Владислав Романов - Главбухша
Марта, увидев, что нашли налоговые полицейские, на мгновение словно превратилась в камень, но усилием воли заставила себя даже улыбнуться.
— Что это такое? — поморщившись, спросил капитан, скосившись на Земскую. Но Марта почему-то сразу поняла, что офицер налоговой полиции хорошо знает, какой документ держит в руках. И именно ради него он сюда и заявился.
— Это не имеет отношения к нашей работе, это частные записи, — Земская потянулась рукой к тетради, но Рындин быстро сунул ее в портфель.
— Ничего, мы посмотрим эти ваши записки, — с торжествующим видом сказал капитан.
Марта обернулась к Стасу, словно он мог выручить ее, но Ровенский был не состоянии выговорить ни слова, с отчаянием осознавая, какой разрушительной силы компромат попал в руки налоговикам. Он вдруг понял, почему люди убивают друг друга. Приди Рындин сюда один и будь у Стаса в руках пистолет, он бы, возможно, и выстрелил. Так ему, по крайней мере, представилось.
— Но вы не имеете права брать частные записи! — опомнившись, стала настаивать главбухша. — Это моя личная собственность!
— Частные записи хранятся у людей дома, а все, что находится в офисе, считается собственностью служебной, — возразил офицер. — Если я увижу, что это действительно не имеет отношения к деятельности фирмы, то тотчас же тетрадь верну и принесу свои извинения. Мы уважаем права человека и не читаем дневники и частную переписку.
В голосе Рындина зазвучали насмешливые нотки, чувствовалось, что он издевается.
— Что ж, спасибо за сотрудничество! Не прощаюсь, надеюсь, мы скоро увидимся!
Капитан забрал портфель, кивнул автоматчикам, надел фуражку и вышел, а за ним его рать.
Несколько мгновений Марта и Стас сидели молча, не глядя друг на друга.
Вбежал Алексей:
— Ну как, все нормально?
— Иди работай, — сказал Ровенский.
— Понял. — Продавец исчез.
На столе оставалась недопитая бутылка шампанского, и Стас в несколько глотков осушил ее. Потом заметил страждущие глаза Марты и покраснел.
— Извини.
Земская налила себе холодного чая, залпом выпила. Потом закурила, лихорадочно пытаясь вспомнить все записи, которые она делала в книге за последнее время. Вроде бы фамилий она не писала, указывала лишь две буквы: «С», «М» — и суммы. Что же там еще есть?
Марта леденела от страха, и память отказывалась выдавать все подробности.
— Как там оказалась книга черной кассы? — помолчав и набравшись сил, спросил Ровенский, мотнув головой на портрет Чаплина. — Она же у тебя дома хранилась! Главбухша кивнула. Налила себе еще чаю.
— Как? — переспросил директор.
— Глупость ума, — выдавила из себя Земская. — Несусветная глупость! Я бы таких пристреливала!
— Бывает...
Стас тоже закурил. Они помолчали еще минут десять. Марта не двигалась с места.
— Может быть, пойдем поужинаем? — предложил он.
—Тебе кусок полезет в горло?
— На меня нападает жор, когда я нервничаю. И потом, не сидеть же здесь весь вечер?
Стас не знал, какие записи делала Марта в книге черной кассы, но не сомневался, что в любом случае они помогут полицейским догадаться о механизме утаивания от налоговой инспекции большой суммы денег. Самое худшее, что может произойти, так это что их придется отдать. Но это самое худшее. Что-то, возможно, удастся отстоять. Но не исключено, что Рындин, как и все остальные, берет взятки и запросит тысяч пятьдесят. Они скинутся по двадцать пять, не такая уж большая утрата, заработают, в конце концов. Не надо только отчаиваться. А вот на Марте лица нет, она очень впечатлительна.
— Давай пока не будем паниковать! Надо успокоиться, взять себя в руки и решать проблемы по мере их поступления.
3
Они все-таки поехали к Стасу. Сев на разных концах длинного стола, с жадностью набросились на еду, точно голодали до этого целую неделю, и минут десять молча ели, выуживая самое вкусненькое, позвякивая вилками, соусницами да изредка поднимая головы и поглядывая друг на друга, улыбаясь тихо и грустно, ибо радоваться было нечему.
Когда прошел первый приступ голода, Марта откинулась на спинку стула и не без ехидства изрекла:
— Пир во время чумы!
Стас не ответил. Он еще продолжал жевать.
— А это что за рыба? — кивнув на одно из блюд, спросила Марта.
— Форель.
— Народ голодает, а мы тут устроили...
— Мы продаем автозапчасти для иномарок. А на иномарках у нас ездят богатенькие. Значит, мы обираем богачей, — не задумываясь, ответил Ровенский.
— А те обирают народ! — добавила Марта.
— Вот так зародились первые социалисты и произошла революция. Мы придем к тому же. Сделать всех богатыми невозможно. Лентяя не сделаешь богатым, безрукого не научишь ремеслу. — Стас поглощал оливки с анчоусами. — Страшный и порочный круг. Есть народы, которые привыкли работать. Они могут пить, бабничать, но при этом вкалывают, как волы. А других из-под палки не заставишь... Кстати, на второе — молочный поросенок с гречневой кашей, он стоит в духовке, чуть подпекается.
— Не могли налоговые полицейские сами с бухты-барахты начать эту акцию против нас! — не выдержав, вернулась к больной теме Марта.
— Они явно подготовились и знали, что им нужно искать, — согласился Ровенский.
Во время обыска Земская старалась не смотреть на полицейских, и ей показалось, что они наткнулись на красную тетрадь случайно.
— Ты считаешь, что они знали, где она находилась?
— Я бы так не сказал, — подумав, проговорил он. — Хотя что-то странное в этом есть. Лично я бы никогда не предположил, что за ним что-то спрятано. Впрочем, я его не разглядывал. Может быть, в нем действительно было что-то не так? Но ведь они же не наркотики искали, чего лазить по стенам? И вообще они ничего не искали. Так, потыкались в разные места, а большей частью ходили кругами, точно ждали сигнала...
— Чтобы вытащить книгу черной кассы, — продолжила Марта.
— Возможно.
— Забавная мысль. — Она достала зубочистку и стала ковыряться в зубах.
— Тогда что же получается: навел тот, кто знал, где она находится?— Ровенский подняла глаза на Марту.
— Ты хочешь сказать, что это я? — усмехнулась она.
— Знаешь, как говорят мудрые сыщики: под подозрением все.
— Ну да, я настучала на себя, чтобы сесть в тюрьму с конфискацией! Замечательно! Лучше не придумаешь! — Марта уже начинала злиться.
— Ты теряешь чувство юмора, а значит, ты не права! — сказал Стас.
— Я теряю последние мозги в такой идиотской ситуации, поскольку и без того нахожусь в положении той самой унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла! А ты мне предлагаешь поюморить! Хорошенькое занятие!
— Ладно, успокойся!
Ровенский поднялся, наполнил ее бокал сухим красным вином, плеснул себе виски.
— За тебя, единственную и неповторимую!
Они чокнулись, выпили. Стас отправился на кухню и вскоре вернулся с большим блюдом, на котором картинно лежал покрытый золотистой корочкой поросенок, набитый кашей.
— Вообще-то самому почетному гостю полагается голова... — взяв нож и вилку, нерешительно проговорил хозяин.
— Нет, голову не надо, я тебя умоляю! — поморщившись, воспротивилась Марта. — Отрежь мне один маленький кусочек, я уже наелась.
Стас вырезал ей срединную часть, положил дымящейся каши. Марта замахала руками, возражая против гречки.
— Без каши нельзя! Бери хрен, горчицу и ешь, пока горячий! А я люблю у поросенка задницу!
Они снова навалились на еду и молча ели с аппетитом, причмокивая, выпучивая глаза от едкого хрена. Земская пользовалась ножом и вилкой, хозяин же ел руками, и у него это получилось лучше. Мясо поросенка таяло во рту. Марта впервые ела молочного поросенка и с удовольствием грызла даже хрящики. Насытившись, оба отвалились от стола и шумно задышали.
— Я объелась, — сообщила Марта.
— Я тоже, — сказал Ровенский.
— Это какое-то сумасшествие! У нас у обоих крыша поехала, тебе не кажется?
— Что ж, не самый худший способ сойти с ума. Люди во все века любили вкусно поесть и получали наслаждение от пищи.
Мягко загудел телефон. Стас вздрогнул, но не сдвинулся с места.
— Подойди, — сказала Марта.
Стас поднялся, снял трубку. Несколько секунд он молчал, словно и на другом конце никто не говорил.
— Хорошо, — после долгой паузы неохотно процедил он, — но только не сегодня... Ни почему. Я сказал, и все!
Последняя фраза была произнесена жестко и властно. Стас вернулся к столу, постарался сделать вид, словно ничего не случилось.
— Слушай, у меня есть лимонный сок, хочешь принесу? — с улыбкой предложил он.
