Татьяна Луганцева - Забавы негодяев (сборник)
– Ты удивляешь меня! Мне начать все сначала? Ты не поняла, что это был за человек? Когда он думал о других? Стал бы он думать о том, что будет с этим молодым и талантливым парнем? Я тебя умоляю! – ответила ей Зоя Федоровна и задумалась. – Я поняла, что тебя привело ко мне… но, видишь, я тоже не смогу пролить свет на то прошлое дело. Рассказала, что знала.
– Я все равно рада, что познакомилась с вами, – ответила Настя, – чем я могу вам помочь? Что-то сделать?
– Ничего не надо… Прекратите Марине, моему социальному работнику, «пудрить» мозги, верните девочку на место.
– Вернем, – рассмеялась Анастасия, – ее змей-искуситель скоро покинет просторы нашей родины.
– Это же надо было такое придумать, – покачала головой Зоя Федоровна.
– А как к вам еще попасть? Вы же не выходите, дверь никому не открываете, а я – не профессионал в вашем дедуктивном мастерстве, вот так вот неуклюже к вам и ворвалась… – оправдывалась Анастасия.
– В последнее время я… как-то да… – отвела глаза Зоя Федоровна.
– Что? Вы что-то не договариваете? – догадалась Настя. – Вы уже доверились мне, доверьтесь уж до конца.
– Я боюсь, что ты посмеешься над моими страхами.
– Что за глупости?! Я выслушаю вас! – Настя знала, что умела людей располагать к себе.
– Не сочтешь меня сумасшедшей? – пытливо посмотрела на свою гостью вдова.
– Да вы по уму здоровее всех нас вместе взятых! – заверила ее Настя. – Я вас просто заслушалась! У вас логическое мышление будь здоров!
Зоя Федоровна даже засмущалась.
– Спасибо за скромную оценку моих умственных способностей! Я всегда развивала себе мозги, решала головоломки, много читала, думала, наблюдала… все пыталась соответствовать своему гениальному мужу.
– Почему вы прожили с ним всю жизнь, несмотря на трезвую оценку его личностного отношения к вам? Простите за нескромный вопрос, – спросила Настя.
– А ты не поняла? Я любила его, – искренне ответила Зоя Федоровна. – Любила и понимала, что другим он быть просто не может. Вот и приняла со всеми его недостатками. Просто любовь бывает слепая, как у некоторых мамаш к своим чадам, не представляющим ничего особенного. Ой, мой-то самый умный, самый гениальный, самый красивый. Ой, посмотрите, как необычайно талантливо он ковыряется у себя в носу и крутит колесико у машинки. Он делает два дела одновременно, он – гений! А есть любовь, когда видишь реально все недостатки и достоинства, но от этого она совсем не меньше.
– Согласна. Такая любовь – крепче, так как ты видишь, к чему тебе надо готовиться и что ты можешь получить, – согласилась Настя.
– Вот и я такой человек, не летающий где-то в облаках. Я поняла, что Наум Борисович просто не способен любить, и в этом не его вина, а его беда. Зато я любила за двоих и этим жила. Я его уважала, хоть не всегда и принимала, что он делал. А в последние годы я его уже жалела, я понимала, что без меня он тотчас пропадет, как бы он не кичился. Выдержать его сложный характер был бы не в состоянии никто. Вот так вот жили. Я ухаживала за ним до последней минуты. Кстати, перед тем как отправиться на операцию, он попросил у меня прощения.
– За что? – спросила Настя.
– Конкретики не было… так, видимо, за все, за мою жизнь, посвященную ему. Он предполагал, что не вернется с той операции живой, это я сейчас так вспоминаю. Тогда он встретился с несколькими людьми и попросил у них прощения. Все не ожидали от Наума Борисовича такого шага.
– А с кем он встречался? – спросил Настя, сама не зная почему.
– Этого я не скажу тебе, детка. Знаю, их было не так много, он все подбивал свои дела точно, как перед смертью…
– А завещание? Наум Борисович оставил завещание?
– Нет… – несколько растерянно ответила Зоя Федоровна. – Уж пять лет прошло, как он умер, ни о каком завещании я не знаю. Да и зачем? У Наума Борисовича не было родственников, у меня тоже… Мы с ним состояли в официальном браке, понятно, что все имущество, что у нас было нажито, являлось совместным и автоматически досталось бы каждому из нас. Я не права? А почему ты спросила?
– Да так… не знаю, он был такой известный, у него, наверное, было что унаследовать? – пожала плечами Анастасия.
– О, этого добра у нас хватает! – согласилась Зоя Федоровна. – Идем покажу!..
– Да я не хотела бы вас беспокоить…
– Какие беспокойства? Ты – мой гость! Я хочу показать тебе все! – Зоя Федоровна вывела Настю в широкий коридор со старым, паркетным полом и не очень сильным освещением. – Видишь, по две комнаты с каждой стороны и одна в центре?
– Конечно, вижу! В двух из них я даже была. Одна, похоже, что кабинет с библиотекой, а другая – скопище антикварных вещей и наград Наума Борисовича, – ответила Настя.
– Все правильно! Эх, мало выпили, мыслишь так четко. Так вот, детка, эта пятикомнатная квартира в шикарном доме, в престижном районе Москвы уже двадцать лет принадлежит мне, а раньше моему мужу. Сколько она может стоить? С таким коридорищем, с такой большой кухней? – спросила Зоя Федоровна.
– Я не риелтор, – пожала плечами Настя, – но думаю, что это очень дорого. Москва вообще один из самых дорогих городов в мире и в плане покупки жилья в том числе.
– Вот! Представляешь мое состояние? Я недавно только задумалась об этом. Одиноких пенсионеров убивают и из-за однушки в «хрущобе», а тут такая квартирища, и я одна… Невольно задумаешься о своей безопасности. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, – ответила Настя.
– Эта квартира раньше была коммунальной, и вместе с нами здесь проживало еще три семьи. За много лет Наум Борисович смог выкупить у оставшихся жильцов все комнаты, купив им отдельные и весьма неплохие квартиры. Это стоило больших затрат, сил… Я ему не раз говорила, что на такие деньги мы могли сами съехать с этой коммуналки и приобрести шикарную квартиру, а то и дом. Но Наум Борисович был упрям, он хотел приобрести именно эту квартиру, он был очень консервативным и хотел жить там, где привык жить. Наум добился своего, и теперь это все мое, – вздохнула Зоя Федоровна и пошла по коридору, открывая одну дверь за другой. – Оцени. Гостиная, спальня, библиотеку и антикварный склад видела, а это гостевая…
– Действительно огромная квартира, – согласилась Настя.
– И я чем старше становлюсь, тем острее это ощущаю… – пожаловалась Зоя Федоровна. – Я бы даже рада переехать в какую-нибудь квартиру поменьше с доплатой. Причем и доплата мне не нужна… Только, боюсь связаться с кем-либо, столько криминальных историй на эту тему… А я – одна, кто мне поможет? Сюда как придут, оценят все эти квадратные метры, узнают, что я прописана в ней одна, и все… Мне эти «черные риелторы» в кошмарных снах сняться. Это я с виду такая храбрая, а умом-то понимаю, что придут бравые ребята ночью и косточек моих потом не найдут.
– Я понимаю вас. Я бы тоже боялась, если бы так осталась одна… – поддержала ее Настя.
– Честно? – обрадовалась вдова.
– Честно… Это, правда, большие деньги.
– Значит, я не выгляжу смешной в твоих глазах? – старому оперативному работнику трудно было признаться в своей легкой трусости.
– Конечно нет! Вы еще держитесь молодцом! Я бы вообще забаррикадировалась в своей квартире за тремя дверями и относилась бы ко всем крайне настороженно. А еще, не сочтите за грубость, но я хотела бы спросить, после вас кому достается эта роскошь?
– Я не знаю! Никому! Если честно, то по большому счету мне все равно кому… Мне уже не до этого выяснения будет. Мне бы дожить хотелось спокойно, хотя спокойно уже не получится, и умереть своей смертью в теплой, уютной постельке.
– Хорошее желание, все так бы хотели, – улыбнулась Анастасия. – Думаю, что так и будет…
– Я тоже… надеюсь, – вздохнула Зоя Федоровна, нервно перебирая морщинистыми пальцами фартук.
– Есть какие-то признаки, что этого не произойдет? – непроизвольно напряглась Анастасия.
– Идем в гостиную! – твердо сказала вдова и шагнула в одну из комнат. Просто не могла она сидеть на одном месте спокойно.
На этот раз она привела Настю в другое помещение. Комната была очень большая, с лепниной на потолке, старинной люстрой из чешского хрусталя, роскошной мягкой мебелью и круглым столом с лаковым орнаментом.
– Красиво, – оценила Настя, оглядываясь по сторонам.
Про себя она отметила, что эта квартира просто утопает в дорогих, роскошных, старинных вещах, что тоже создавало неблагоприятный фон для того, чтобы на квартиру Зои Федоровны кто-то позарился.
Зоя Федоровна словно прочла ее мысли.
– Даже одна книга в библиотеке уже достойна того, чтобы ее украли, а их там сотни. Вся эта антикварная посуда, мебель… А мои украшения? Их несметное количество за годы совместной жизни с Наумом. Показать?
– Не надо, верю! – поспешно откликнулась Настя, подумав, что такими темпами она вообще не уйдет отсюда никогда.
– Конечно, верь! У меня на душе наболело, и я сейчас очень искренняя. Наум Борисович не отличался какой-то нежностью, проявлением чувств, но он был человеком с хорошей памятью, и на каждый праздник, на каждую дату, которую мы отмечали, он дарил мне по золотому ювелирному украшению. Ему было так удобно, а зарплата это тоже легко позволяла. Так что можешь себе представить, сколько у меня украшенией скопилось за сорок лет совместной жизни…
