Варвара Клюева - Лекарство от хандры
Прервав в очередной раз трудовую вахту, я вернулась в комнату и обнаружила, что печь совсем остыла. Тонкие, как волос, щели в ставнях уже не пропускали свет — наступил вечер. Я зажгла лампу, поставила чайник и начала рыскать по комнате в поисках газеты для растопки. Печь держала тепло больше суток, но настала пора спалить дровишки, брошенные моими похитителями в прихожей.
Не обнаружив ничего похожего на газету в ближней комнате, я сунула нос в дальнюю. Не знаю, почему мне не пришло в голову осмотреть ее раньше. Быть может, на моих умственных способностях сказался удар по голове или наркотик, которым меня накачали похитители. Быть может, беглый взгляд, брошенный в самом начале, когда я только что спустилась с чердака, убедил меня, что ничего полезного там не найти. А может, виной всему выключатель, который находился аккурат за дверью и потому оказывался вне поля зрения, когда ее открывали. Да и какая, в сущности, разница? Все мы время от времени совершаем глупости, и даже я — не исключение.
Пошарив рукой по стене и не найдя выключателя, я таки заглянула за дверь и, углядев белый квадрат с черной кнопкой, шагнула к нему. В тот же миг что-то чувствительно стукнуло меня по колену. Я включила свет и обнаружила, что наступила на кочергу, ручка которой и нанесла мне подлый удар. С минуту я недобро разглядывала обидчицу, а потом возликовала: у меня в руках ключ от темницы!
Дыра, которую мне удалось расковырять под металлической пластиной с ушком для замка, была маленькой и неглубокой. Но конец кочерги я туда втисну, и останется только как следует надавить на рукоятку. Чертовы шурупы не устоят. Замок повиснет на оставшемся ушке, и я получу доступ к топорам, молоткам, стамескам и прочим железякам, с помощью которых любую дверь в этой хибаре можно в считанные минуты обратить в кучку древесной стружки.
Мысленным взором я уже видела счастливый миг освобождения и упивалась близкой свободой. Но когда я вернулась от грез к действительности, звенящую тишину за окном нарушило отдаленное мурлыканье мотора. Я еще не до конца осознала, что это значит, а рука уже сама дернулась к выключателю. Выскочив как ошпаренная в соседнюю комнату, я в отчаянье оглядела многочисленные улики, указывающие на мое пребывание в доме. Выдвинутый ящик кухонного стола и зашумевший уже чайник, немытая чашка и банка из-под черной икры, сырные корки и крошки хлеба, одеяло на диване, опустевшее ведро и мокрое мыло у рукомойника… Нет, я ни за что не успею все это убрать! Нужно немедленно выключить свет — они вот-вот заметят его сквозь щели в ставнях… Прятаться бесполезно — они сразу поймут, что здесь кто-то был, и обыщут дом. Может, встать за дверью и выскочить, как только они войдут? А если один из них задержится у машины?.. Черт, и сама машина! На открытой местности от нее не убежать. Господи, что же делать?
Не дожидаясь, пока меня осенит идея, я выключила чайник, пихнула на место ящик, сгребла со стола клеенку с объедками, свернула ее комом и швырнула за дверь в дальнюю комнату. Одеяло полетело следом. «Так… сумку с остатками продуктов на плечо, кочергу в руки, свет выключить. Теперь следы моего присутствия не так заметны. Пройдет минута-другая, прежде чем эти — как их там? — спохватятся. Если спрятаться где-нибудь в прихожей и незаметно выскользнуть из дома, когда они будут в комнате, это даст мне шанс добежать до леса. Пусть попробуют найти меня там ночью! Только бы переиграть их в прятки здесь, в доме!»
Я нащупала выключатель в прихожей и ровно на три секунды вдавила кнопку. Этого времени мне хватило на то, чтобы разглядеть квадратную крышку погреба.
Сигать в полной темноте в яму неизвестной глубины — не самое безопасное занятие на свете, но выбирать не приходилось. Лучше уж сломать себе шею, чем ждать, пока тебе переломают пальцы.
Я шагнула туда, где только что видела люк, и провела по полу кочергой. Она звякнула, задев металлическое кольцо, и, ориентируясь на звук, я подцепила железяку пальцами свободной руки — больной руки, о которой сгоряча позабыла. Темноту прихожей огласило мое сдавленное проклятие. Пришлось положить кочергу на пол и задействовать здоровую руку.
Крышка оказалась тяжелой, но звуки за стенами дома подвигли бы меня поднять и десятипудовую штангу. Машина остановилась. Я подперла плечом крышку и наклонилась над провалом в полу. Дверца машины открылась. К вящей своей радости, я нашарила рукой боковую жердь приставной лестницы. Открылась вторая дверца. Я схватила кочергу, зажала под мышкой сумку и осторожно ступила на верхнюю перекладину. С улицы доносился непонятный шум. «Что за возню они там устроили?» — подумала я и аккуратно опустила над собой крышку.
Звуки тут же заглохли. «Вот незадача! — огорчилась я. — Как же я пойму, что пора вылезать? Ну, положим, шаги я услышу. Но вдруг они приехали не вдвоем, а втроем или вчетвером, и кто-нибудь застрянет у машины? Ладно, что-нибудь придумаю! Например, чуть-чуть приподниму эту могильную плиту».
Тишина длилась целую вечность. Рука, судорожно сжимавшая кочергу — мое единственное оружие, не считая зубов и когтей, — успела окоченеть. Потом глухой удар возвестил о том, что дверь в сени распахнули, треснув ею о стену. Непосредственно вслед за ударом я услышала отчаянное мычание и странный топот, словно там, наверху, пустились в пляс сразу несколько чечеточников. Не успела я удивиться, как топот перекрыл животный вопль:
— А-а-а! Отпусти палец, сука! Выруби его, Кошак, или он откусит мне палец!
Снова плясовая («Эх, яблочко»), мычание, а потом…
— Вы что, охренели?! Я ведь могу и рассердиться… Ох…
Меня точно кобыла в живот лягнула. «Этого не может быть! Я сплю и вижу кошмар. Как они добрались до Прошки? Он же в Москве, Бог знает за сколько верст от этой ледяной пустыни! Но голос!.. Я не могла ошибиться…»
Что-то тяжелое и мягкое шлепнулось на пол.
— Уф! Говорил я тебе: вкати ему дозу! Лежал бы себе спокойно, как куль с тряпьем, всю дорогу.
— Заткнись! Лучше вверни пробки и включи свет.
— Сам вворачивай! У меня от его брыканий все тело в синяках и палец прокушен. И все из-за тебя!
— Слушай, Акопян, у тебя мозги есть или все в сало ушло? Ты понимаешь, что наши рожи известны всему Питеру? Что хозяева обеих квартир уже бегут в милицию? Что казак мой, возможно, видел новости и желает задать нам пару вопросов?
— Но он же тебя не заложит? — Гонора в жирном баритоне поубавилось.
— Нет, но приехать может. И как мы будем с ним объясняться? Нужно срочно вытряхнуть из этого шута горохового имя его хозяина и драпать отсюда во весь дух. А послушай я тебя, и мужичок не вязал бы лыка еще часов шесть. Все, закрыли базар! Займись пробками, а я приведу его в чувство.
«Сейчас Акопян выяснит, что пробки уже завинчены, и они устроят обыск». Эта мысль не вызвала у меня никаких эмоций. Так или иначе план побега провалился. Не могу же я бросить Прошку на растерзание! Придется ввязаться в драку. Двое на двое — не так уж и плохо. Правда, Прошка валяется на полу без сознания, а Кошак, кажется, «долбаный спецназовец», но на моей стороне фактор внезапности. Как только Акопян объявит о своем открытии, я выскочу, словно черт из преисподней, и испытаю на прочность кочергу. Хорошо бы Прошка к тому времени очнулся!
Наверное, с мозгами у Акопяна действительно было негусто. Он даже не подумал поднять тревогу. Наверное, не сумев повернуть пробки в нужную сторону, он начал их вывинчивать, а потом снова закрутил как положено. Во всяком случае, он не подавал голоса, а потом сквозь щель в полу пробился свет.
— Ну? Что с ним? Дышит?
— Куда он денется! Вон, веки дрожат! Значит, уже очухался и валяет ваньку. Давай, Акопян, помоги мне его затащить.
Я решила не спешить с открытием боевых действий. Если у Кошака реакция профессионала, то, увидев поднимающуюся крышку погреба, он не будет пялиться на нее в остолбенении и гадать, что бы это значило. А я не хотела, чтобы он испортил мой эффектный выход своими грязными спецназовскими трюками. Пусть лучше гады удалятся в комнату и закроют дверь. Тогда ничто не помешает мне преподнести им настоящий сюрприз.
Наконец дверь в комнату закрылась и стихли тяжелые шаги. Я готовилась к вылазке. «Сумку с продуктами придется бросить — будет стеснять движения. Ну и черт с ней, со жратвой! Тут не до жиру, унести бы ноги».
Я сняла с плеча ремень и уже хотела бросить сумку вниз, но вдруг подумала, что шум насторожит противника. Нет уж, лучше спуститься на последнюю ступеньку и тихонько положить ношу на пол. В конце спуска что-то дернуло меня за телогрейку. От испуга я чуть не свалилась, потом пошарила в темноте рукой и нащупала нечто вроде большого деревянного ящика, за угол которого и зацепилась телогрейка. Освободив ее, я благополучно добралась до земляного пола, положила сумку и на всякий случай решила еще пошарить вокруг — вдруг наткнусь на склад боеприпасов? Однако, кроме картошки, сваленной в угловые закрома, ничего не нашла. Придется ограничиться кочергой.
