Дарья Донцова - Принцесса на Кириешках
– Лампа, – завизжала Лиза, вбегая следом, – ты где так извозюкалась?
Слабая надежда поселилась в душе. Вдруг девочка права и я просто испачкалась?
Я кинулась в душевую кабинку, схватила гель и мочалку. Следующие полчаса я пыталась извести пятна, натирая лицо и тело сначала пеной, потом куском обычного мыла, скрабом, шампунем… Но все бесполезно!
Я влезла в халат, надвинула на лицо капюшон и велела Лизе:
– Никому ни слова, ясно?
– Ага, – кивнула девочка. – Сами увидят, а что это с тобой?
Пришлось рассказать про чудо-пилюли.
– Знаешь, – повеселела Лиза, – скорей всего, это простая аллергия, надо позвонить Юре.
– Кому?
– Ну, Белявскому! Если он эти таблетки сделал, то должен знать о побочных явлениях, – здраво предложила Лиза.
– У тебя есть его телефон? – простонала я.
Несмотря на выходной день, Юра оказался на работе.
– Пятна? – удивился он. – Чудо-пилюли? Ладно, приезжай, погляжу.
Я бросилась к шкафу и принялась решать сложную проблему: в каком виде сесть за руль? Впрочем, с одеждой я разобралась легко. Нацепила водолазку, джинсы и удовлетворенно вздохнула: пятна надежно укрыты, но вот лицо! С ним-то что делать?
Притихшая Лиза изо всех сил старалась мне помочь. Она вытащила из шкафа гору косметики и попыталась заштукатурить мою физиономию. Но ни один тональный крем не сумел скрыть темные островки, они упорно проступали из-под толстого слоя «штукатурки». Наконец Лиза сдалась.
– Вроде так ничего, – робко пробормотала она.
– Дай зеркало, – потребовала я.
– Не надо, – засуетилась Лизавета, – вот, надень бейсболку, опусти козырек пониже и рули спокойно.
Вздыхая, я побрела к машине. Надеюсь, Юра Белявский знает, как бороться с напастью!
Профессор встретил меня приветливо и сразу предложил:
– Хочешь чаю? С зефиром? Садись, бери, вон коробочка стоит.
Я посмотрела на стол. Похоже, это то самое лакомство, которым Юра угощал нас в первую встречу, зефир окончательно ссохся.
– Спасибо, сладкого не хочется, лучше помоги мне.
Белявский уставился на мою физиономию и покачал головой:
– Ну и ну!
– Это твои чудо-таблетки!
– Какие? – Юра сел на обшарпанную табуретку.
Едва сдерживая рыдания, я рассказала суть дела и услышала неутешительную информацию. Никаких супер-пупер-пилюль Юра никогда не делал, девочка Настя у него не работает, о женщине по имени Вера Ивановна он отродясь не слыхивал.
– Пойми, дурья башка, – говорил он, – если б я придумал такое средство, то давно построил бы себе личный НИИ, не искал бы спонсоров для научных исследований и не пытался торговать защитными шлемами, боясь помереть с голоду! Ну-ка, дай капсулы!
Спустя некоторое время выяснилось, что в желатиновой оболочке содержался… рыбий жир.
– И сколько ты его слопала? – поинтересовался Юра.
– Ну… четыре штуки сразу, а на ночь – шесть!
– С ума сойти! Могла отравиться. Ясное дело, печень не выдержала! Отсюда и пятна!
– Рыбий жир – детское средство!
– Ага, если не употреблять его литрами.
– Я очень хотела стать красивой.
– Зачем? И так вполне мила!
Я уткнулась носом в свое плечо. Как объяснить Юре простую истину: даже Афродита не отказалась бы от чудо-таблеток. Самая признанная красавица всегда хочет стать еще лучше!
– Ты попалась на удочку мошенникам, – сообщил Белявский, – они покупают задешево в аптеке рыбий жир, перекладывают в баночки, наклеивают этикетки, сделанные на цветном принтере, – и на улицу, ловить идиоток. С тебя сто баксов слупили, а кто-то все триста отдаст. Дур полно!
– Но кот!
– У них два животных! Грязное и чистое! Пока Вера Ивановна тебе зубы заговаривала, сообщник их поменял. Неужели ты и вправду поверила, что облезлый Васька стал барсом?
– Да.
Юра хлопнул себя руками по коленям:
– Цирк в огнях.
– Между прочим, Вера Ивановна упоминала твое имя и даже звонила в лабораторию согласовывать цену, – не сдавалась я.
Юра обнял меня за плечи:
– Нельзя быть такой доверчивой. Хитрая баба просто обвела тебя вокруг пальца. Могу предположить, что она где-то слышала мою фамилию, это неудивительно. Пару лет назад одна радиостанция сделала цикл передач, и меня попросили быть соведущим. Я приходил в студию раз пять, рассказывал всякие байки о ядах. Ну, об отравленных перчатках, цветах, источающих ядовитые ароматы, книгах, страницы которых пропитаны специальным, убивающим все живое раствором. Эх, жаль, Костя умер.
– Кто?
Юра постучал пальцем по столу:
– Константин Миано, мой старший друг. Жили мы в соседних квартирах, мама моя у Миано убирала. Я в науку-то из-за Кости и его матери Эсфири Леопольдовны пошел. Вот уж кто мог о ядах рассказать так, что заслушаешься. Эй, погоди! Сарочка! Она поможет!
Вскочив на ноги, Юра ринулся к телефону.
– Объясни в чем дело, – я попыталась остановить его, но Белявский уже кричал:
– Сара! Добрый день! Послушай, тут интересный случай! Одна моя знакомая…
Завершив разговор, он удовлетворенно потер руки, потом нацарапал пару строчек на листке бумаги и протянул его мне:
– Держи адрес Сары. Езжай немедленно.
– Хоть объясни, кто это такая! – взмолилась я.
– В двух словах не сказать.
– Я готова выслушать даже три!
Юра вздохнул:
– Ладно, постараюсь все объяснить.
Спустя некоторое время я, как говорит Кирюшка, «въехала в ситуацию».
Будучи ребенком, Юра жил в коммунальной квартире вместе с мамой. Напротив имелись еще одни апартаменты, огромные, по извилистым коридорам которых можно было запросто кататься на мотоцикле. В этой роскошной по тем временам квартире проживала семья Миано, состоявшая из трех человек: отца, матери и сына. Родители были большими учеными, их хорошо знали западные коллеги. Дивное дело, но их, евреев по национальности, спокойно выпускали за рубеж на всякие конгрессы, слишком велик был авторитет Миано в мире, к тому же на примере этой семьи советское правительство демонстрировало лояльность по отношению к другим нациям. Если в западной прессе тех лет начинался гвалт с рефреном: «В СССР притесняют евреев», то моментально появлялась статья в «Правде», отвечавшая оппонентам: все враки, у нас сплошной интернационализм. Вот, например, Миано! Кто им противодействует? Ездят по всему миру.
К слову сказать, и Эсфирь Леопольдовна, и Яков Аронович имели партбилеты, никаких мыслей убежать на Запад в голове не держали, хотя такие предложения получали. Им сулили лаборатории, бешеные заработки, загородные виллы, автомобили… В ответ ученые лишь улыбались и возвращались на Родину.
Костя и Юра тесно дружили, несмотря на разницу в возрасте. Их отношения слегка охладели, когда Константин женился на Сарочке. Девушка вроде бы идеально вписывалась в семью: тоже еврейка, будущий врач, воспитанная, умеющая себя подать, интересная внешне. Но Эсфирь Леопольдовна была недовольна невесткой и иногда жаловалась на нее Юре:
– Очень уж она нетерпимая, резкая, бескомпромиссная, Костику с ней тяжело. Скажет – как отрубит. Примет решение, с места не сдвинешь. Суровая девушка. Хотелось бы кого-нибудь поласковей.
Потом Юриной маме дали квартиру, и Белявские уехали на окраину Москвы. Миано остались в центре. Дружба не прервалась, но видеться парни стали намного реже. Юра окончил институт, пошел на работу и начал писать кандидатскую. Времени у него теперь не было совсем. Оттрубив в НИИ, он несся в библиотеку. Под Новый год Юра спохватился, что давным-давно, с начала весны, не звонил Косте, и почувствовал угрызения совести. Хотя Костя, наверное, весь в делах, он ведь тоже не пытался созвониться с Белявским.
Юра бросился к телефону и услышал голос Сарочки.
– Алло! – нервно воскликнула жена друга.
– Привет, как дела? – спросил Юра.
– Твоими молитвами, – ответила Сара.
Это было вполне в ее духе отбрить собеседника по полной программе.
– Как Костик? – Юра решил не обращать внимание на вздорную бабу.
– Не знаю, – проронила Сара, – но предполагаю, что прекрасно.
Похоже, у жены приятеля было на редкость гадкое настроение.
– Он дома? – не успокаивался Юра.
– Нет.
– А Эсфирь Леопольдовна?
– Нет.
– А когда будут?
– Никогда.
По Юриной спине прошел озноб.
– Не понял, – пробормотал он.
– А я-то думаю, – хихикнула Сара, – с какой стати ты звонишь? Оказывается, не знаешь ничего! Ну, хорош гусь! А еще лучшим другом считался! Нет их!
Юре стало плохо.
– Умерли?!
– С одной стороны, да, с другой – нет, – загадочно ответила Сара, – считай, как хочешь!
– Да что случилось? – заорал Юра.
Ехидным тоном Сарочка рассказала о случившемся.
Юра только хлопал глазами. Оказывается, Эсфирь Леопольдовна с Костей стали, как тогда говорили, невозвращенцами. Супругов Миано пригласили на очередной конгресс, да не куда-нибудь, а в вожделенную и совершенно недоступную для советских людей Америку. Яков Аронович, безумно любивший сына, решил сделать тому подарок и, связавшись с устроителями научного сборища, сказал:
