Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут
Я взяла табуретку и полезла на антресоли за чемоданами. За первой дверцей обнаружился большой кожаный сундук. С трудом стащив его вниз, откинула крышку и увидела аккуратно уложенные стопки постельного белья.
– Кит! – позвала я парня.
Никита высунулся из кухни.
– Пожалуйста, соберите все без меня, даже видеть не хочу вещи. Просто освободите шкаф.
– Послушай, можно, выну постельное белье и сложу на его место одежду?
– Делайте как хотите. – И он стремительно направился в кухню.
Я стала вынимать льняные простыни и пододеяльники, пожелтевшие от времени. Приданое, что ли, сыну готовила? Стопки были проложены специальными мешочками с сушеной лавандой. Аромат щекотал ноздри, и я принялась чихать, как больная собака. Надо же насовать в сундук столько ароматизированной травы! Одно саше показалось более тугим и жестким. Пальцы нащупали среди сухих, ломких веточек и фиолетовых цветочков кожаный переплет. Дрожащими от возбуждения руками я вытащила на свет маленькую записную книжку. Вот он – дневник Нади.
В этот момент позвонили в дверь. Моментально сунув ежедневник за пазуху, я принялась сосредоточенно складывать юбки. Через пару секунд послышался знакомый голос, и в комнату стремительно вкатился Александр Михайлович. Увидев меня, он оторопел и довольно бесцеремонно осведомился:
– Какого черта тебе здесь надо?
Сохраняя чувство собственного достоинства, я продолжала складывать шмотки, лихорадочно думая, что ответить полковнику. На помощь пришел Никита:
– Это мамина подруга. Пришла помочь мне сложить ее вещи.
– Ах, подруга, – медленно пробормотал Александр Михайлович, оглядывая беспорядок. – Давно ли?
– Что – давно? – не понял парень.
– Сколько лет твоя мама дружила с этой теткой? – пояснил полковник, указывая пальцем в мою сторону.
– Какое дело милиции до подруг, – вскипел Никита, – сами зачем явились? Что знал, все рассказал. Лучше ищите убийцу.
Полковник вытащил из кармана сигареты.
– Ну-ну, малыш, спокойно. Милиция вплотную занимается делом Розы Седых, и надо кое-что у тебя забрать. Но сначала давай отправим домой милую подругу.
Я делала вид, что ничего не слышу, и молча укладывала в короб бесконечные блузки. Никита уставился на Александра Михайловича:
– Нет уж, не могу даже прикоснуться к маминым вещам. Пусть Дарья Ивановна сначала все упакует, она обещала.
– Как раз кое-какие вещи и нужны милиции, – терпеливо пояснил полковник. – А то, что не понадобится, сам сложу. Даша, поезжай домой, я скоро приеду к вам.
Я бросила скомканное платье на диван.
– Извини, Кит, хотела помочь, но господин полковник почему-то против.
Парень развел руками. Я подхватила сумочку и двинулась к двери.
– Погоди-ка, – сказал Александр Михайлович, – открой сумочку.
– Зачем?
– Вдруг уносишь что-нибудь из того, что тебе не принадлежит.
Кипя от возмущения, я швырнула ему сумку. Полковник порылся в отделениях и с поклоном вернул ридикюль.
– Не сочти за обиду, – елейно запел милиционер, – но хочется еще и карманы проверить.
– В этом костюме нет карманов, – холодно заявила я, – может, раздеться догола? В лифчик заглянуть не желаешь?
Александр Михайлович протестующе поднял руки. Я вышла на лестничную клетку, хлопнула дверью и громко простучала каблуками по ступенькам. Потом на цыпочках вернулась назад и приложила ухо к замочной скважине. В коридоре царила тишина, внезапно дверь резко распахнулась, и голос Александра Михайловича произнес:
– Потеряла ключи от машины, моя радость?
От неожиданности я чуть не упала в прихожую. Но потом гордо выпрямилась и пошла на улицу. Полковник довел меня до машины.
– Приеду к ужину, надеюсь на вкусненькое, – примирительно пробормотал он.
Не говоря ни слова, я захлопнула дверцу и на второй скорости рванула с места. Закажу сегодня на вечер отварную рыбу с паровыми овощами. Насколько мне известно, данные блюда толстяк ненавидит! Отъехав несколько кварталов, достала из-за пазухи вожделенную книжицу и переложила ее в сумку. Нет, толстячок, ты плохой милиционер, разве можно отпустить меня, не обыскав до нитки.
Ужин проходил драматически. Приехавший ровно в восемь вечера полковник с глубоким разочарованием смотрел на огромное блюдо в центре стола. Кухарка приготовила отварного судака с брюссельской капустой.
– Кому пришла в голову идея подать на ужин вареные тряпки? – возмущалась Маня, тыча вилкой в разваливающуюся рыбу.
– Очень полезно для желудка, – парировала я, пытаясь проглотить скользкий и противный комок капусты.
Ничего, подожду, пока Александр Михайлович уберется домой, и сделаю себе пару бутербродов с холодной свининой, салатом и аджикой.
Кока с Темой отсутствовали, Новицкие пригласили супругов в оперу. Марта Игоревна мрачно восседала за столом, изредка хватаясь за щеку. Днем Наташка предложила свозить страдалицу к стоматологу, но вдова ответила отказом и запихнула в рот шестую по счету таблетку анальгина. Александр Михайлович участливо посмотрел на женщину.
– Как я вас понимаю, зубная боль хуже всего. Надо срочно обратиться к дантисту. Хотите, посоветую классного специалиста?
– У нас есть свой, – холодно заявила я.
После ужина домашние предались тихим радостям. Вдова уселась смотреть новости. Я постаралась устроиться так, чтобы ненароком не зацепить глазом экран: вести родного Отечества напоминают хронику боев, которые ведут умалишенные. Бесконечно обвиняя друг друга в шулерстве, Маня и Аркадий занялись нардами. Наташка и Зайка вязали что-то голубое и пушистое. Снап и Банди, угостившись крекерами, мирно играли с очередными котятами Клеопатры. Картина была уморительной. Маленькие рыжие комочки отчаянно вскарабкивались на гигантскую морду пита. Банди лежал тихо, изредка, когда острые коготки котят впивались ему в кожу, пес шумно вздыхал. Снап, приподняв голову, наблюдал за Хучиком. Мопс пытался влезть в мягкое кресло. Но объемная филейная часть тянула Федора Ивановича вниз, и он всякий раз падал, как спелая груша. Понаблюдав минут пять за бесплодными попытками друга, Снап вскочил, уцепил мопсика за жирные шейные складки и понес приятеля на кухню лакомиться какао. Я тихонько взглянула на часы: половина десятого. Минут через двадцать можно притвориться уставшей и скрыться в спальне, где поджидает непрочитанный дневник Нади.
Раздался телефонный звонок, Наташка схватила трубку. Александр Михайлович осторожно присел возле меня.
– Сердишься?
– Разве можно сердиться на милиционера за то, что он ведет себя как милиционер?
– Ты не понимаешь, во что лезешь, – рассердился полковник. – Подумай, Розу и Кристину убили, хочешь стать следующим трупом? Убийца жесток и беспощаден, убивает свои жертвы, как мух. Не лезь не в свое дело, предоставь милиции работать. И скажи, что ты искала в квартире Седых?
– Ничего, просто хотела помочь бедному Никите. Мальчик не может даже смотреть на вещи покойной матери.
– Добрая самаритянка, – умилился Александр Михайлович. – Слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в бескорыстные благородные порывы.
Наташка повесила трубку и оповестила:
– Через неделю прилетает Арцеулов.
– Который? – в один голос поинтересовались Кешка и Зайка.
– Старший. Левчик.
– Господи, зачем? – вырвалось у меня. – Ну что за напасть с этими гостями?
– Он подписал с издательством договор о переводе книги современного российского автора. И теперь хочет походить по магазинам, поискать новинки, – пояснила Наталья.
– Может, сами купим разных книжек и вышлем ему? – робко предложила Зайка.
– Поздно, – вздохнула Наташка. – Левчик уже билет купил, и потом, как ты ему скажешь, что приезжать не стоит? Я не рискую делать подобные заявления.
Оставив домашних горевать по поводу предстоящего визита, я ускользнула в спальню и, заперев на всякий случай дверь на ключ, принялась разглядывать добычу.
Книжечка была маленькой, размером меньше ладони. Переплет потерся и покрылся белесыми пятнами. Похоже, что ежедневник таскали все время в кармане. Небольшие странички в клетку исписаны мелким почерком. Пролистав их, я пришла в полный восторг. На кровати лежало досье шантажистки; правда, его предстояло расшифровать. Так, номер первый – Элла. Обманывает мужа, не рассказывает о визитах к бывшему любовнику. Здесь же адрес Анатолия, телефон и сумма – сто долларов.
Значит, бедная женщина платила Надьке эти деньги довольно длительное время, пока наконец не скончался несчастный инвалид.
Номер два – Вера. О, вот это да! Оказывается, она родила Сережу от темнокожего. То-то у парня смуглый цвет кожи и мелко вьющиеся волосы. Конечно, Вера никому не рассказывала о романе с африканцем. Интересно, почему она не сделала аборт? И опять сумма – сначала сто долларов, потом двести. Все понятно. Сперва Вера жила с сыном одна и боялась только матери да соседей. А потом вышла замуж и, конечно, ничего не сообщила мужу. Как все простые москвичи, он, наверное, недолюбливает темнокожих. Вот шантажистка воспользовалась и увеличила мзду. Интересно, что бы стала делать Вера, родись у нее черный младенец? Небось сдала бы в дом малютки. Говорят, там много таких шоколадных младенцев.
