполезно – она непредсказуема до кончиков ногтей.
– А вы о чем? – у Олеси в душе проклюнулось зерно сомнения. Пора бы уже перейти к поцелуям, а дело с мертвой точки не двигается.
– Сегодня я узнал, что вы вместе с Вероникой занялись собственным расследованием. Вы ездили на квартиру Митрохина Дмитрия Васильевича. Только не говорите, что это была просто прогулка или что вы соскучились по бывшему свекру – не поверю. Олеся Владимировна, вы должны обещать мне, что больше не будете вести себя так необдуманно и больше не будете подвергать свою жизнь опасности…
Максим Григорьевич осекся, потому что увидел, как задрожали Леськины губы. Она всхлипнула, и по щеке ее полетела слеза. Он тут же почувствовал себя неловко и растерянно и даже пожалел, что затеял этот разговор, но, с другой стороны, запретить эту самодеятельность было необходимо. И что же она расплакалась, он ведь не кричал, говорил только строго и по существу…
– А я думала, что вы… А вы… Как вы могли все так испортить! – Леська всхлипнула и вытерла слезы ладонью.
– Я, право, не понимаю… не стоит так расстраиваться. Почему вы так реагируете на мои слова?
Подавив желание притянуть девушку к себе и пожалеть ее, Максим Григорьевич сделал маленький шаг вперед. Но Леська тут же отскочила, взмахнула рукой и, постоянно всхлипывая, принялась обрушивать на Кочкина свое негодование:
– Сегодня я общалась с вашей мамой! Да!..
Собственно, Максиму Григорьевичу это уже сказало о многом, он почувствовал, как сердце екнуло и почти перестало биться.
