Людмила Милевская - Кикимора болотная
— Похуже? Что же?
— Не рискну сказать.
— Бог мой! Евгений! Ты меня пугаешь. Но дело не только в клейстере. Ты слышал, что она сказала? «Засралися». А «здеся»? Как тебе это «ндравится»?
— Моя бабка знала слова и похуже. Я решила выдвинуть последний аргумент, с моей точки зрения, самый весомый.
— А сплетни? — воскликнула я. — Она будет носить их по всему дому.
Евгений с сожалением посмотрел на меня и покачал головой.
— Леди, как вы несообразительны. Моя покойная мама легко справлялась с этим недостатком бабули.
— Но как? — изумилась я.
— Подумай, куда направить ее энергию.
— Куда же я ее направлю…
Высказаться окончательно по этому вопросу мне не дал телефонный звонок.
Вышеупомянутая баба Рая схватила трубку и с ходу повела разговор, активно сообщая подробности нашей жизни.
— Они уже тута чуть ли не дерутся, — кому-то фальшиво сокрушалась она.
— Мне аж от ребенка стыдно, уж не знаю, куда и мальца девать.
— С кем она разговаривает? — нервно поинтересовалась я у Евгения.
Он добродушно улыбнулся и пожал плечами. Мне бы его спокойствие.
Я ворвалась в прихожую и закричала:
— Баба Рая! Кто вам разрешил разговаривать с моими друзьями?
Она и ухом не повела.
— Вон, уже и она прибегла, — сообщила она в трубку. — Ореть як резаная.
Уже даю ей, даю. На, — протянула она мне трубку и добавила:
— Тамарка твоя несчастная, этот мужик в юбке.
— Ты слышала? — возмущенно спросила я у Тамары. — Теперь ты меня понимаешь?
— Мама, что там у тебя происходит? Вы что, и вправду деретесь?
Мне стало смешно. Честное слово. Что за наивность?
— Ты видела моего Евгения?
— Конечно, что за вопрос?
— Бицепсы его видела?
— Само собой, — подтвердила Тамара.
— И вес его помнишь?
— Думаю, килограммов девяносто. К чему все эти вопросы?
— А к тому, что вдруг ты забыла, раз такие глупости говоришь. Какой смысл мне драться с Евгением, когда у него девяносто, а у меня шестьдесят? В крайнем случае я могу его бить. Если он будет не против.
— Так ты что, била его?
— К сожалению, не догадалась. Эта баба Рая наговорит еще и не то.
В этот момент я заметила, что та не ушла далеко. Она остановилась за моей спиной и, не скрывая интереса, слушала.
— Баба Рая! — истошно завопила я. — Оставь меня одну! Иди к Саньке.
— Что там еще? — заинтересовалась Тамара.
— Представляешь, она разговаривать мне не дает. Стоит и слушает, — пожаловалась я, выразительно сигнализируя старухе рукой и показывая глазами на дверь кухни.
Бабка вздохнула, опустила руки на фартук и нехотя тронулась в указанном направлении.
— Чувствуется, это не Жанна, — констатировала Тамара.
— Тысячу раз я еще вспомню Жанну, согласилась я. — Но хватит об этом.
Очень хорошо, что ты мне позвонила. Я как раз собиралась звонить тебе сама. Мне нужна информация об одном мужчине. Записывай: Глыба Юрий. Живет на моей улице.
Соседний дом. Впрочем, адрес я узнаю сама. Ты лишь…
Тамара отреагировала неадекватно.
— Нет, Мама, нет! — панически завопила она и бросила трубку, пользуясь тем, что дозвониться ей практически невозможно.
Я растерянно уставилась в висящее на стене зеркало. Оттуда смотрело невозмутимое лицо Евгения, стоящего за моей спиной.
— Да, — сообщил он моей спине. — Это я запретил Тамаре снабжать тебя информацией. Рискну сказать: когда-нибудь из-за этого мы расстанемся. Но не потому, что ты бросишь меня или я тебя, а потому, что твои мозги не только сотрясутся, но и выскочат за пределы черепа. Если не угомонишься.
— Ты змей, — сказала я и отправилась к бабе Рае.
Она сидела на кухне. На руках у нее был Санька. Она, охая и страдая от радикулита, натягивала ему на ногу ботинок. Не понимаю, почему это надо делать в кухне, если есть прихожая?
— Баба Рая, — уже без прежнего запала сказала я, — ребенок с трех лет прекрасно справляется с этим занятием сам.
— С каким занятием? — опешила она. Я глазами показала на ботинки. Ее это не смутило.
— Насправляется еще за свою жизнь, — ответила она, натянула второй ботинок и с непоколебимой решимостью принялась завязывать шнурки.
Санька победоносно посмотрел на меня, тепло на бабу Раю и спросил:
— А что такое оргазм?
Мне сделалось дурно, а старуха спокойно объяснила:
— Это то, внучек, что я испытываю сейчас: когда тело ломит, в позвоночнике как кто палкой хватил, по коже мурашки, в голове шум, а в душе полнейшее удовлетворение.
«Боже мой! — подумала я. — И ведь это еще не все. Сейчас пойдет на улицу и сдружится со Старой Девой. Тогда и мне наступит полный оргазм. А Евгений еще советует управлять ее энергией. Разве можно этим управлять? Чем занять такую силу? Это поколение выросло на чистых продуктах и не знало ни о какой экологии».
И тут меня осенило. И направлять никуда не надо. Только вопросы задавай.
— Баба Рая, вы уже со всеми познакомились в нашем доме? — вкрадчиво спросила я.
Она посмотрела на меня с опаской и сказала:
— Тех, что уехали за границу, с пятого этажа, из пятнадцатой квартиры, не видала еще.
— Они вернутся через два года, — успокоила я ее.
— Столько я не проживу, — опечалилась она.
— Вы проживете, это я — вряд ли.
— А тебе что сделается? — окинула меня равнодушным взглядом баба Рая.
Я не стала вводить ее в курс этих своих проблем, а перешла к другим.
— А в соседнем доме вы еще не всех знаете? — с легким подвохом спросила я.
— В соседнем доме еще не всех, — озабоченно ответила она, спуская Саньку с колен. — Пойдем, милай, погуляем, воздухом подышим.
«Посмотрим, — подумала я, — насколько можно на нее рассчитывать».
Этим же вечером она подробно рассказала мне, в какой квартире живет Юрий Глыба, сколько там комнат и с кем изменяет ему жена.
Я твердо решила, что она мне нужна.
Глава 27
С того момента, как мне удалось укротить пытливый нрав бабы Раи, направив ее энергию в нужное русло, душа моя несколько успокоилась. Появилась надежда.
Баба Рая работала не жалея сил. В короткое время она установила контакты со всеми местными сплетницами, и, казалось, нет тайны, которая ей не по зубам. С утра до вечера теперь у нас звонил телефон, к которому она бежала сломя голову, в рекордные сроки поспевая из самой дальней точки квартиры.
Энтузиаст чужой жизни — она не подозревала сама, какому делу служит. Следует отметить, служила она исправно. Мне оставалось лишь задавать ей нужные вопросы.
Состояние неосведомленности для нее было столь мучительно, что могло лишить ее аппетита и сна. Духовная жизнь бабы Раи, собственно, и есть борьба с этим мучительным состоянием.
С получением информации моя надежда найти насильника возрастала. На убыль она пошла по той же причине. Чем больше узнавала я от разведчицы, тем ясней становилось, что время безнадежно упущено. Версия с Глыбой рассыпалась, как только выяснилось, что в то время, когда Жанна подверглась нападению, он загорал на средиземноморском песке. К тому же мной овладели предчувствия. Сразу два. Первое: что я злодея никогда не найду. Второе: что он окопался среди близких мне людей.
Это было особенно мучительно, потому что падала тень и на Евгения. Без конца я прокручивала в голове их массовый поход в наши кусты и пришла к выводу, что, учитывая поправку на память Татьяны, оказаться там одновременно с Жанной мог каждый. Следовательно, и мой Астров.
Такие мысли подогревали мою подозрительность. Мне казалось странным в нем положительно все. Особенно то, что он свирепел при упоминании о том роковом дне.
— Рискну посоветовать, — гремел он. — Займись чем-нибудь путным.
Вспомни хотя бы, что ты писатель, и напиши, наконец, что-нибудь.
Это было обидно само по себе и еще обидней в связи с тем, что я ждала от него помощи. Когда мне удалось-таки донести до него свою мысль, тут он и вовсе взорвался.
— Что ты несешь?! — завопил он. — Я должен помогать тебе?! Но ведь ты подозреваешь именно меня! Уж извините, леди, но давать показания против себя не всегда заставляют даже доблестные работники милиции.
Я иссякла. Печаль проникла в мою душу и свила там свое колючее гнездо.
К тому же тихие воды нашей жизни стали мутны от крови, которую неустанно пускала нам баба Рая. Да, да. Несмотря на предпринятые мною меры, у нее все еще находилось время и на это. В доме теперь часто бухал молот войны. Один лишь Санька был счастлив в нашей семье, я же с тоской поглядывала на бельевую веревку.
В таком страшном состоянии и застала меня Жанна.
Несмотря на дорогое платье и еще более дорогую косметику, вид у нее был такой, словно она опять посетила кусты со всеми вытекающими последствиями.
Глаза горели лихорадочным огнем, губы дрожали, щеку дергал нервный тик, и слезы готовы были показаться в любой момент.
Я мгновенно забыла про бельевую веревку и закричала:
