Дарья Калинина - Клубничка по-шведски
Кире надоело вздыхать первой. Ее кипучая натура требовала чего-то большего. Ей были необходимы действия. Необходимы, просто как воздух. Без движения она буквально задыхалась. И сейчас Кира чувствовала, что достигла той степени, что ей сгодятся любые движения, лишь бы они вели в нужном направлении.
— Я пойду и куплю свежих газет! — вызвалась она. И увидев, что это предложение не вызвало энтузиазма у ее подруг, добавила: — И тортик!
Это заставило Галочку и Лесю слегка оживиться. Вот чего им не хватало! Сладкого! Видимо, мозги всех трех подруг последнее время работали в активном режиме. И организмы требовали повышенной дозы сладкого для стимуляции мозговой деятельности.
— Тортик — это хорошо!
— Если все получится, то мы отпразднуем победу. А если нет… Что же, тогда хотя бы вкусно поедим перед смертью.
И Кира отправилась на улицу. Было еще свежо и прохладно. Но девушка шла, с удовольствием вдыхая утренний воздух. По сторонам Кира особенно не смотрела. Но даже если бы и смотрела, то все равно вряд ли она бы заметила машину, которая внезапно притормозила возле нее.
Теперь это был далеко не «Мерседес». Самая обычная, порядком ржавая «шестерка» мерзкого кремового оттенка. Кира и понятия не имела, что можно так изуродовать этот нейтральный и, в общем-то, приятный для глаза цвет, пока не увидела это изделие отечественной автопромышленности, остановившееся возле нее. Из машины высунулась небритая рожа.
— Привет.
— Чего нужно?! — вместо ответа грубо спросила Кира.
Рожа ухмыльнулась. И к ногам Киры упал уже знакомый ей желтый конверт.
— Прочитаете с подружками! — велела рожа, и ржавая «шестерка» газанула с места.
Обратно Кира вернулась на подгибающихся коленях.
— А где тортик? — удивилась Галочка.
— Вот он!
И Кира тяжело шмякнула полученный таким странным образом конверт. Вид у нее при этом был до того бледный, что Галочка мигом все поняла. Ее и без того большие глаза сделались и вовсе огромными.
— Это от «союзников»? — едва слышно прошептала она. — Да? Новые инструкции?
Вместо ответа Кира тяжело прошлепала в комнату и рухнула там на диван. Ноги решительно отказывались держать ее.
— Что случилось? — появилась в комнате и Леся. — Купила тортик? Какой? Со сливками или взбитым йогуртом? А орехи есть? А безе? А бисквит свежий? Давай его скорей! Я буквально умираю без тортика!
Кира закрыла глаза и застонала.
— Что это с ней?
— Нету у нас тортика, — развела руками Галочка.
— Почему?
— «Союзники» вместо него прислали нам новые инструкции.
— Как? Где? — всполошилась Леся. — Почему я ничего не слышала?
— Они отдали их Кире.
— Кто? Когда?
— Только что, — прошептала Кира. — На улице возле меня остановилась машина. И какой-то незнакомый парень передал вот этот конверт. Галочка, где конверт?
Конверт был у Галочки в руках. Она принесла его из прихожей. И теперь девушка держала его с такой осторожностью, словно он был бомбой и мог взорваться в любой момент. И это оказалось не так уж далеко от истины. Не бомба, но тоже достаточно неприятная вещь.
Потому что когда подруги вскрыли конверт, то обнаружили внутри него свою новую жертву. Не ее саму, разумеется. А фото и прочую информацию.
— Снова мужчина!
Но на этот раз мужчина был подругам незнаком. И глядя на его цветную фотографию, они могли сказать только то, что он молод и симпатичен. А кроме того — высок ростом и обладает роскошной русой шевелюрой и атлетическим телосложением. Одним словом, внешне он ничем, совсем ничем не напоминал толстяка Петрушкина.
Да и распорядок дня этого молодого человека после его тщательного изучения навел подруг на мысль, что тот вряд ли особенно убивается на работе. Встает молодой человек около полудня, потом в плане у него посещение тренажерного зала, бассейна или косметического кабинета. Затем то ли обед, то ли ужин в каком-нибудь дорогом ресторане. И уже затем, под вечер, — светские мероприятия.
Как выяснилось, Славик, а точней говоря, Вячеслав Семенович Кукушкин был большим любителем тусовок. И именно этим, как сообщалось в инструкции, и следовало воспользоваться подругам.
Что конкретно подразумевал составитель инструкций под этим словом «воспользоваться», девушки не совсем поняли. Никаких коробочек с белым порошком или баночек с фиолетовой жидкостью к посланию приложено не было. Также девушки не совсем поняли, как, где и когда они должны подобраться к молодому человеку, о котором знали теперь решительно все, начиная с номера его спортивного «Ягуара» и кончая именем его стоматолога. Не знали они и еще одного, самого важного, на их взгляд.
— Чем же этот красавчик умудрился насолить «союзникам»?
— Наверняка тем же, чем и Петрушкин.
— Не уверена, — покачала головой Леся. — К тому же Петрушкин нам ничего такого не сообщил.
— А если у этого Славика и у Петрушкина вообще не окажется никаких общих точек, мы пропали, — мрачно произнесла Галочка.
— Почему?
— Получается, нам дают самых разных людей, чтобы мы их убивали. И вычислить, чем они провинились, не удастся. И перед кем провинились, тоже вопрос.
— Не будем сразу же думать о плохом! — поспешно воскликнула Кира, заметив упаднические настроения подруг. — Для начала разберемся, что это за хмырь. И нельзя ли будет с ним договориться.
— Так же, как с Петрушкиным? — ухмыльнулась Леся. — Сразу скажу, вряд ли.
— Почему?
— Потому что Петрушкин — миляга и душка. А этот, — последовал быстрый кивок в сторону фотографии, — просто ходячая банка со спермой и ничего больше.
— Кстати, а как именно мы должны его устранить? — внезапно заинтересовалась Галочка, и глаза ее хищно блеснули.
Кира с Лесей переглянулись.
— Галочка, ты нас пугаешь.
— Да ну вас! Я же не всерьез. Просто выбор способа убийства тоже может нам кое-что сказать.
— У нас богатое поле для выбора, — устало сказала Кира.
— На этот раз не яд?
— Нет.
— А что же тогда?
— Что угодно.
— Не поняла, — изумилась Галочка.
— Мы можем его утопить, расчленить, зарезать, застрелить, задушить или подвесить за гениталии и ждать, когда сам скончается от болевого шока.
По мере того как Кира перечисляла способы казни, лицо Леси вытягивалось все больше и больше.
— Ого! — произнесла она наконец. — Похоже, этот человек изрядно насолил «союзникам». Куда сильней, чем Петрушкин.
Но Галочку больше интересовало другое.
— И как же мы с вами все это с ним проделаем? Задушим и утопим? — спросила она, с сомнением глядя на фотографию Славика. — Юноша производит впечатление довольно крепкого человека. Вряд ли такой добровольно позволит, чтобы его душили, резали или даже топили.
— Он должен при этом находиться в беспомощном состоянии.
— И как этого достичь?
— Нам предлагают, под предлогом сексуального разнообразия, заковать его в наручники…
— А он разрешит?
— Тут написано, что он будет от этого просто в восторге.
— Хм, хм, — закашлялась Леся.
Кира недовольно покосилась в ее сторону и сказала:
— Леся, не перебивай.
— Не буду.
— Так вот, тут написано, что этот Славик большой любитель сексуальных игрищ вдвоем, втроем и даже вчетвером. Также совершенно случайно автор инструкций знает, что дома у него в шкафчике из черного дерева…
— Хм, хм, дома, говоришь?
Кира снова покосилась на Лесю и, лишь убедившись, что та молчит, продолжила читать:
— …в шкафчике из черного дерева, инкрустированном полудрагоценными камнями, в виде цветочного узора, хранится набор плеток, наручников, ошейников и прочих занятных штучек, включая коллекцию искусственных пенисов.
— И мы должны будем их взять?
— Только наручники.
И подруги переглянулись. Да уж, задание, которое они получили с толстяком Петрушкиным, не шло ни в какое сравнение с этим. Тогда были еще цветочки. Ягодки, похоже, начинались теперь.
— Как все было просто в первый раз, — простонала Кира. — Насыпать яду и больше ни о чем не думать.
— А теперь! — подхватила Леся. — Как прикажете убивать этого Славика? Он может и не захотеть.
— Запасы яда у них, что ли, к концу подошли?
— Думаю, дело в другом, — покачала головой Галочка. — Похоже, они хотят, чтобы Славик перед смертью помучился.
— Точно! А это значит, что в деле имеется личный мотив.
— У кого?
— У того, кто дал нам это задание.
— Личный мотив к Славику? Личная неприязнь?
— Очень сильная личная неприязнь. Прямо-таки, можно сказать, ненависть.
И девушки уставились на фотографию беззаботно скалящегося Славика, который явно еще не подозревал об ужасной кончине, которая была для него уготована в самое ближайшее время. И чем он мог провиниться? Ну, немножко себялюбивый, немножко самодовольный, немножко себе на уме, но это же еще не преступление. Если всех богатеньких бездельников предавать смерти, то что же это будет делаться на белом свете?
