Иоанна Хмелевская - Проселочные дороги
— Чем же ты питался все это время? — поинтересовалась практичная Люцина.
— У меня были с собой бутерброды и полный термос кофе. А та женщина еще отдала мне и свой завтрак. Я поел, поспал и с рассветом принялся удить. И в самом деле, рыба клевала как зверь!
— А ну-ка посветите мне! — попросила Люцина. — Раз уж все равно крадем рыбу, хочу подобрать всех выловленных карпов. Может, куда еще тут завалились за доски?
Вернулся Марек с мокрыми выстиранными брюками в руках. Я взяла его фонарик и отправилась с Люциной к концу помоста. Отец аккуратно складывал свою драгоценную удочку, Тереса и тетя Ядя причитали над ним.
Я посветила на доски, на которых еще недавно стояла будка. Карпов там не оказалось, но стояла отцовская сетка с термосом, жестянка с крючками, отцовский теплый свитер, и валялась бумага, в которую были завернуты бутерброды. Свитер и жестянку Люцина затолкала в сетку с термосом, а смятую бумагу подобрала, чтобы потом выбросить. Под бумагой, на досках помоста, оказалась какая-то почтовая открытка. Люцина подняла ее.
— А это еще что? Это же надо, где твой отец вздумал хранить корреспонденцию? Сплошь в жирных пятнах и рыбьей чешуе, боюсь, отсылать ее уже не имеет смысла. Ладно, пусть сам решает.
И она затолкала грязную открытку в сетку, рядом со свитером.
— Погоди, свитер давай вынем, пусть отец наденет, похолодало, как бы после купанья не простудился, — сказала я.
Пока мы шли к машине, Тереса не переставала насмехаться над нами:
— А они еще собирались в милицию сообщать! Хороши! Не дай бог и в самом деле нас кто увидит! Вы только посмотрите на себя! Марек без штанов, Ядя без нижней юбки, мой шурин — вылитый утопленник, а вдобавок ко всему несем краденую рыбу! А вон на пенечке сидит моя старшая сестра с дубинкой в руках, готовая огреть ею каждого, кто подвернется под руку! В хорошенькой компании я оказалась...
Открытку на следующее утро обнаружила мамуля, когда вытаскивала термос, чтобы его вымыть. В Лилькиной кухне кипела работа: отец с Мареком чистили рыбу, Люцина потрошила ее и мыла, неимоверно счастливая при виде такого количества ее излюбленной пищи.
Вчера вечером заниматься рыбой не стали, и без того добрались до дому чуть живые от усталости. Марек ехал за нами на мотоцикле. На мой вопрос, откуда у него мотоцикл, он спокойно сказал, что стащил его у Доробека-младшего, но обязуется вернуть, так что считает — просто одолжил. Мотоцикл очень пригодился, Марек довез на нем и Тересу. Отца мы посадили в машину: мокрый был и на мотоцикле мог простудиться.
Допытывалась я у Марека и относительно того, как он вообще оказался на берегу озера. Оказывается, после нашего отъезда он появился у Лильки, услышал от нее страшную историю об очередном похищении и вымогательском письме похитителей, ознакомился с нашим планом ввести в заблуждение неприятеля, и его чуть кондрашка не хватил. Многое повидал он в жизни, имел дело с самыми изощренными преступниками и их жертвами, но с такой идиотской историей сталкивался впервые! Найти нас оказалось не столь уж трудно...
— Я знал, что у тебя, как всегда, мама будет штурманом, а об остальном догадаться не составило никакого труда, достаточно было ознакомиться с картой. Я бы удивился, если бы ты свернула в другом месте...
На мотоцикл младшего из Доробеков Марек наткнулся случайно. Мотоцикл очень облегчил ему жизнь. Позаимствовать мотоцикл можно было спокойно, никакого риска, ведь известно, что жаловаться в милицию Доробеки не станут. А совесть его, Марека, чиста, коль скоро он собирался вернуть транспортное средство.
Больше ничего мне Марек вчера не рассказал. Рано утром съездил возвратить мотоцикл, а вернувшись, сразу принялся за чистку карпов. В Лилькиной кухне все было усыпано их серебристой чешуей.
— А это что еще? — спросила мамуля, брезгливо, двумя пальцами извлекая из сетки грязную открытку. — Ты что, сразу принялся писать благодарственное письмо своей незнакомой благодетельнице?
Отец, разумеется, вопроса не расслышал, так как громко шумела вода — Люцина с энтузиазмом мыла рыбу. Марек обернулся.
— Что это у вас? — заинтересовался он. Люцина тоже обернулась и немного прикрутила кран.
— У Янека завалялось в рыбе, — сказала она.
Я поправила тетку:
— Не в рыбе, а скорей уж в бутербродах. Нашли в том самом нужнике на помосте, куда заточили отца.
Марек еще больше заинтересовался находкой. Вытерев руки, он внимательно оглядел замурзанную находку.
— Написано по-английски, — информировал он нас. — И очень плохим почерком. Кто сумеет перевести?
На кухню вызвали Тересу. За ней, разумеется, увязалась тетя Ядя. И Лилька тоже прибежала, с радостью бросив какие-то домашние дела. В ее кухоньке сразу стало тесно. Написанное на открытке одновременно попытались расшифровать Тереса, Люцина и я, сталкиваясь головами.
— «Мой дорогой Томми, — одновременно произнесли мы с Люциной. — Все идет не так, как предполагалось. Возникли непредвиденные затруднения. Я посетила...» Ну чего придираешься, ладно, пусть «побывала», какая разница? «У меня...» Тереса, никак не разберу, что у нее, Тереса!
Тереса молчала, уставившись на адрес. Молчала долго, поэтому закончила я:
— «Твоя Эдита». Подпись, и все. Что-то у нее такое есть, но я не разобрала. Вроде что-то о людях. Тереса!
Тереса наконец прервала молчание. Оторвавшись от открытки, она выпрямилась и, с ужасом взглянув на нас, произнесла медленно и торжественно:
— А ведь я знаю, кто такой Том Уолтерс из Торонто!
Мы окружили ее. Один отец продолжал спокойно скрести карпа.
— Ну! — торопила младшую сестру мамуля. — И кто же он?
— Ювелир! — вне себя крикнула Тереса. — То есть никакой он не ювелир, а торговец ювелирными изделиями. То есть никакой он не торговец, а коллекционер. То есть не совсем коллекционер...
— Так кто же он, в конце концов? — рассердилась Люцина. — Мясник?
— При чем тут мясник? Он коллекционер.
— И что же он коллекционирует? Драгоценности?
— Да нет, садовые растения. Хобби у него такое.
— Успокойся и скажи наконец внятно, кто же он такой — чем торгует, что коллекционирует, что у него за хобби. Не торопись, no-порядку все изложи, может, мы и поймем. Начни с начала, — предложила я.
Тереса, похоже, меня не слышала. Глядя сквозь меня, она бормотала:
— И эта язва — его жена? Фамилию она могла взять какую угодно, неужели же и в самом деле он на ней женился? Значит, это она! Двоемужница проклятая! Как она могла? А теперь собирается обвести вокруг пальца несчастных Джорджа и Вивьен?..
И она с такой яростью грохнула кулаком по столу, что с него чуть не свалился термос, который Лилька подхватила буквально в последнее мгновенье. Отец наконец прореагировал — грохот привлек его внимание к нам, опоясавшим Тересу тесным кольцом.
— Что, больше не надо чистить? — спросил он.
— Откуда у тебя эта открытка? — заорала Тереса, развернувшись лицом к отцу. — Всем молчать! Не перебивать! Откуда открытка, отвечай!
Услышать-то отец услышал, но, не видя открытки, не понял, о чем его спрашивают. С недочищенным карпом в руке он приблизился к столу, тщательно вытер карпа о юбку Люцины и с интересом оглядел открытку, в которую Тереса энергично тыкала перстом.
— А что это такое? — спросил отец.
— Это я тебя спрашиваю — что это такое?!!
— Откуда мне знать? — удивился отец. — Открытка какая-то...
Пришлось подключиться мне.
— Оставь его! — сказала я Тересе. — Ты не умеешь разговаривать с отцом, у меня есть опыт. Папа!!! Эта открытка оказалась под бумагой, в которую были завернуты бутерброды. Откуда она могла там взяться?
— А, вспомнил! — сказал отец. — Это открытка той женщины, которая меня привезла к прудам. Она отдала мне свой завтрак в бумажке вместе с салфетками. И это оказалось среди салфеток. А обнаружил я открытку, когда та женщина уже уехала, так что вернуть не мог. Вместе все было — бутерброды в бумаге, салфетки, ну и это. Салфетки бумажные, — счел отец необходимым добавить, видя, что мы молчим и смотрим на него.
Набрав воздух в легкие, я проорала следующий вопрос:
— Откуда она вытащила свои бутерброды?
— А они лежали на полочке, в машине, внизу, ну ты тоже, когда сидишь за рулем, все туда кладешь.
— Точно, — подтвердила я нормальным голосом. — Кладу все, что попадает под руку. Наверное, открытку она собиралась бросить в ящик и в темноте не заметила, что отдала ее отцу вместе с бутербродами. Видимо, это и в самом деле была панна Эдита. Теперь остается только выяснить, кто такой этот мясник, пардон, торговец, пардон, коллекционер...
— Ядя говорит — он жив, а она не развелась, — продолжала Тереса свой монолог, не очень понятный нам. — А коллекционер — как раз тот миллионер, которого я не знаю.
— Что-нибудь одно — знаешь или не знаешь? Решайся, наконец — потеряла терпение Люцина.
