Елена Логунова - Сеанс мужского стриптиза
– А Нина Анне Ивановне разве не родственница была? – спросила я, прикинув, на какое количество вопросов хватит неспешного пути до подъезда и далее – на четвертый этаж.
Получалось, что я спокойно могу выяснить подробности жизни самой Тамары Петровны и всех ее соседей по дому за последнюю пятилетку.
– Как сказать, родственница или нет? – Тамара Петровна так крепко задумалась, что мы проползли в тишине пару метров. – Внучатая племянница первого мужа, он давно умер. Седьмая вода на киселе! Считай, что не родня. У Анюты родная племянница была.
– Тоже умерла? – испугалась я.
– Помрет такая, как же, жди! Она сначала всех вокруг в гроб загонит! – язвительно сказала бабушка. – Эта Наташка, Анютина-то племянница, такая жадная и вредная баба, чисто – ведьма! Да она и похожа на ведьму. Настоящая Баба-Яга, никак не может с людьми по-человечески общаться! Уж на что Нинка-то сердечная да добрая девка, а и та с грымзой Наташкой разругалась в дым, да где – прямо на Анютиных похоронах! «Я, кричит, вам говорила, я предупреждала, а вы не послушали!» Как будто такие ведьмы, как Наташка, кого-нибудь слушают!
Старушка сначала разволновалась, а потом неожиданно успокоилась.
– Наташке за всю ее человеческую подлость бог ни мужа, ни детей не дал. Живет одна, как перст. Правда, не бедствует. Она медсестрой в ветеранском госпитале работает и деньги там берет, с кого только можно, – чувствительная Тамара Петровна снова загрустила. – И ведь какая гадюка? Сама медработник, человек гуманной профессии, а к больной тетке годами носу не показывала! Нинка – чужой человек, а каждую субботу к Анюте приезжала и по хозяйству возилась, как положено: и бельишко перестирает-погладит, и борща наварит, и в магазин или там в аптеку сбегает… А стоило Анюте помереть, как эта дрянь, Наташка, первая прибежала и в шкафах копаться начала. И ничего ей не скажешь, единственная наследница, квартира со всеми вещами ей досталась.
За разговором мы с бабушкой вплотную подошли к подъезду, но подняться на крыльцо не успели. С лавочки под сенью виноградной беседки мою спутницу окликнула другая пожилая леди. Тамара Петровна обрадовалась приятной встрече и решила сделать остановку в пути, поболтать с подружкой. Я проводила ее к лавочке, усадила бок о бок с приятельницей и предложила:
– Хотите, я вашу авоську на четвертый этаж занесу и на лестничной площадке оставлю? Все равно ведь мимо проходить буду, мне же на пятый этаж нужно. В какой квартире Анна Ивановна жила?
– В пятнадцатой, – машинально ответила бабушка. – А моя квартира одиннадцатая, ты картошку там под дверью положи, на коврике.
– А не сопрут? – заволновалась пожилая подруга Тамары Петровны.
– А кто может?
Забыв обо мне, старушки принялись перебирать кандидатуры на роль возможных похитителей картошки. Я оставила их обсуждать моральный облик соседей и прошла в подъезд. Поднялась на четвертый этаж, пристроила под облезлой дверью одиннадцатой квартиры авоську с картошкой и пошла было дальше, но потом вернулась. Побоялась, что бабулину картошку и в самом деле сопрут. Мало ли?
У меня в сумке был черный фломастер и пачка небольших квадратных бумажек для заметок. С обратной стороны они имеют липкий слой и легко приклеиваются на любую ровную поверхность. Я решила принять меры против возможных похитителей картошки и аккуратными печатными буквами написала на одной бумажке: «Обработано токсичными спецпрепаратами», на второй – «В пищу не пригодно», а на третьей – «Только для технических целей». Эти листочки с устрашающими надписями я на манер ярлыков прилепила к кожаным ручкам авоськи и осталась вполне довольна своей оригинальной противоугонной системой. Теперь потенциальные похитители корнеплодов десять раз подумают, прежде чем решат умыкнуть сетку с непригодной в пищу картошкой. Прикинут, а нужен ли им овощ, обработанный токсичными спецпрепаратами? И скорее всего уйдут ни с чем. Не считая неразрешимого вопроса о загадочных технических целях использования картофеля.
Усмехаясь, я поднялась на пятый этаж. Дверь пятнадцатой квартиры была удивительно похожа на ту, под которой я только что пристроила спецобработанный технический картофель: такой же облезлый красный кожзаменитель в сизых точках гвоздиков, такой же подслеповатый «глазок», такой же старомодный звонок с верткой кнопкой-пуговкой.
Я придавила черную бусину, и за дверью закурлыкали гуси-лебеди. Звук был такой милый, пасторальный, что я почти растрогалась, но тут дверь открылась, и на пороге появилась Баба-Яга. Это сказочное имя подходило могучей бабище с копной мелко вьющихся рыжих волос, как никакое другое. Впрочем, я подозревала, что по паспорту ее зовут Натальей, и очень может быть, что Ивановой.
Физиономия у предполагаемой Натальи – Бабы-Яги Ивановой была большая, круглая и плоская, как грузинский хлеб-лаваш, а глазки – черные и блестящие, как маслины. Из середины лаваша торчала гастрономически чуждая ему картофелина, а под ней помещалась оранжевая кремовая розочка, которая гораздо уместнее была бы на торте. Маслянисто поблескивающие розовые лепестки зашевелились, и раздался высокий визгливый голос:
– Вам кого?
– Э-э-э-э… – протянула я.
– Таких тут нет!
– И не надо! – быстро сказала я, сообразив, что сейчас передо мной захлопнут дверь. – Я к вам!
– Ко мне? – удивилась Баба-Яга.
– Я по поводу контракта! – с нажимом сказала я.
– Какого контракта?
А я еще и сама не придумала – какого! Имей я соответствующие полномочия от вооруженных сил страны, я предложила бы этой даме подписать армейский контракт. В полной боевой выкладке – в ступе и с помелом – она могла бы в одиночку разогнать целое звено натовских вертолетов «Апач»!
Я не собиралась дожидаться того момента, когда Баба-Яга погонит поганой метлой, и вдохновенно соврала:
– Договора о сотрудничестве, конечно же! Мы готовы предложить вам очень выгодные условия!
Сказано это было туманно, но интригующе, и моя собеседница проявила умеренный интерес. Он выразился в том, что она отступила от двери и позволила мне войти в прихожую. Правда, в комнаты пройти не позвала и чаю не предложила. Я подумала, что сказочная Баба-Яга была гораздо гостеприимнее, но не стала обижаться.
– Я Инна Борисовна Кузнецова, редактор рекламно-информационного агентства «МБС», – представилась я.
В подтверждение сказанного я даже не поленилась вытащить из сумки и показать озадаченной Бабе-Яге свое красивое служебное удостоверение.
– Помимо прочего, мы занимаемся полиграфией и постоянно расширяем ассортимент своей печатной продукции, – бодро врала я. – Ваша идея нас заинтересовала, и мы готовы приобрести у вас авторские права. За вознаграждение, разумеется.
– Ничего не понимаю! – с досадой призналась Баба-Яга. – Какая идея? Какие права?
– Лучше спросите, какое вознаграждение! – улыбнулась я. – Поторгуемся немного и выйдем на хорошую сумму. Можем заплатить наличными и без налоговых вычетов!
– Наличными – это хорошо, – пробормотала моя собеседница. – Но за что?
– За сущий пустяк! Родину продавать не понадобится! – пошутила я. – Поручитесь только, что идея оригинальной открытки придумана вами, а не заимствована у других лиц, и подпишите договорчик о передаче права на выпуск «Приглашений на похороны» нашему агентству!
Глазки-маслины выкатились из орбит и превратились в крупные сливы.
– Приглашение на похороны?! – изумленно повторила Баба-Яга.
– Послушайте, Анна Ивановна, давайте же начнем говорить о деле! – взмолилась я.
– Я не Анна Ивановна!
– Не Анна Ивановна? – притворно удивилась я. – Неужели я ошиблась адресом? Это улица Первого мая, дом один, квартира пятнадцать?
– Все правильно, только Анна Ивановна Иванова здесь больше не живет, – в голосе Бабы-Яги послышалось прямо-таки ведьминское злорадство. – Тетя уже умерла.
– Ах, вот оно что… – я изобразила огорчение, но оно было весьма умеренным и очень быстро прошло, вновь уступив место похвальной деловитости. – А вы не знаете, Анна Ивановна оформляла авторские права? Если оформляла, договор с агентством могут подписать ее наследники. Простите, я не спросила, как ваше имя-отчество?
– Наталья меня зовут, – ответила Баба-Яга. – Наталья Семеновна Иванова. Про авторские права я ничего не знаю, а все свое имущество тетка оставила мне. Я ее единственная наследница!
– Поздравляю! – противно хихикнув, сказала я. – То есть соболезную по поводу кончины вашей родственницы. Вы, наверное, были с ней близки и должны знать, сама ли она придумала «Приглашение на похороны» или же видела где-то что-то подобное? Может быть, ей самой такую открыточку присылали? Или в почтовый ящик положили?
– Да я знать не знаю, что было, есть и будет в этом проклятом почтовом ящике! – Наталья внезапно рассердилась и даже топнула ногой, а ее бугристые щеки сделались такими красными, будто на лаваш щедро плеснули острого томатно-перечного соуса. – Я его открыть не могу! Нинка, гадюка, единственный ключ утащила и…
