Валентина Андреева - Крестовый поход в лабиринт
Как бы в ожидании появления официантки Альбрехт окинул взглядом кафе и смолк. Я ему не позавидовала – в нашу сторону продолжало коситься все женское поголовье присутствующих. Просто невозможно отфильтровать рядовых почитательниц мужской красоты от деловых разведчиц.
– Гм, гм… Мне не нравится это место. Не люблю привлекать внимание, – пояснил нам душеприказчик.
– Надо было заранее побеспокоиться о пластической операции или хотя бы искусственно оттопырить уши. Отсутствие нескольких передних зубов тоже неплохой вариант. При условии, что вы постоянно будете улыбаться, – мрачно заметила я. – Вы боитесь, что наш разговор подслушают или не хотите светиться рядом с нами? Могу предложить перенести нашу встречу в деловую обстановку. Отсюда до моего рабочего места рукой подать.
Господин Ковач сразу же согласился. В собственном кабинете мне понравилось гораздо больше, чем в «Веселинке». Исчезло неосознанное чувство тревоги, вызванное словами Аля. Телефоны я предусмотрительно отключила.
– Я действительно не желал вашего присутствия на прощании со Светланой Владимировной, – сразу же заявил Альбрехт, устроившись в кресле. – Но совершенно по иным причинам, нежели высказали мне вы. В случае, если вам вздумается проявлять дальнейший интерес к обстоятельствам, связанным со смертью Светланы Владимировны, могут быть самые негативные последствия. И не только для вас. Пострадают ни в чем не повинные люди. Меня, и не только меня, настораживает ваше неуемное любопытство. Повторяю, Ирина Александровна выдвинула против меня совершенно необоснованные обвинения…
– Ну, хватит!!! – не выдержала я, заметив, что у Наташки изменился цвет лица. Неизвестно, что она сделает с перепугу. В данный момент опасность исходила от господина Ковача. Подруге ничего не стоило ликвидировать ее хотя бы на время. Не зря Наташкина рука тянулась к полному графину с водой. – Считайте, что вы свою миссию выполнили – мы прониклись угрозами. Дальше, надо понимать, последует требование вернуть то, что нам не принадлежит и зажить спокойной размеренной жизнью.
«Мачо» хохотнул, помотал головой и, опершись локтем на колено, ткнулся лбом в ладонь. – А что именно вам не принадлежит? – глухо поинтересовался он, не поднимая глаз.
– Аль… К-Ковач, д-давайте ж-жить д-дружно! – Наташка все-таки добралась до графина с водой и теперь оценивала расстояние для его возможного полета в сторону душеприказчика. Оценка ее удовлетворила, и она обхватила графин двумя руками.
– Полагаете, можно дружить с мошенниками? – довольно противно усмехнулся душеприказчик, соизволив, наконец, поднять физиономию. На лбу отпечатались две розоватые полосы от пальцев.
– Не уверена. Но если они по совместительству не убийцы… – побарабанила пальцами по графину Наташка.
– Господин Ковач, а что это за семейное предание, связанное с Орденом тамплиеров? – отчаянно блефуя, но внешне невинно поинтересовалась я, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение лица душеприказчика. Придурковатость вообще-то никого не красит, но Альбрехту она как раз добавила ту изюминку, которой ему, по Наташкиному определению, не хватало. Из глянцевого красавца «мачо» превратился в нормального мужика. Отблеск его умеренной придурковатости коснулся даже светлого лика Наташки – она оттопырила нижнюю губу, но вовремя бросила опекать графин и подхватила рукой готовящуюся уехать вниз нижнюю челюсть. Душеприказчик с подобным маневром запоздал и долго не мог закрыть рот. При этом взгляд у него метался по сторонам, словно «мачо» забыл истинное назначение слова «дверь» и где она находится. Успевшая прийти в себя Наташка хлебнула водички прямо из графина и участливо протянула его господину Ковачу. Тот не отказался, но мне показалось, что смысл слова «вода» он тоже забыл, держал в руках подотчетную мне хрустальную емкость и не мог догадаться, зачем.
Заговорил он только со второй попытки. После первой ему пришлось откашляться:
– Кто вам это наплел? Впрочем, догадываюсь…
Судя по интонации, Альбрехт, кажется, выругался, причем на неизвестном нам языке. Я сразу поняла, что ум у душеприказчика гибкий. Сумел себя обуздать и не проговориться. Иначе получилось бы, что он знал о происшествии с одним из главных героев злополучной истории – Ромиком. Не избежать вопроса – откуда?
Отчертыхавшись сплошной иностранщиной, Альбрехт остался сидеть на месте. И это было хорошим знаком.
– Вся эта история выеденного яйца не стоит, – попытался он придать легковесность тяжелому взгляду, которым буравил графин. Дался же он ему!
Я выразительно посмотрела на Наташку, и она тут же попыталась осторожно отбуксировать графин на себя.
– Помешались все на сокровищах тамплиеров, – продолжал ворчать Альбрехт. – Да откуда им быть, если к моменту разгрома Ордена его финансовая часть находилась в глубоком кризисе.
Я успела заметить про себя, что фраза знакомая, а вслух сообщила – наш интерес так далеко не распространяется. Интересы следствия – тоже. Хочется увериться в том, что семейное предание клана Суарес не имеет никакого отношения к смерти Светланы Владимировны.
Душеприказчик взглянул на часы и задумался, прикидывая что-то в уме. В это время распахнулась дверь кабинета, явив глазам присутствующих моего шефа. Я успела забыть, что нахожусь на рабочем месте. С досады на бесполезно потраченное в «Веселинке» время, шарахнула ладонью по столу. Звук получился, что надо. Прямо как выстрел. Только руке было больно. Наверное, в моем лице проглядывало что-то страшное, поскольку Максим Масимович со словами «сидите, сидите, я попозже зайду» скрылся, аккуратно притворив за собой дверь, а Альбрехт сразу разговорился, с головой нырнув в начало двенадцатого столетия, когда испанским Арагоном правил молодой король Альфонсо Первый. В этом месте Наташка не выдержала, позволила себе вмешаться и обозвать его Бабником первым, как родоночальника всех последующих на земле альфонсов.
Альбрехт помрачнел и попросил ему не мешать. Если нас и вправду интересуют подробности «легенды» семьи Суарес, он постарается коротко удовлетворить наше любопытство. Альфонсо и в самом деле был одержим, но только идеей крестовых походов. Король боготворил крестоносцев и тамплиеров. Но помахать мечом в Палестине Папа ему не разрешил, ибо мусульманских захватчиков с избытком хватало и в самой Испании. Король-боец сражался за чистоту веры до самой смерти и был настолько предан этому делу, что завещал верховную власть рыцарским орденам, а это являлось прямым нарушением закона. В итоге королем все-таки стал брат Альфонсо, а тамплиеры получили достойную компенсацию – шесть замков и пятую часть всех земель, отвоеванных у мусульман.
Честность и неподкупность тамплиеров, огромные услуги, которые они оказывали испанским монархам были оценены по достоинству – не так, как во Франции, а посему испанцы не выполнили папский приказ об уничтожении своей ветви Ордена. Правда, он был запрещен, а куда деваться? Но преследованиям и гонениям тамплиеры в Испании не подвергались и посему сумели сохранить накопленное богатство. С ним они и влились в другие христианские ордена, в частности, Орден рыцарей-госпитальеров.
– Надеюсь, вам знакомо такое имя, как Жак де Моле? – Альбрехт даже не прилагал усилий, чтобы спрятать ехидную усмешку.
– А як же! – с достоинством ответила Наташка. – Отлично знакомо, только заочно. Бог миловал, мы не присутствовали на публичном сожжении Великого магистра вместе со старым другом и соратником. Костер инквизиции разожгли без нас… – Подруга нахмурилась и добавила: – И наверное, без спичек!
– Рад за вас. – Ехидная усмешка на устах душеприказчика угасла. – Там и так народу хватало, причем не только его врагов. Знаете последние слова Великого магистра?
– Аяк же… – Подруга замешкалась, но тут же нашлась: – Ирина Санна, доложи обстановку.
– Да кто ж этого не знает, – вздохнула я, очередной раз вспоминая пачки газет, сдаваемых в пункт приема макулатуры за право стать счастливой обладательницей серии книг Мориса Дрюона. – После того как Великий магистр разделся и позволил привязать себя к позорному столбу, он помолился, а когда языки пламени взметнулись вверх, прозвучали его проклятья. Великий магистр пообещал Папе Клименту Пятому, королю Филиппу и канцлеру Гийому де Ногарэ, что не пройдет и года, как он призовет их к ответу на суд Божий, после чего проклял самих мучителей и весь их род до тринадцатого колена.
Реакция душеприказчика на мои слова была совсем не та, которую я ожидала. Не выражая никакого изумления по поводу моей «макулатурной» начитанности, он просто сидел и внимательно слушал. И даже не воспользовался моей вынужденной паузой – терпеливо ждал продолжения. Ну я и продолжила. Сначала немного запинаясь, потом увлеклась…
Проклятья Великого Магистра начали сбываться уже через месяц после казни. Первым в порядке очередности умер папа Климент, от банальной дизентерии. Дорогостоящее лекарство не помогло… Вернее, помогло ускорить конец, ибо лечили папу толчеными изумрудами. За Климентом Пятым в страшных муках преставился Гийом де Ногарэ, затем наступила очередь короля. Последняя в его жизни охота окончилась неудачным падением с лошади и, разумеется, смертью. После небольшой передышки смерть снова взяла реванш – один за одним умирали наследники Филиппа Красивого, вплоть до этого самого тринадцатого колена. Сама Франция более чем на сто лет погрузилась в пучину кровавых войн. Народ, как известно, всегда и во всех случаях виноват. Хотя бы в том, что позволяет задурить себе голову. Спустя пятьсот лет после казни, история поставила точку на взаиморасчетах Великого магистра со своим бывшим главным врагом. Парижские революционеры казнили последнего отпрыска королевской династии – Людовика Шестнадцатого, заключенного до момента казни в тот же самый замок Тампль, где в свое время мучился Жак де Моле со товарищи…
