Ирина Хрусталева - Трын-трава за бешеные бабки
– Как же муж-то Настин перенес смерть жены? – перевела Катя разговор на интересующую ее тему.
– Какой муж? У нее никогда никакого мужа не было, – возразила женщина.
– А она мне писала, что замуж собирается: мол, беременна, и они торопятся расписаться.
– Наврала, – махнула рукой Людмила Марковна. – Говорят, она от какого-то иностранца родила. Он с ней здесь потешился – и на свою родину укатил. Но это все слухи. Я, например, ничего плохого не могу сказать, хорошая была девушка, приветливая, а уж красивая была – куда там! Не девка, а кукла нарисованная – что брови, что волосы, что глаза, что фигурка! А что родила без мужа, так сейчас каждая вторая так делает. Не на аборт же идти с первой-то беременностью? Жалко ее, конечно, до слез, молодая, жизни, считай, совсем не увидела. Настю сюда, к дому, на тридцать минут привозили из морга, так я как по родной дочери плакала, до того мне ее жалко было. У подъезда гроб поставили – вроде как она в последний раз дома побывала. Ну и чтобы соседи попрощались, подружки, с которыми она в одной школе училась. Они же здесь все рядом живут. А я даже и на поминки не ходила, не люблю я это мероприятие. Сначала вроде ничего, все себя культурно ведут, а как лишнюю рюмку выпьют, так сразу и забывают, по какому поводу собрались: песни начинают петь, смеяться. Или прямо за столом начинают сплетничать. Противно мне на это смотреть! Я ведь до людских сплетен не очень охоча, некогда мне все про всех знать, у меня свои проблемы, вот и решаю их, пока ноги ходят, – вздохнула Людмила Марковна. – Больше я тебе ничего и рассказать-то не могу. Ты сходи к ним в дом, расспроси ее сестру да мужа сестры, им-то больше про Настю известно.
– Да, конечно, я пойду, посылку все равно отдать нужно. Раз Насти теперь нет, отдам родственникам… Только неудобно как-то про Настю у них расспрашивать. Им, наверное, не до меня сейчас. А узнать все, конечно, очень хочется. Как Настя погибла? Что случилось с мальчиком – сынишкой ее? Не думала – не гадала, что о таких несчастьях услышу! Сестре-то теперь не до разговоров, – сокрушенно качая головой, говорила Екатерина.
– А ты к ихней соседке сходи, – дала ей вдруг совет хозяйка. – Вот кто все обо всех знает! Кто когда женился, кто когда крестился, где и с кем живет, ну, и все такое прочее.
– Как же я пойду к ней? Что скажу? Пришла, мол, сплетни послушать?
– Не тушуйся, я тебе сейчас юбку свою дам, у меня в ней «молния» сломалась, ты ей и отнесешь. Пока она будет ее вшивать, ты разговор и заведи. Погоди, я сейчас ей позвоню, скажу, что ты дочь моей приятельницы, что это я тебя и послала.
– Она что, портниха?
– Да, была когда-то, а сейчас все больше по мелочам – простыню подрубить, «молнию» вставить или еще что. На пенсии она уже, а это вроде как приработок. Еще она диспетчером на домашнем телефоне сидит, с девяти утра до пяти вечера. Так что ты ее как раз дома застанешь, – и Людмила Марковна, тяжело поднявшись со стула, пошла в комнату. Она держалась за спину и тихонько постанывала: – Ох, нельзя мне болеть, ох, нельзя!
Катя услышала, как Людмила Марковна позвонила портнихе и сказала:
– Здравствуй, соседка, я к тебе сейчас Катю пришлю, дочку моей приятельницы, юбку свою с ней передам, ты «молнию» вшей… Ну, вот и ладно, сейчас она придет.
Женщина вошла на кухню, неся в руках юбку и деньги.
– На, отдашь Елене, а заодно и поговоришь. Узнаешь, что тебе надобно, – и женщина посмотрела на Катю смеющимися глазами.
– Почему вы смеетесь, Людмила Марковна? – притворно удивилась Катя.
– Я ведь сразу поняла, что ты из милиции, как ты начала мне вопросы задавать! Странно, но врать ты еще не научилась. Небось недавно в органах? – огорошила девушку женщина вопросом.
– С чего вы взяли, что я из милиции? – опешила Катя.
– Да ты не тушуйся, я никому ничего не скажу. Тут милиционер-то был уже. Настю ведь почти у самого дома машина сбила, вот он и ходил, спрашивал: может, видел кто, номер запомнил или еще что. Я ведь все понимаю: на вас дело висит, вам раскрыть его нужно. Говорят, что шофера того так и не нашли пока. Ее, Настю-то, в таком месте сбили, что не могло это быть случайностью! Я ничего в этом не кумекаю, а и то сообразила. Иди, иди к Елене, от нее ты все узнаешь, а от меня толку мало, говорила я уже: не люблю сплетен собирать, некогда мне этим заниматься. Еще раз спасибо тебе, что сумку помогла донести. Ты юбку-то мою у Елены можешь оставить, я ее потом сама заберу.
– Нет, я сама ее принесу обратно, уже с новой «молнией», – улыбнулась Катя и вышла за дверь.
Девушка не стала переубеждать женщину, что она вовсе не из милиции: пусть думает так, если ей это нравится. Екатерина прошла в подъезд, где она уже сегодня побывала, и поднялась на второй этаж. Дверь открылась сразу, как только девушка нажала на кнопку звонка.
– Ты, что ли, Катя? – спросила женщина, появившаяся на пороге.
Девушка посмотрела на нее и удивленно отметила, что эта самая Елена совершенно не похожа на пенсионерку. На ней был шелковый халат, его вырез кокетливо подчеркивал крупную грудь портнихи. Волосы были тщательно причесаны, а на губах алела яркая помада, которая, кстати, очень ей шла. Лицо было гладким, видимо, Елена тщательно следила за собой. Руки тоже были ухоженными, с красивым маникюром в тон помаде.
– Да, это я, – улыбнулась Катя и протянула женщине полиэтиленовый пакет с юбкой.
– Ты проходи, минут двадцать-тридцать придется подождать. Пока старую «молнию» выпорю, пока новую прилажу. Раздевайся, у меня тепло. Вот тапочки, переобуйся.
Катя разделась, надела тапочки и прошла в комнату. Когда девушка вошла в просторное помещение, ей показалось, что она попала в свое детство. Посередине комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью с бахромой. На стенах висели ковры, пол тоже украшал ковер. На диване было постелено плюшевое покрывало, такие же лежали на креслах. И там, и там лежали маленькие подушечки – в большом количестве. Самым удивительным в этой комнате был свисавший с потолка абажур – самый настоящий, сиреневого цвета, с плетеными кисточками. Катя очень удивилась, увидев столь «раритетную» вещь. У окна стояла швейная машинка «Зингер» старого образца – такая же была когда-то у Катиной бабушки. Здесь же у окна стоял огромный фикус – и вновь точно такой же, как у бабушки! Когда Катя была маленькой, она очень любила бывать в гостях у своей бабули, там всегда пахло пирогами и еще чем-то очень вкусным и сладким.
– Проходи, присаживайся, сейчас машинку налажу и все сделаю, – проговорила портниха и уселась перед «Зингером».
– Машинка у вас как у моей бабушки, – улыбнулась Катя.
– Отличная машинка, сейчас такую вещь днем с огнем не сыщешь. Пробуют, конечно, имитировать да выдавать за настоящий «Зингер», только ничего у них не выходит. Этой машинке цены нет, она у меня столько лет: я уж и не помню, сколько! Ломалась за все время всего два раза, и то, когда я позволила постороннему человеку за нее сесть. Капризная «дама», кормилица моя, чужих рук не любит, а мне служит верой и правдой. Скольких дамочек я одела в модные наряды благодаря этой старушке – и не сосчитать! А портнихой я была известной – в свое время. Это сейчас полно готовых вещей, уж и не шьет никто на заказ, а раньше… – И женщина горестно вздохнула, вспоминая былые времена.
– Елена… извините, я не знаю вашего отчества, – проговорила Катя, собираясь задать женщине вопрос, но та ее перебила:
– Зови просто Еленой, не люблю я, когда по отчеству.
– Хорошо, буду называть вас только по имени, – улыбнулась Катерина. – Я хотела спросить о Насте, которая рядом с вами жила. Мне сегодня Людмила Марковна рассказала о том, что с ней случилась, и мне прямо плохо стало! Я хоть и не очень хорошо ее знала, так, встречались несколько раз, но все равно интересно. Что с ней произошло?
– Под машину угодила, прямо недалеко от дома. На нее специально наехали и скрылись.
– Почему специально?
– Видно, кому-то помешала, – пожала женщина округлыми плечами, – я так думаю, что мужу своему, – спокойно проговорила она, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Что значит – мужу?! – опешила девушка. – Людмила Марковна говорила, что она не была замужем!
– И что из этого следует? Ну, выразилась я не так. Не мужу, значит, а сожителю, от которого она ребенка родила.
– А вы его видели? Он здесь жил?
– Нет, это Настя у него жила, а потом, когда уже родила, снова сюда приехала. Он долго не появлялся, наверное, уезжал куда-нибудь. А потом его увидели здесь. За три дня до Настиной смерти это было. Видно, приехал, чтобы Настю… а потом снова пропал, его даже на похоронах не было.
– Зачем же, интересно, сожителю убивать мать своего ребенка? – возмутилась Екатерина, прекрасно зная, что все это досужие вымыслы. Отца малыша самого убили, причем задолго до того, как Настю сбила машина, он не мог быть здесь за три дня до смерти девушки!
– Не знаю, зачем, – пожала женщина пухлыми плечами. – Думаю, по своим каким-то соображениям.
