Елена Логунова - Любовные игры по Интернету
Во дворе соседнего дома имелась гавкучая собака. Она почувствовала присутствие посторонних, когда наш небольшой женский отряд сгруппировался у железных ворот, и немедленно подала голос. И нет чтобы гавкнуть пару раз для приличия – неленивая псина зашлась громким заливистым лаем, который мог поднять не только обитателей дома, но и вечных постояльцев соседнего кладбища!
Собака буянила до тех пор, пока из дома на шум не вышел мужик с фонарем.
– Чего ты, Мюллер? – спросил он.
Собака в доступных ей звукосочетаниях дала пространные объяснения своего поведения, но мужик ее, похоже, не понял. Во всяком случае, он не гаркнул в ночь: «А ну кто там прячется в потемках под забором? Выходи на свет!», да и свету во дворе не прибавилось.
– И чего тебе не спится, гестапо четвероногое? – сквозь долгий зевок риторически спросил мужик верного пса и вернулся в дом.
– Начинаем план «Б»! – шепнула мне Ирка.
Я кивнула, сняла с плеча опрыскиватель, передала его Ларочке и без промедления полезла на раскидистую шелковицу с очень удобными для подъема узловатыми ветвями. Старое дерево росло за забором, на меже между двумя участками, и, видимо, поэтому уцелело в ходе строительных работ.
С дерева хорошо просматривалась часть двора вблизи высокого крыльца, а прямо подо мной был окруженный проволочной сеткой просторный загон с большой деревянной будкой общей площадью в пару квадратных метров. Законный владелец этих собачьих апартаментов – пес Мюллер, поджарая немецкая овчарка черной масти, – сидел на заднице, подняв голову, и был похож на волка, собирающегося завыть на луну. В роли этого небесного тела, надо полагать, выступала я.
– Ну что? – громким шепотом спросила снизу Ирка.
– Загон закрыт, пес из него не вырвется, – ответила я. – Действуем по плану!
– Держи! – Она подбросила пульт дистанционного управления игрушечной машинкой, я ловко его поймала.
Мюллер, не сводя с меня злых ореховых глаз, грозно зарычал.
– Подожди немножко, сейчас тебе будет кого облаять! – пообещала я. – Ирка, запускай машинку!
– Пошла! – скомандовала подружка и резко втолкнула в щель под воротами дистанционно управляемый автомобильчик.
Щель была узкой, поэтому мы заранее изуродовали игрушку, напрочь отломав выступающую кабину. В результате этого незатейливого тюнинга седан превратился в кабриолет с открытым верхом. Машинка успешно внедрилась во двор, по инерции прокатилась пару метров и остановилась, но тут за дело взялась я. Навык руководства радиоуправляемыми машинками у меня, как у родительницы современного маленького мальчика, немалый, что я и продемонстрировала ошалевшему Мюллеру в ходе стремительного ралли по кольцевой трассе вокруг круглой клумбы.
Настоящий ариец разразился длинной тирадой на собачьем диалекте языка Шиллера и Гете. Я загнала игрушечный болид в густую тень раскидистого жасминового куста и приросла к стволу шелковицы, как большой древесный гриб.
– Ну что еще?! – одновременно с коротким скрипом резко распахнутой двери рявкнул с крыльца сердитый бас.
К сожалению, я не могла разглядеть его обладателя, потому что его закрывал от моих глаз навес над крыльцом.
– Гав, гав-гав-гав! – захлебываясь эмоциями, ответила собака, возмущенная происходящим до глубины своей простой животной души.
Яркий луч электрического фонаря вкривь и вкось обежал двор, слабо освещенный луной (настоящей), и погас. Бас крайне нелестно высказался об умственных способностях четвероногих друзей человека, и дверь со стуком захлопнулась.
Мюллер еще раз гавкнул, плюхнулся на задницу и поднял на меня светящиеся ненавистью глаза.
– Майн либер гавхен! – сочувственно сказала я ему на смешанном макаронническом языке. – Дас ист полниш безобразиш!
Пес ответил мне протяжным горловым «р-р-р», сердитым, но уже не громким, похожим на звуки, которые издает больной ангиной, полоща горло.
– Еще разочек! Всего айне кляйне разок! – успокаивающе сказала я ему и снова активизировала машинку.
Одного круга хватило, чтобы обладатель сердитого баса взбесился не хуже собаки.
– Заткнись, скотина! Чтобы я тебя больше не слышал! – донеслось с крыльца.
Одновременно в сторону вольера полетела клетчатая домашняя тапка гигантского размера. Она шумно стукнулась о сетку вольера, отскочила и запуталась в нестриженых самшитовых кустах. Обиженный пес, явно не такой дурак, как о нем говорилось ранее, замолк, поджал хвост и полез в свою конуру.
– Мюллер капут! – тихо прошептала я и дала отмашку Ирке и Ларочке, успевшим построиться в пирамиду под забором.
Новая подружка Лазарчука была в хорошей спортивной форме. С широких плеч Ирки она легко прянула на кирпичную ограду, там развернулась, повисла на руках и спрыгнула в заросли декоративной мяты и аптечной ромашки, обрамляющие двор по внутреннему периметру. Бдительный Мюллер высунулся из конуры, безнадежно гавкнул, вздохнул и затих. Надо полагать, пес умыл лапы и теперь не без злорадства наблюдал за происходящим. Я тоже наблюдала, благо с дерева открывался хороший обзор.
Ларочка короткими перебежками приблизилась к дому, перебросила на грудь оранжевый садовый опрыскиватель и прижалась спиной к стене сбоку от длинного узкого окна цокольного этажа. Поскольку характерного строения типа «гараж» во дворе не было, логично было предположить, что хозяйская машина или машины квартируют в полуподвале. Окно было темным. Выдержав небольшую паузу и убедившись, что деморализованный пес окончательно оставил намерение поднять тревогу, Ларочка толкнула форточку, сунула в образовавшееся отверстие «дуло» своего садово-огородного орудия и нажала на курок.
– Фу-у! – Я представила, какая вонь распространилась в полуподвальном помещении, и сморщила нос.
Опрыскиватель был щедро заправлен водным раствором современного высокоэффективного удобрения, о котором Ирка сказала так: «Отличное средство, но воняет, как собака!» Понюхав препарат, я поняла, что собака имелась в виду не простая, а дохлая и очень, очень хорошо выдержанная.
Камуфлированная буро-зеленая Ларочка тенью скользнула прочь от дома и ловко взобралась на забор по веревке, которую Ирка перебросила с другой стороны. Когда диверсантка оказалась на гребне стены, ее силуэт четко нарисовался на фоне звездного неба. Силуэт был темным, только на лице смутным пятном белела марлевая маска. Через секунду Ларочка скользнула вниз, и я тоже поспешила спуститься с дерева.
– Молодец, Лара! Теперь ты ступай в укрытие, а мы пошли! – скомандовала Ирка.
Ларочка без разговоров повернулась и побежала на кладбище. Мы заранее условились, что она до поры до времени спрячется среди могилок, на тот случай, если хитрый план «Б» провалится и придется вернуться к простому и незатейливому плану «А». Сигналом к резкому изменению стратегии должен был стать кошачий мяв в моем или Иркином исполнении. Вообще-то Ларочка хотела, чтобы мы покричали ей козодоем, но я не имела ни малейшего представления о том, как козодой кричит, а Ирка вообще не знала, кто он такой. Она думала, что козодой – это такое мелкопакостное молокососущее животное, которое водится в Латинской Америке и самопроизвольно прикрепляется к вымени коз, за которыми плохо присматривают брутальные латиноамериканские пастухи! В общем, мы сошлись на том, что будем пошло мяукать. Звуки, производимые домашними кошками, были нам хорошо знакомы.
– Вперед! – шепотом сказала моя подруга и придавила пальцем кнопку электрического звонка у калитки.
– Кто там? – после недолгой паузы неласково спросил с крыльца знакомый бас.
– Гав! – буркнул Мюллер.
То ли сказал, кто пришел, то ли коротко выматерился по-собачьи.
– Откройте, экологическая полиция! – откликнулась я голосом, в котором тревога и начальственный нажим были смешаны в точно выверенной пропорции.
– Какая еще полиция? – неприязненно пробормотал обладатель баса, однако с крыльца все-таки сошел и застучал каблуками по дорожке к воротам.
– Карантинная служба, экстренная инспекторская проверка! – отрывисто бросила я в смотровую щель, открывшуюся в сплошном металле калитки на манер амбразуры.
Затем в то же самое отверстие я протолкнула визитку знакомого врача-эпидемиолога Лидии Львовны Карпенко, гостившей у меня как-то в «прямом эфире». Карточка эта валялась у меня в сумке уже пару месяцев, с тех пор, когда я в последний раз проводила в своей захламленной торбе ревизию и генеральную уборку.
– Не понял? – вякнул бас, ознакомившись с моей (то есть Лидии Львовны Карпенко) визитной карточкой. – Мы врача не вызывали! У нас все здоровы!
– Это ненадолго! – двусмысленно ляпнула я. – Откройте, мы должны осмотреть территорию на предмет бактериологического заражения!
