Наталья Александрова - Полюблю до гроба
– А у Григория, племянника вашего, такая же фамилия, как у вас? Хомяков?
– Нет, я же по мужу Хомякова, а Гришенька, он Зайцеваев…
– Ну, продолжайте… – разрешил Творогов, отметив все в протоколе.
После такого ужасного открытия Зинаида Федоровна очень расстроилась. Но еще больше она огорчилась, когда ее уволили с работы – официально управляющий сказал, будто за нарушение дисциплины и якобы от нее частенько пахло спиртным. Однако на самом деле повлияло то, что в доме пошли слухи о причастности дворничихи к ограблению квартиры Ивановых. Слухи эти распространяла пенсионерка Полина Сидоровна – та, что с пекинесом, ей стало обидно, что на допросе в милиции Зинаида выставила ее полной маразматичкой.
Тут двоюродная сестра Евдокия очень своевременно померла. То ли тоже расстроилась, узнав о темных Гришенькиных делишках, а скорее всего, выпила лишку собственного самогона. Так или иначе, только отмучилась Евдокия.
Зинаида Федоровна осталась одна в домике на Поперечной улице и взяла в свои твердые руки самогонный бизнес. Тем более что из-за болезни сестры давно уже реально сама с ним управлялась.
– А что мне оставалось делать? – спросила она Творогова. – С работы меня уволили, на новую работу в моем возрасте не устроишься, а жить-то на что-то надо!
– Вы, гражданка Хомякова, так и не прояснили, откуда в вашем доме взялись краденые вещи!
Глаза хозяйки снова забегали, но Ашот Бахчинян грозно взглянул на нее и вполголоса произнес страшные слова «хазани-хоровац». Зинаида вздрогнула и продолжила:
– А я разве знала, что они краденые? Мне Гришенька их приносил, просил у себя подержать – а я откуда знаю, где он их брал? Может, подарил ему кто!
– Значит, укрывательство краденого… а возможно, скупка с целью перепродажи! – проговорил Творогов, оторвавшись от протокола. – Это уже статья семьдесят восьмая, до восьми лет!
– Какая скупка? Какое укрывательство? Не знала я, откуда он это берет! – заныла Зинаида.
– Насчет этого судьям будете доказывать, а уж как они решат… вы вот лучше скажите – про остальные квартирные кражи вы что знаете?
– Ничего не знаю, вот те крест! – Хозяйка ударила себя кулаком в грудь. – После того случая с Ивановыми они меня не слушали, кто-то другой их на квартиры наводил!
– Ладно, Хомякова, это мы проверим. А пока подпишите вот здесь! – Творогов пододвинул ей листы протокола, исписанные мелким неровным почерком.
Зинаида заколебалась, но перехватила мрачный взгляд Бахчиняна и крупно вывела внизу протокола свою фамилию.
Капитаны удовлетворенно переглянулись, и в этот самый момент за окном скрипнула калитка.
– Это кто же к вам пожаловал? – с живейшим интересом проговорил Творогов и отодвинул занавеску.
По тропинке к крыльцу шел краснощекий молодой человек лет двадцати пяти с гладко прилизанными волосами и подозрительно честными глазами, какие бывают только у воров и мошенников.
– На покупателя самогона не очень похож! – произнес Творогов, отходя от окна.
– Гришенька! – вскрикнула Зинаида, схватившись за сердце, и бросилась было к двери, но наткнулась на Бахчиняна и плюхнулась обратно на стул. Дружные капитаны отошли к двери и встали по двум сторонам от нее.
Дверь распахнулась, племянник по-хозяйски вошел в комнату и с порога проговорил:
– Здорово, тетя Зина! Накрывай на стол, жрать хочу. Как, ничего из тех вещей продать не успела? Что-то ты мышей не ловишь! Надо бы место расчищать, скоро мы на новое дело пойдем!
– Гришенька, о чем это ты? О каких вещах? О каком деле? – залопотала хозяйка, приподнимаясь со стула.
– Как о чем? Ты что, тетка, умом тронулась? Не хочешь мне хабар отдавать? Ты смотри, будешь крутить, я с Мертвяком вернусь, а с ним шутки плохи!
– Гражданин Зайцеваев? – сурово проговорил Творогов, выступая из-за двери.
Гриша метнулся было к окну, но там его перехватил расторопный Бахчинян.
Поняв, что сбежать не удастся, Григорий избрал другую линию поведения. Он изобразил на лице удивленную улыбку и проговорил самым невинным тоном:
– Да, я Зайцеваев! А вы кто такие? Друзья моей тети?
– Нет, мы из милиции. И у нас есть к вам несколько вопросов…
– Из милиции? – Григорий изобразил еще большее удивление. – Но я ничего не знаю… Если тетя Зина делает тут что-то незаконное, то я не в курсе, так что ваши вопросы не по адресу… Кажется, она делает какое-то лекарство, она, как это сейчас называют, народный целитель… это ведь не преступление? Но я про это ничего не знаю, я время от времени навещаю старушку – воды принести, дрова поколоть, вы же понимаете, она тут одна живет…
– Ну да, вы у нас просто юный тимуровец! – усмехнулся Творогов. – Что же тогда сбежать пытались?
– Я? Сбежать? – Племянник улыбнулся еще шире. – Ну, я же не знал, кто вы такие! Может, грабители… вот и испугался. А раз вы из милиции – то очень рад и готов ответить на любые вопросы. Честно говоря, я подозревал, что тетя варит самогон, я ее неоднократно предупреждал… правда ведь, тетя? Я же тебе говорил, что это незаконно! Вот видишь, к тебе пришли товарищи из милиции!
– Это хорошо, что вы готовы отвечать, – перебил его Творогов, – только наш визит не по поводу тетушкиного самогона. Мы хотим задать вам вопросы по поводу тех вещей, которые вы оставили у тети на хранение. Или вы просили их продать?
– Вещей? – переспросил Григорий с наивной улыбкой. – Не знаю ни про какие вещи! Тетя Зина, про какие это вещи они спрашивают? Может быть, с тобой кто-то расплачивался вещами за самогон? Но тогда я к этому не имею никакого отношения!
– Хватит юлить, Зайцеваев! – прикрикнул Творогов. – Во-первых, войдя в дом, вы сами заговорили об этих вещах. Во-вторых, ваша тетя уже во всем призналась. Она рассказала, как сама навела вас на квартиру Ивановых на Наличной улице, где вам почти ничего не досталось, рассказала, что после той неудачи вы нашли какого-то другого наводчика…
Тут Григория как будто подменили. Улыбку с его лица словно ветром сдуло, оно перекосилось злобной гримасой, и Зайцеваев заорал на Зинаиду:
– Тетка, ты что – совсем сдурела?! Не понимаешь, что несешь? Посадить меня хочешь? Так ты же сама сядешь за соучастие!
– Гришенька! – всхлипнула Зинаида Федоровна. – Они меня прижали… за руку поймали… мне ничего не оставалось, кроме как признаться… Гришенька, сознавайся и ты, тогда тебе меньше дадут!
– Что ты несешь, дура?! – взвыл Григорий. – Не понимаешь, какая статья мне светит? Если тебе охота сидеть – это твое дело, а я еще молодой, мне пожить хочется!
– Ваша тетя права, – остановил его Творогов. – Вам не отвертеться. Все, что вы можете, – это сократить срок, оказав помощь следствию. Расскажите про ваших соучастников, особенно про Мертвяка. И еще расскажите, кто вас на богатые квартиры наводит…
Григорий заметно побледнел.
– Не знаю никакого Мертвяка! – пролепетал он, бросив на тетку полный ненависти взгляд.
– Вот как? – Бахчинян сунул руку во внутренний карман пиджака. – Войдя в эту комнату, вы пригрозили своей родственнице вернуться сюда с Мертвяком. А я, между прочим, записывал все происходящее на магнитофон. Так что лучше не отпирайтесь, расскажите, кто такой Мертвяк. Тогда мы с напарником будем ходатайствовать о снижении вам срока за помощь следствию…
– Вы не знаете! – проговорил Григорий дрожащим голосом и испуганно взглянул на окно. – Мертвяк – он страшный человек, ему убить кого-то ничего не стоит!
– Тем более его нужно как можно скорее остановить! Так что давайте выкладывайте все, что знаете…
Выходя из дома Хомяковой, Творогов вполголоса сказал Бахчиняну:
– А ты молодец, Тиграныч, что догадался его слова на магнитофон записать! Я бы не сообразил…
– На магнитофон? – переспросил Ашот. – На какой магнитофон? У меня и нет магнитофона!
– А что же у тебя в кармане?
Бахчинян засунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда пачку сигарет.
– Так ты вроде бросил курить?
– Ну, бросил! Это же не значит, что я не могу сигареты в кармане носить? Ты лучше скажи, что теперь делать?
– Что делать? Этого в отделение доставим, начальству я уже звонил, оно нашего доклада ждет…
– Пока мы будем докладывать, – вскипел Бахчинян, – эти ворюги улизнут! Скорее надо их брать!
– Ну, сам и звони! – обиделся Творогов. – Попробуй начальство в чем-то убедить, а я пас…
В мрачном заводском районе возле Обводного канала располагается Тринадцатая городская больница имени Первого апреля. Эта больница всегда пользовалась в городе дурной славой и называлась не иначе, как Тринадцатой истребительной. В нее свозили подобранных на улице полуживых бомжей, людей без сознания и без документов, неопознанных жертв ДТП и прочую сомнительную публику.
Год назад больница получила новое здание в зеленом пригороде, а корпуса у Обводного канала начали освобождать и готовить к сносу. Сейчас в них уже почти никого не осталось, но перед въездом на территорию больницы стоит шлагбаум и будочка охранника. Как шутят последние сотрудники больницы, охранник следит не за тем, чтобы отсюда ничего не вывезли, а за тем, чтобы не привезли чего-нибудь лишнего.
