Игорь Чубаха - Кремлевский джентльмен и Одноклассники
– А когда пассажиры очухаются, – продолжал капитан, опершись на леер и глядя, как неспокойная вода лижет причальный канат: – милости просим всех в кают – компанию. – Шкипером он стал меня называть за то, что я с ходу… ладно, не важно. Кстати, Принцу эта бестия дала кличку Командор.
Малайцы веревками затащили сходни на борт. Загрохотал якорный клюз, электролебедка с воем стала выбирать якорь из илистого дна. Последние москиты взвились над палубой, размышляя, отпустить меня с миром, или погибнуть героически.
* * *Вроде и болтанка была вполне терпимой, вроде и море спокойное, и пластиковые бутылки по волнам уже почти не кувыркались. Настроение мне не смогли испортить даже руки и свежевыбритая морда, отчаянно пахнущие соляркой. Но, когда я услышал что в кают – компании играет граммофон, все как‑то соединилось в моей голове, все намеки, косые взгляды и недоговорки, сопровождавшие эту безумную затею с самого Окладинска.
Твердым шагом я протиснулся по крутому трапу и заглянул в окна палубной надстройки. Все правильно. Случилось худшее, чем десяток катеров с вооруженными до зубов неграми. Худшее, чем водоворот Мальстрем, или внезапное появление морского змея. Я распахнул железную дверь, с игривой наклейкой «Welcome» над иллюминатором.
– Привет, Сережа!
Стол с бортиками, чтобы при качке не скатывались тарелки, с шиком был накрыт белой жесткой скатертью. Грин и оба помощника сидели напротив своих тарелок, наполненных ровно наполовину красной томатной жижей – холодный суп, стало быть, очень вкусно в тропиках. Приборы сверкали, яства благоухали, стюард, в котором угадывался сменный рулевой, щурил глаза из‑под белого колпака.
И среди этого блистающего великолепия – она. Черные волосы до плеч. Небрежный взгляд морского волка, верного сторонника настоящего братства моряков, которое проверяется только в море, только в рукопожатиях крепких мужских рук, с мозолями от такелажа и рангоута. Сюда подошло бы белое шелковое платье, но в шелке сейчас жарко, и все в кают – компании только делали вид, что едят суп…
Трудно назвать это вырезом. Вырез как раз неглубокий. Но черный эластик так выгодно облегал и вправду недурную женскую грудь, что меня продрал по коже мороз уже не суеверия, а самого настоящего фатального предчувствия катастрофы, знакомого любому моряку, которому не нужно объяснять, что значит женщина на корабле.
– Что ты тут делаешь, Тома?
Грин опустил блестящую ложку в томатный суп. Сказал сухо:
– Прошу прощения, Шкипер. Но на моем судне не принято отказывать в приветствии дамам! Особенно тем, кто едут пассажирами первого класса, оплатив проезд в две стороны.
Я зацепился ногой за коммингс, прикрыл дверь и сказал:
– Простите. Очень рад. Здравия желаю, товарищи моряки.
И, ни на кого не глядя, сел.
– Попутного ветра, джентльмены!
Принц появился, когда я доламывал вилкой картофельную зразу. Семен Цапля, смущенно и очень галантно похохатывая, рассказывал Тамаре о маленьких приключениях, которые случаются, когда ненароком входишь в зону учений французских военно – морских сил на Тихом океане. Второй помощник, ничего не понимал из беседы, но вежливо кивал мне, поминутно предлагая то соль, то оливковое масло, которое я столь же упорно отвергал. В жизни не участвовал в таком красивом обеде.
Редко мне удается видеть, чтобы Его Высочество растерялись. Принц застыл в дверях так же, как недавно я. Под мышкой он нес сложенную в несколько раз лоцманскую карту, и мне стало его особенно жаль. Он хотел, наскоро пообедав, увлечь команду корабля волнующим и опасным планом экспедиции, обозначив циркульными кружками зоны исчезновения кораблей. Измеряя тем же циркулем расстояния от порта до порта, внося поправку в курс на магнитное склонение и пассат.
И что в итоге?
– Прошу прощения, Командор, – уже со знакомой интонацией произнес капитан, отпивая глоток компота из сухофруктов, – но у нас не принято…
– Укачало меня, джентльмены! Укачало! – сказал Принц нервно и с силой захлопнул тяжелую дверь. Видно было, как он почти бегом бросился по палубе и скрылся за паровой лебедкой:
– Бедненький, – с лицемерной жалостью проговорила, почти пропела Тамара: – тошнит его. Вы не знаете, почему женщины переносят морскую болезнь легче мужиков? Я, конечно, не про моряков говорю…
Второй помощник так и растаял, когда она улыбнулась ему, но промолчал. Грин крякнул, и сказал, многозначительно пригладив свою челку на лбу:
– Физиология.
А добрый Семен Цапля наморщил лоб и пробасил:
– Сухари нужно первые два дня жевать. И клюквенный экстракт помогает. Эй, Цанг, где у нас экстракт? Да не мне!
Судя по всему, у него была язва. По – спартански зажаренный кусочек белого хлеба на огромной тарелке. Или старпом худел.
* * *Ночь не принесла прохлады. Волны поменяли направление и теперь заваливали нос чуть вправо. И при каждом ударе из под форштевня над палубой взлетали брызги. Я постоял на баке, подставляя лицо. Ходовые огни светили на мачте, на трубах и по борту, но еще один оранжевый сиял, как звезда, сквозь стекло ходовой рубки.
Я прижался носом к стеклу, колючему от высохших кристаллов соли. Рулевой – приземистый малаец – как раз вытащил изо рта окурок папиросы, щелчком выбросил в иллюминатор и, даже не закрепив руля, шагнул к крану пожарного гидранта. За такие дела на эсминцах адмирала Дзюбы сажают в карцер на двое суток, подумал я, глядя, как рулевой жадно глотает.
Трап по правому борту оказался не такой крутой, под ним размещалась радиорубка. Я спустился и, стараясь ступать по соломенным циновкам неслышно, подошел к двери каюты.
– Кто?
– Почтенье, Принц.
Он открыл не сразу, потратив время на три оборота ключа. Зато сразу же, только увидев мою полную сочувствия физиономию, поспешил сказать:
– Черт с ней! Во всяком случае она там, а мы тут.
Принц не ложился. На малогабаритной койке была расстелена карта и светил открытым экраном ноутбук.
– Спутник ловит?
– Прекрасно ловит. Пираты пока шляются по морям, а в космосе чисто. Вот взгляните, сэр, получается довольно интересно.
Он, и правда, держал в руках циркуль и выписывал им на карте ажурные окружности. Каждую окружность пересекали во все стороны извилистые кривые карандашные линии разного цвета. Каждая выходила из одной и той же точки побережья – неприметного порта в пятидесяти километрах от столицы. Каждая, попетляв по сетке меридианов и параллелей, обрывалась.
– Малый танкер «Глория». Отчалил якобы с грузом сырой нефти третьего декабря. Команда восемнадцать человек. На второй день пути подал сигнал бедствия, но далее на связь не вышел.
Толстая красная линия с двумя странными петлями посредине.
– У них компас за борт упал? – спросил я, указывая туда.
Принц посмотрел на меня с уважением и даже, я бы сказал, одобрительно:
– На первые же сутки с «Глории» поступило сообщение об исчезновении матроса. Пропажу вахтенного обнаружили, когда стало ясно, что корабль лишился управления. Волны били в борт, ветер примерно баллов пять[11]. Понятное дело, что команда потратила ночь, застопорив машины и пытаясь найти пропавшего. Это произошло здесь.
Ножки циркуля уперлись в синий кружок, откуда тянулась линия, и в крестик, пересекший ее почти посредине. Лампа под потолком не горела, но, чтобы рассмотреть карту, хватало света от экрана ноутбука. На экране красовался маленький юркий танкерок, любимец частных предпринимателей и страховых авантюристов.
– Что из этого следует, Принц?
В дверь тихо поскреблись. Принц подвинулся спиной под иллюминатор и, сделав мне знак молчать, негромко простонал, словно во сне ворочался.
– Бедный мой, – грустно сказала Тамара по ту сторону двери: – я тебе морсу принесла.
Некоторое время никто не двигался, потом на палубе зашуршали шаги по камышовой циновке.
– Маломерная грузовая шхуна «Серенити», – шепотом продолжал Принц, – что в переводе означает «Светляк».
– Да что ты?
– Не перебивай. Пропала на третий день пути. По дороге поступило не одно, а два сообщения. Первое, о пропаже человека. Вот здесь…
Я быстренько схватил циркуль и измерил расстояние от порта до креста на зеленой линии. Оно отличалось почти в полтора раза.
– Скорость выше, – пояснил Принц, как будто только того и ждал: – как идет танкер, и как идет шхуна. Короче говоря, человек исчез первой ночью, но потом нашелся. Лежащий в трюме с разбитой головой. Об этом по радио капитан решил не сообщать. Отношения в команде были не лучшими, поэтому он приказал двум матросам не распространяться о находке. Труп отнесли в лазарет, чтобы начать расследование по приходе в порт, до которого оставалась пара дней пути. Но дошли они только досюда.
Второй зеленый крестик был недалеко от рассыпавшихся по карте, как горох, островов. Дальше линия не вела.
