Наталья Александрова - Мужчина дурной мечты
Вася глухо застонал. Охранник, не сводя с него равнодушного взгляда, достал переговорное устройство и связался со своим начальством.
– Сейчас придет администратор и решит, что с вами делать, – многообещающе проговорил он, убрав трубку. Это прозвучало так, словно Васю ждали только два возможных исхода – расстрел или виселица.
Несколько минут прошло в полной тишине. Охранник молчал и даже, кажется, не дышал, но не сводил с Василия своих маленьких равнодушных глазок.
Наконец дверь загудела и плавно отворилась. В помещение вошли двое – хорошо одетый мужчина примерно сорока лет с проницательным взглядом и женщина. Женщина замешкалась в дверях, да Вася и не смотрел на нее, он ловил взгляд администратора, от которого теперь зависела его судьба.
– К счастью, – начал администратор, даже не сочтя нужным поздороваться, – в банке оказался владелец… точнее, владелица той ячейки, которую вы хотели обчистить. Теперь только от нее зависит, как мы с вами поступим.
Администратор сделал красивый плавный жест, как бы представляя присутствующим свою спутницу. Василий поднял на нее глаза… и попятился. Он ожидал увидеть Лолиту Сигильдееву и даже подготовил в уме какие-то оправдания, но вместо Лолиты перед ним стояла Люся.
Вася инстинктивно схватился за лицо, на котором красочно выделялись полученные от нее синяки. Люся увидела его жест и усмехнулась одними глазами, выразительно покачав в руке сумочку. Затем она повернулась к администратору и попросила:
– Андрей Иванович, я хотела бы поговорить с ним с глазу на глаз!
– Нет вопросов! – Администратор отступил к двери хранилища и поманил охранника.
Василий испуганно покосился на Люсину сумочку и еще немного отступил.
– Не бойся, – Люся усмехнулась, – бить не буду!
Она открыла сумку и достала оттуда плотный лист бумаги.
– Подпишешь эту бумагу – тебя отпустят, не подпишешь… – и она выразительно пожала плечами.
Вася пробежал глазами по строчкам.
Я, Зайкин Василий Петрович, совершаю явку с повинной и чистосердечно признаюсь, что в период с тысяча девятьсот… по две тысячи… год неоднократно совершал кражи личного имущества граждан, в том числе: золотое кольцо с бриллиантом у гражданки Котомкиной, ожерелье жемчужное и пять колец у гражданки Тельпуговой, шубу норковую у гражданки Рекимчук, серьги с бриллиантами и две тысячи долларов у гражданки Бутберг…
Список обворованных женщин занимал большую часть страницы. Внизу Вася изъявлял готовность понести законное наказание, и оставалось место для даты и подписи.
– Чтобы я, своими руками… – начал Вася, но Люся очень выразительно покосилась на длиннорукого охранника и негромко проговорила:
– Не бойся, я это в полицию не отдам… если ты будешь хорошо себя вести.
Вася тяжело вздохнул, подумал, что уж с женщиной всегда сумеет договориться, и поставил на листе свою подпись.
Люся выхватила у него бумагу, положила в свою ячейку и заперла на ключ.
– Послушай, – удивленно проговорил Вася, – а откуда ты знаешь про все эти эпизоды?
– Я про тебя много чего знаю, – строго ответила Люся, – и теперь слушай меня. Мы с тобой поженимся, в ближайшие же дни. И имей в виду, если ты дашь мне хоть малейший повод для недовольства, эта бумага пойдет по назначению! – Затем она окликнула администратора и сообщила: – Андрей Иванович, мы с этим мужчиной решили пожениться, так что это дело семейное, никакого иска я предъявлять не буду.
Андрей Иванович удовлетворенно кивнул. За долгие годы работы он чего только не видел, и главным для него было незапятнанное имя банка, так что результат переговоров его более чем устраивал.
Вася тяжело вздохнул. Он понял, какая тяжелая жизнь его ожидает.
С самого утра мамочка чувствовала какое-то смутное беспокойство, томительное ожидание большой неприятности. Чтобы отогнать это чувство, она приняла контрастный душ. Обычно это прекрасно помогало ей справиться с депрессией, но сегодня душ оказался бессилен. Мамочка немножко подумала и решила выпить лишнюю чашку прекрасного кофе (робуста пополам с арабикой), но и это испытанное средство не помогло. Тогда она включила радио (передавали семнадцатую часть радиоспектакля «Окончательный анализ» из жизни урологической клиники) и занялась приготовлением обеда. Одновременно, чтобы время не пропадало даром, мамочка нанесла на лицо питательную маску из вчерашней фасоли с томатом.
Как только мамочка заправила пряностями суп-пюре из цветной капусты, в дверях заскрежетал ключ. Мамочка насторожилась.
Конечно, открыть дверь своим ключом мог только Васенька, и это был безусловно он, но он был не один. Это стало ясно по доносящимся из прихожей звукам, но мамочка поняла бы это и в полной тишине. Своим чутким материнским сердцем она поняла, что Вася привел женщину.
Именно это она предчувствовала сегодня утром, именно из-за этого ее томила депрессия, от которой не помогли ни душ, ни кофе. Мамочка схватилась за сердце и выскочила в коридор.
Вася стоял посреди прихожей и помогал снять шубу нескладной особе приблизительно тридцати лет. На лице его была тоскливая безнадежность. Увидев мамочку, он попытался улыбнуться и проговорил:
– Познакомься, мамочка, это Люся.
– Здрасте, – проговорила Люся, справившись наконец с рукавами шубы. – А вы, стало быть, мамочка! Да мы же с вами совсем недавно встречались! Ведь это вы пытались меня переехать? Правда, тогда вы выглядели куда прикольнее!
Мамочка попятилась. В этой особе была какая-то неотвратимость. Она надвигалась на мамочкину жизнь, как товарный поезд из семидесяти вагонов. Словно в подтверждение этого нехорошего чувства Люся уставилась на мамочку немигающим взглядом и решительно сообщила:
– А мы с Василием решили пожениться.
Мамочка попятилась еще немного и села на тумбочку. Тумбочка жалобно пискнула, но выдержала мамочкин небольшой вес. Люся повесила шубу на бронзовую вешалку. При этом было понятно, что она вешает эту шубу всерьез и надолго.
Мамочка откашлялась, справилась с дрожью в голосе и спросила своего сына:
– Василий, кто эта женщина?
– Ты же слышала – это Люся.
При этом он шумно сглотнул, как будто у него в горле застряло последнее произнесенное слово.
– И мы собираемся пожениться! – настойчиво повторила ужасная особа, хотя ее никто не спрашивал.
– Василий, это правда? – трагическим тоном спросила мамочка, делая вид, что не замечает самозваную невестку.
– Да, мамочка, правда, – подтвердил Вася эти ужасные слова.
Мамочка хотела что-то сказать, возмутиться, выгнать наглую особу из дома, но слова застряли у нее в горле, как длинная и острая рыбья кость. Васин голос прозвучал так, что мамочка поняла: это правда.
Пауза затянулась. Наконец Вася шумно выдохнул и выпалил, как будто бросился в холодную воду:
– И не возражай! Это бесполезно! Ничего нельзя поделать!
Мамочка неверно истолковала его истерику и внушительно произнесла:
– Ах, вот в чем дело! Но даже если эта… Люся тебя не обманывает, в наше время с этим не существует проблем! Аборты делают на любом углу, под наркозом и на любом сроке!
– Что ты говоришь! – раздраженно оборвал ее сын.
– Я знаю, что я говорю! – Мамочка почувствовала почву под ногами и решила бороться. – Кроме того, большой вопрос – твой ли это ребенок! Ты у меня такой доверчивый…
– Мама! – выкрикнул Василий. – Ребенок здесь совершенно ни при чем, и никакой аборт не поможет! Разве что ты передвинешь время на сорок лет назад и сама сделаешь аборт, чтобы я не появился на этот свет!
– Василий, – воскликнула мамочка возмущенно, – не забывай, ты разговариваешь с собственной матерью!
– Вот именно! – вступила в разговор Люся. – Мамочка, у вас на кухне что-то горит.
Действительно, теперь мамочка и сама почувствовала запах подгорающего супа-пюре из цветной капусты. Она хотела ответить, что сгоревшая кастрюля ничто по сравнению с ее загубленной жизнью, но слова снова застряли в горле. Мамочка с горьким стоном поднялась и отправилась на кухню. Наглая особа потащилась за ней, демонстративно принюхиваясь. Василий замыкал шествие, опустив голову и тяжело вздыхая, как верблюд, которому предстоит пройти с тяжелым грузом тысячу километров до ближайшего оазиса.
Оказавшись на кухне и выключив горелку под злополучным супом, мамочка собралась с силами и решила бороться за своего единственного сына. В конце концов, здесь, на собственной кухне, ей и стены помогают, – и она окинула удовлетворенным взглядом стены, увешанные тяжелыми сковородами, ножами и топориками для разделки мяса. Повернувшись к потенциальной невестке, она уперла руки в бока и злобно проговорила:
– Как я поняла, ребенка ты не ждешь, да это сейчас и не повод для женитьбы. Про любовь мне лучше не заливай. Тогда почему, интересно, мой сын должен на тебе жениться?
