Мария Баганова - Столик в стиле бидермейер
Майя Ивановна молча кивнула. Согласилась.
– Во-вторых?
– Во-вторых, почерк.
– Как почерк? – Она так и взвилась. – Он в точности…
– Да. Вы только не волнуйтесь. Именно сличение почерков убедило Галину, что письмо – подлинник. Но только даже мне известно, что с возрастом почерк у человека меняется. Не слишком, ну коли не старческий маразм, но меняется. Письмо, которое Галка выбрала для сличения, написано, когда Жоржу было лет шестьдесят. Значит, слова не могли так совпадать. Вы же ведь им пользовались, наверное?
– Наверное, – кивнула тетя Майя. – Из Сети скачала.
– И еще… – Я замялась.
Говорить ей или нет про то, что я знаю про яойный сайт и Эдвина? Майя Ивановна выжидательно посмотрела на меня.
– И еще, конечно, Володя. Плохого вы себе сообщника выбрали. Он совсем не умеет хранить тайны. У него вид был, как у школьника, придумавшего интересный розыгрыш.
– Вот именно розыгрыш! – Она довольно ухмыльнулась. – Да я и сама ни одной минуты не покушалась на серьезный обман. Любой мало-мальски квалифицированный эксперт (не простушка Галочка) тут же установил бы, что это подделка. Я же сказала, что просто хотела сбить с Ани спесь.
– Сбили, – констатировала я. – Еще как сбили.
Про сердечный приступ у Аннушки я говорить не стала.
– Ну и, наконец, Эдвин.
Она улыбнулась:
– Вот это точно Володька проболтался!
– Он, – подтвердила я. – Я там почитала ваши… рассказы.
– Ролевые игры и фики, – поправила тетя Майя. – Это называется «ролевая игра», или просто ролевка. А рассказы – фики. От слова «фанфикшн».
– По аналогии с «science fiction» – научной фантастикой, – сообразила я.
Повисла пауза.
– Володька-то потом мне плакался, что его уволили, – произнесла Майя.
– Так это тоже из-за розыгрыша!
– Именно. – Она вздохнула. – Я ведь Володьку спрашивала, не будет ли ему нагоняя. А он: нет, нет…
– Теперь к делу: что на самом деле лежало под вышивкой?
– Не знаю, – пожала плечами Майя Ивановна. – Какой-то казенный бланк на немецком языке.
– Вы не прочли?
– Я немецкого не знаю, – улыбнулась она. – Я рисование преподавала.
– Вы его отдали Артему Сергеевичу. А что потом?
– Он его в сейф положил. И страшно недоволен был.
– А потом? Его забрала Карина?
– Да, – подтвердила она, – забрала… Еще спросила, не знаю ли я, где это перевести можно.
– Вы подсказали?
– Нет, не стала. Артем ведь сказал Карине, что розыгрыш Володя придумал. Меня выдавать не стал. Артем те бумаги отксерил и пообещал, что все переведет.
Так, значит, мои предположения подтверждаются.
– И перевел?
– Понятия не имею… Только это было не письмо, – поправила меня Майя Ивановна. – Там было два бланка.
– Ну да… бланки, – согласилась я. – А вы их внимательно рассмотрели?
– Да, – подтвердила она.
– Опишите! – потребовала я.
Она задумалась.
– Ну… один – бланк как бланк. Бумага чуть сероватая, чернила, наверное, когда-то черными были. Теперь поблекли. Заполнен от руки. Но почерк очень разборчивый. Видно, штатный письмоводитель писал. Внизу печать стояла и три подписи. Одна – вроде как русская.
– А две другие?
– Другие – латинскими буквами.
– А второй?
– На втором печать с крестом была. Это я точно помню.
– Все. Посетительница! На выход! – В дверях палаты показалась медсестра. – Больной отдыхать надо.
– Кать! – окликнула меня Майя Ивановна.
Я обернулась.
– Кать, – тихо произнесла она, – мне и в голову прийти не могло, что оно все так сложится… Я бы и раньше все рассказала, только меня Таня все останавливала, царствие ей небесное…
В помещении библиотеки было душно. К июлю погода наконец-то разгулялась и время от времени радовала нас теплом. Жаль, что для меня сегодняшний день почти пропадал: я была вынуждена проводить его взаперти. Хотя почему вынуждена? Посетителей-то нет. Кто пострадает, если я быстренько сбегаю на пляжик и окунусь? Купальник у меня с собой.
Переодевшись за стеллажами, я накинула Варин рабочий халат, заперла дверь и, пробравшись между кустами смородины, погрузилась в воду. Фу, противная тина! Но все равно хорошо. Вода уже начала цвести и пахла болотом. Сделав короткий заплыв (а вдруг кто придет!), я нащупала ногами дно и выпрямилась. Пальцы коснулись чего-то твердого. Какой-то камень. Он оказался не слишком гладким и даже с острым краем, но стоять на нем было все же удобнее, чем увязать в иле. Странная форма. Не природная, вроде даже как квадратный… Повинуясь внезапному импульсу, я набрала побольше воздуха и нырнула. Глаза в этой грязи открыть было невозможно. Нащупав камень, я вынырнула. Обломок плитки, которыми дорожки мостят. А я на что рассчитывала?
Я сделала несколько шагов вперед и положила плитку у самого берега: так будет удобнее выбираться, чтоб ноги не очень пачкать.
* * *Мой рабочий день в библиотеке подходил к концу. Я просматривала какую-то книгу и думала о том, что неплохо бы в углу оборудовать рабочий столик. Тогда можно шить своих зверушек прямо здесь. Все равно ведь ничего не делаю.
Да, за целый день у меня не было ни одного посетителя. Даже Шатобриан куда-то смылся. Если так пойдет и дальше, библиотеку неминуемо закроют, книги… наверное, просто выбросят. Еще одной частичке дома Зябужских придет конец. Может, стоит связаться с наследницей? Только как теперь узнать ее адрес?
На пороге стояла женщина. Я ее сразу узнала: именно эту женщину мы подвезли тогда с Галей. Видимо, и она меня тоже узнала, так как сразу же заулыбалась.
– Добрый день.
– Добрый вечер, – ответила я. – Вы книжку хотели?
– Да. – Она смущенно кивнула. – Вы извините, у меня просрочка. Просто после смерти Вари я долго не могла…
– Я понимаю, давайте, я запишу.
Она положила на стойку полиэтиленовый пакет. Две книжки: дамский роман и Жюль Верн. В детстве я его очень любила.
– Вы мне фамилию свою скажите, – попросила я. – А то я еще почти никого тут не знаю.
– Кривина.
Я похолодела.
– Юлия Кривина?
– Да, – подтвердила она. – Что с вами? Вам плохо?
– Нет, нет, все в порядке, – выговорила я непослушными губами. – Извините. Просто Варя вас упоминала как-то, говорила, что вы много читаете.
Она молчала, с беспокойством глядя на меня.
– Вы что-нибудь еще возьмете? – спросила я.
Кривина коротко кивнула. Похоже, моя реакция ее напугала. Она быстро метнулась к стеллажу с романами, вытащила книжку, почти не глядя, и показала мне. Я записала шифр, она расписалась в формуляре.
– Вы уверены, что с вами все хорошо?
– Уверена, спасибо.
Она вышла, улыбнувшись мне на прощанье. Я тоже сумела выдавить из себя улыбку. В голове вертелись фразы: «Наследница Зябужских сюда приезжала с дочкой». – «Красивая дочка?» – «Да нет, не особенно. Худенькая такая, на Юльку Кривину похожа». «Ты спрашивала, какая из себя папина невеста. Она очень похожа на эту женщину, что мы только что подвозили. Мне даже показалось…» «В бизнесе ему нет равных, это не человек – танк! Он не свернет с выбранного пути…»
Я заплакала. Я снова остаюсь одна. Совсем одна. Ни Галя, ни даже Надя никогда не простят мне того, что я собираюсь сделать.
Где-то в глубине души я даже надеялась, что они откажутся принять меня. Прогонят, сошлются на дела, обвинят в том, что я мешаю их работе… Но ничего этого не случилось. Напротив, слушали меня очень внимательно. Не возражали. Не перебивали.
– Большая часть моих рассуждений в отношении старика антиквара верна, только… – я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, – только в отношении совсем другого человека.
– И кого же?
Я перевела дыхание, соображая, с чего лучше начать.
– Антиквар на самом деле вел себя подозрительно. Причем совершенно не скрывался… Ну, до поры до времени. Он точно знал, что за письма лежали в тайнике на самом деле. Дело в том, что Карина не боялась рисковать. Думаю, сначала она предложила письмо самому антиквару… а потом другому человеку. Или наоборот. В общем, скорее всего она решила устроить нечто вроде аукциона. И просчиталась.
– Так кто, по-твоему, второй участник этого самого аукциона? – нетерпеливо спросил Павел.
– Андрей Шацкой.
Они переглянулись.
– Карина сказала ему про настоящие документы, это точно, – продолжила я, – поэтому он так резко и перестал скандалить. Эти документы каким-то образом связаны с семьей Зябужских, с их будто бы хранящимся в швейцарском банке наследством и с погибшей Анастасией. В конце концов, по легенде, папаша убил ее именно на этом столике. Может, несчастная успела что-то спрятать перед смертью?
– Звучит романтично, – усмехнулась Бобрыкина. – А почему вы так в этом уверены?
– Варя любила устраивать выставки. Уж не знаю, кто их посещал. Но у нее даже специальный стенд был. Так вот. Когда я его рассматривала, там была подборка книг и фотографий по началу девятнадцатого века. А в самом центре вдруг «Занимательная химия» оказалась. Вопрос: почему?
