Людмила Милевская - А я люблю военных…
Лавр уныло согласился:
— Видать так, только я ведь спросить не могу. И вообще ничего не могу, пока сижу в этом кресле.
Вынуждена была с ним согласиться. Он пристально на меня посмотрел и сказал после длинной паузы:
— Я тебе, красавица, все, как на духу рассказал. Кажется мне, что польза от этого будет. Может ты эту дискету сыщешь… Все же Люба подруга твоя, неужели не отдаст?
— Отдаст, если сама не потеряла, — ответила я, мгновенно утрачивая интерес к Лавру.
Жестом я подозвала Харакири и попросила:
— Отвези на место больного. Скоро Далила пожалует.
Пока Харакири катил Лавра к тому месту, где его оставила Далила, Сергей подошел ко мне и спросил:
— Что-то новое узнала?
Я ответила:
— Одна загадка разгадана, но породила новую, еще более сложную.
Глава 35
Темной выдалась ночь четырнадцатого дня последнего месяца пятнадцатого года эры Генроку. Но перед ней был еще день.
Знал о мстителях Сумитомо. Восхищался. Желал быть рядом душой и телом. Покинул свою Хариму. Торопился. Предстояла встреча с Обоси Кураносукэ.
Достойный человек Обоси. Когда “пал дом господина”, опустел замок, обожгли сердце Обоси спокойствие, благополучие врага. Отмщения требует дух Асано. Воля Обоси тверда, подобно металлу! Долг чести не списан!
Сорок семь самураев собрал Обоси. Сорок семь верных сердец, гиси. В едином порыве решили они: лежать на могиле Асано голове должника.
Дух Наганори взывает к отмщению.
Знают Обоси и Сумитомо: не за себя лишь пошел отдавать долг чести Асано. Он, даймё, чьи вассалы теперь бездомны.
Только… Не может убедить Сумитомо своего друга Обоси.
— Мы метим в другую цель, — настаивает Сумитомо. — Наганори мстил не Ёсинака. Другому. Сам он сказал мне перед атакой. Мерзок старик Ёсинака, жаден, развратен, спесив. Но… Не его хотел зарубить Наганори в коридоре дворца, иначе никак не понять, почему не убил. Остались лишь раны. Жив Ёсинака! А Наганори — воин искусный. Врут, что коротким мечом он не смог убить старика. Нет! И коротким мечом Наганори легко бы его обезглавил.
Вздохнул Сумитомо.
— Асано, видно, с дороги хотел убрать, оглушить Ёсинака, плашмя бил мечом. Иначе никак невозможно!
— Но почему он кричал: “Отомстил! Теперь отомстил!”, — сомневался Обоси.
— Не знаю. Точно лишь знаю, мы мстим не тому. Асано пошел убивать Ёритору. Он сам мне сказал. Мы встречались за час до событий.
— Знаю одно, — упрямо твердит Обоси, — Асано, мой господин, пострадал из-за Кира. Пока голова Ёсинака не будет лежать на могиле Асано, нет мне покоя. Все остальные думают также.
“Отомстил! Теперь отомстил!”, — зазвучали опять в голове Сумитомо слова Наганори.
Молчит Сумитомо, колеблется. “Что Наганори решил в последний момент? Кто знает? Почему закричал “отомстил!”? К тому же поздно планы менять. Не удалось убедить Обоси. Штурм завтра. Столько работы проделали сорок шесть смельчаков. Столько лишений стерпели! Пришла пора умирать! Выполнить долг! Отомстить! За господина!”
Трудна подготовка к мести. Сумитомо знает: смельчаки с трудом купили форму пожарных, с “горным узором”, ямамити. Столько лишений стерпели они, самураи: нужду, унижения.
Гордый Кураносукэ вел разгульную жизнь в “Итирике”, чтобы обмануть шпионов Кира, ожидавшего мщения. Надменный Нориясу торговал апельсинами у дома Кира, наблюдая за врагом. Добыл план особняка. Кто продавал веера, кто писцом, кто музыкантом… Сбросив доспехи, год почти гордые ронины терпели свое унижение ради отмщения.
“Нельзя не присоединиться, — решил Сумитомо. — Ничего не скажет Асано. Почему он крикнул о мщении? Кто знает? Нет, нужно мстить вместе со всеми. Долг чести! Долг перед Асано! Одним ронином больше пойдет в атаку.”
Ждут мстители большую чайную церемонию. Чтобы враг наверняка оказался в доме. И вот, день назначен!
В четыре утра, отряды смельчаков ринулись в бой. Атаковали ворота особняка.
Настал час отмщения!
“Тигр и дракон!”
Ронины схватились с осажденными. Нет силы способной остановить штурм. Множество врагов противостоит героям. Исключительный бранный труд.
Отчаянно рубится на мечах семнадцатилетний Като Ёмосити. Грозен всегда хмельной копьеносец Сакагаки Масаката. Виртуозен прекрасный мечник Юкагава Сенпай.
Нет равных шестидесятилетнему Онодэра Хидэтома. Разит как смерть нанигатой музыкант Исоаи Масахиса. Страшен несравненный Окано Канэхидэ. Бьются, как львы, Така Фуса и Тада Ката. Сверхъестественно стремителен Обоси Нобукиё. Страшно рубится шестидесятидвухлетний Масэ Масааки.
“Боги появляются, демоны исчезают”, — сказали об этих ронинах. Синоним сверхъестественной стремительности.
Не уступают героям в мужестве остальные гиси. Всех разят без разбора.
Сеет смерть Сумитомо. Окровавлены клинки. Мечется он по замку, ищет Кира Ёсинака.
Больше двух часов кипит бой. Проснулись соседи. Но… не вмешались. Посочувствовали. Выкрикнул им с крыши дома слова благодарности великолепный лучник Катаока.
Не могут ронины найти Кира. Вслед за рыщущим по дому Сумитомо, ворвался в угольный сарай Ядзама Мотооки, великолепный копъеносец.
— Вот он! — крикнул Сумитомо, увидев, узнав Кира, испачкавшего углем лицо.
Быстр меч Сумитомо, но еще быстрее копье Мотооки. В лоб пришелся Киру удар острия. Сумитомо тут же отсек ему голову. Поднял ее за волосы Мотооки. Увидел шрамы, нанесенные господином, Асано.
Победный боевой клич зазвенел в ночном воздухе.
— Враг господина уничтожен! — радостно возвестил Мотооки.
— Каждый из нас достиг цели! — закричали ему в ответ.
Уходят ронины. Спешат. Идет на помощь Киру его клан.
“… За своего господина — Асано Наганори — они отомстили, добыли голову Кира Ёсинака и покинули место сражения утром пятнадцатого дня… … Вот они — раненые и старики в середине колонны, их окружают молодые, полные сил воины; вот они идут все… … во главе с Кураносукэ, покидают поле сражения… и утренний снег скрепит под тяжестью их поступи.”
Собрались ронины у храма Экоин, чтобы передохнуть. Подошел Обоси, предводитель ронинов, к Тараокэ. Попросил:
— Свези письма в провинцию Аки.
Запротестовал Тараокэ:
— Почему я?
Убедил его Обоси. Смог. Кто-то ведь должен забрать предсмертные письма и записать для потомков бой этот. Тараокэ сумеет. Сможет ли, только, пройти, проскользнуть в одиночку.
— Ты, Сумитомо, — сказал командир, — поддержишь посланца. Вместе пойдете. Ты не из нашего клана. Можешь быть ты хоть пробьешься, если посланец погибнет. Все тебя просят.
“Не к чему спорить, — решил Сумитомо, — опасность везде велика. Здесь враг по пятам наступает, там каждое дерево — враг.”
Он согласился.
* * *
Сергей уселся за руль, изучающе на меня посмотрел и спросил:
— Куда едем?
— Да, куда едем? — пристраиваясь на заднее сидение, поинтересовался и Харакири.
— Так сразу и не скажу, — рассеянно ответила я.
Голова шла кругом. Подумать только: полковник ФСБ, человек, которому доверили безопасность самого президента, оказался гнусным предателем, заговорщиком, презревшим долг, пальнувшим из гранатомета в любимца женщин и народа.
Передать не могу как я негодовала — столько преступлений! Столько преступлений! И где? Под самым носом ФСБ! Мерзавец воспользовался служебным положением и протащил в дом гранатомет. Потом он вероломно подсыпал гадости в нашу водку, купленную несчастной Любой для новоселья, и утром, рассчитывая, что мы еще от яда не очухались, свершил свое черное дело. Свершил и спрятал концы в воду, то есть фуфайку в шкаф, в шкаф больного, парализованного соседа, не подозревая, что сосед этот вовсе и не больной и не парализованный.
Что творится в нашей стране? И бог знает что еще могло сотвориться, если бы не я, умница и красавица! Я спасла президента! Я разоблачила лжепарализованного, окапавшегося под самым носом ФСБ! Я сорвала личину с полковника, проникшего в самые недра ФСБ!
Еще не сорвала, но вот-вот сорву. Вот-вот весь заговор раскрою! Одна! За всю ФСБ! Вот она Я!
Я! Я!!! Я!!!!!
Легко представить какие эмоции переполняли меня. Я мучилась, я страдала, страшно гордилась собой и тут же себя жалела: “И такого человека они преследуют и в темницу бросить хотят? А все этот гад, полковник! Он-то меня и оболгал. Кому скорее поверят, полковнику ФСБ или мне, скромной, хоть и всем известной писательнице-патриотке? … Конечно мне! А куда им деваться?”
Кто сам не грешен, тот, конечно, осудит меня за то, что разом забываю, порой, обо всех своих недостатках и кажется мне тогда, что перл из перлов я в этом мире, умнейший и справедливейший человек на планете. В этом есть своя польза: в такие моменты чувствую себя всемогущей.
“Нет, — решила я, — не бывать тому, чтобы это черное дело осталось безнаказанным. Жизни лишусь, но раскрою гнусный заговор, выведу на чистую воду мерзавцев!”
