Иоанна Хмелевская - Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)
— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что ставите нас в очень неприятное положение. А себя тем более. Если это ваша помада, на вас падает подозрение.
— Пусть падает! Все равно не скажу!
— Придется вас задержать.
— А хоть и в кандалы заковать! Признаюсь только перед судом, обвиненная в убийстве.
Я отдавала себе отчет в том, что мое поведение внесло смятение в ряды следственной группы. Еще бы! Ведь, по их представлениям, я была вне подозрений, у меня есть железное алиби, я сама вызвалась помочь им в расследовании убийства и вдруг сама же оказалась под подозрением. Попалась под тяжестью улик. А еще с прокурором флиртовала! Два вечера провели вместе…
Закусив удила, я сидела злая и растерянная, не зная, что предпринять. Если бы меня хоть ненадолго выпустили из зала… Я знала, кто убийца, и это мне чертовски не нравилось, ибо им оказался человек, которого в свое время я и предназначила на эту роль. Вот и опять мое воображение выкинуло со мной идиотскую штучку. Не думала я, что вымышленное мною осуществится с такой точностью. Что делать, что делать?
Следственные власти, немного успокоившись, принялись осторожно уговаривать меня все-таки дать показания. Уговаривали, просили, дипломатично угрожали — все без толку, я уперлась — и ни в какую! У меня были свои причины…
Не добившись от меня толку следователи опять принялись вызывать на допрос персонал, преимущественно женского пола. Мужской был не в комплекте — Зенон, Збигнев, Рышард, Каспер и Владя уехали в управление. Первой опять вызвали Алицию.
Алиция знала. Сидя в своем углу, не решаясь произнести ни слова, я уставилась на нее диким взглядом. Алиции предъявили платок. Долго и молча рассматривала она платок с помадой, что было верным признаком — она все вспомнила. Подняв голову, Алиция взглянула на меня. Плевать мне на то, что подумает милиция! Я встретилась с ней глазами. Подруга все поняла.
— Не знаю, — решительно заявила она властям. — Понятия не имею.
Разумеется, они ей не поверили, ее поведение в их глазах только подтверждало мою вину.
— Неужели у вас нет никакой своей версии о том, как могла помада оказаться на этом платке? Разве не логично предположить, что хозяйка помады стерла ее платком с губ?
— Говорю вам, не знаю. Предположить можно что угодно — ну, например, она писала разные слова на стекле, а потом их стирала. А вы, если не ошибаюсь, ведете расследование, для вас важны факты, а не предположения.
Анка и Моника для меня не были опасны, они ничего не знали. Тогда их не было на работе. Потом в зал вызвали Весю. Мне стало плохо при виде ее. Эта скажет, с радостью, с наслаждением выложит все, что знает. Если, конечно, помнит. Дай бог, чтобы не помнила!
— Ну как же! — От радостной готовности насолить ближнему Веся чуть не подавилась слюной. — Ведь это же Ядвига…
Как коршуны на падаль, набросились следственные власти на Весю. Преисполненная чувством собственной значимости, Веся торопилась выложить все, что знала, а я не могла убить ее взглядом.
Случилось это за день до гибели Тадеуша. Зайдя к нам в отдел, Ядвига потребовала выдать ей все имеющиеся у меня с собой тюбики губной помады, чтобы установить, какая ей больше всего к лицу. С собой у меня было всего две — одной я постоянно пользовалась, да и Ядвига неоднократно уже примеряла ее, а второй оказалась вот эта самая киноварная пакость. Ядвига тут же толстым слоем намазала губы и принялась рассматривать себя в зеркальце. Мы все трое — я, Алиция и Веся — внимательно следили за ходом эксперимента. С ненавистью глядя на Ядвигу, Веся с удовлетворением произнесла:
— Сотри скорее, выглядишь как страшилище.
На сей раз она говорила правду, цвет моей помады и в самом деле красивее Ядвигу не делал. Послушно вытащив из сумки большой носовой платок в бело-голубую клетку, она старательно стерла с губ помаду.
И вот теперь этот платок в качестве вещественного доказательства лежал перед нами на столе. Веся разливалась соловьем, приводила все новые факты, подтверждающие ее изумительную память, и теперь уже ничто не могло спасти Ядвигу. И в самом деле, у нее был очень веский мотив, полная возможность осуществить преступное деяние, а также твердый характер. И она клялась всеми святыми, что невиновна, заклинала меня помочь ей!
А вдобавок я с самого начала сделала ее убийцей в своей дурацкой выдумке. Роль убийцы я предназначила Ядвиге из тех соображений, что Ядвига более, чем кто-либо другой, могла рассчитывать на смягчающие вину обстоятельства…
Сидя в углу, я кляла на чем свет себя, Весю, Ядвигу, покойника, прокурора и вообще всех и вся. И страстно желала, чтобы что-то произошло, чтобы, несмотря ни на что, Ядвига оказалась невиновной! Чтобы убийцей оказался кто-то другой.
Усадив Весю в другом углу, власти вызвали Ядвигу. Платок во всей красе лежал на столе. Ядвига вошла, взглянула на вещественное доказательство, потом на меня, потом на Весю. Потом опять посмотрела на платок и обратилась ко мне:
— Я поступила неправильно, надо было вам все рассказать. Теперь вы думаете, что это сделала я, а я думаю, что спасти меня можете только вы.
— Холера! — вырвалось у меня. И хорошо, что вырвалось, а то бы я просто задохнулась от переполнявших меня противоречивых чувств.
Строго призвав меня к порядку, капитан обратился к Ядвиге:
— Прошу воздерживаться от переговоров с посторонними особами и отвечать на вопросы. Вы признаете, что это ваш платок?
— Признаю, а что мне еще остается? Головой ручаюсь, что это трепло уже все выболтало, — невежливо ответила Ядвига, презрительным движением подбородка указав на Весю. Оскорбленная Веся издала какой-то неопределенный звук, но не успела отреагировать со всей решительностью. Капитан укротил ее, произнеся совершенно железным голосом:
— Благодарим вас. Можете быть свободны. Смертельно обиженной Весе не оставалось ничего другого, как только встать и выйти.
Ядвига сидела, обреченно глядя на свой платок.
— Этим платком убийца вытер дырокол после того, как нанес своей жертве удар по голове, — сказал капитан. — Данное обстоятельство установлено следствием со всей очевидностью. Признаетесь ли вы…
— Ни в чем я не признаюсь, — перебила капитана Ядвига. — Этот платок пропал у меня в день убийства. Я не задушила Столярека и сейчас все объясню. Пани Иоанна, даю вам честное благородное слово, что скажу правду!
Я уже знала — поверю всему, что бы она ни сказала. Капитан сделал попытку вышвырнуть меня за дверь, но Ядвига решительно воспротивилась, заявив, что показания даст только в моем присутствии. А если меня не будет, так она ни слова не вымолвит! Следователи, видимо, уже так от всего этого устали, что согласились с ее желанием.
И Ядвига стала давать показания. Честно и подробно описала она все свои перипетии с бывшим мужем, его злоупотребления, свои махинации, участие Тадеуша во всем этом, эпизод с губной помадой. И вот добралась до рокового дня.
— Тадеуш мне все нервы истрепал, — говорила Ядвига. — Я хотела его упросить, чтобы не давил так на меня, чтобы подождал, пока я выдою денежки из своего бывшенького, тогда смогу и ему заплатить за молчание. И даже пять тысяч уже согласна была заплатить, лишь бы он меня оставил в покое. Уж очень я боялась, что он эту проклятую бумагу кому не надо покажет и все мной задуманное — псу под хвост. Я хотела с ним серьезно поговорить, позвонила по телефону. Да, это я звонила. Мы договорились, что он придет в конференц-зал.
— Так почему же вы сразу нам этого не сказали?
— Я ведь не дура! Вы бы сразу меня заподозрили в убийстве, а так я надеялась, что успеете найти убийцу до того, как все это раскроется. И тогда никто меня подозревать не станет, и не придется всякие такие вещи про себя рассказывать.
— Хорошо, продолжайте. Вы ему позвонили, и что было дальше?
— Он, конечно, пришел, думал, я позвала его для того, чтобы деньги дать. Веськи в прихожей не было, никто меня не видел. Как я эту скотину просила, как умоляла! А он только смеялся. Я, дура, даже разревелась и вот этим платком сопли вытирала. Смотрю, он — ноль внимания, ну я и разозлилась. «Ладно, — говорю, — Бог тебя накажет за все мои слезы». И вышла из зала. А он остался. И платок я, наверное, там уронила. Прямиком пошла в умывалку, потому что зареванная вся, там вымыла лицо и вытерлась полотенцем. А про платок вспомнила только тогда, когда вы принялись искать.
— А откуда у вас взялся дырокол?
— Как откуда? Он всегда стоял на моем столе в прихожей. Я его и не брала. Наверное, когда я села на место, его уже не было, только я этого наверняка не знаю, не думала я тогда о дыроколе.
— Какая на вас была одежда?
— Обычная, рабочий халат. Но без пояса, поясок я уже давно где-то посеяла.
Я была твердо убеждена — Ядвига говорит правду. Это ее голос слышал Збышек, сидя в кабинете. Уговаривала она подлеца Столярека почти пятнадцать минут. Нет, она не убивала. Задумывая убийство, она запаслась бы заранее необходимыми аксессуарами — дыроколом и пояском. А убила бы сразу не стала бы предварительно пятнадцать минут с ним трепаться. И откуда у нее ключ от двери в кабинет? Нет, Ядвига говорит правду.
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/161891/161891.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/162449/162449.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/161769/161769.jpg)