Дарья Донцова - Надувная женщина для Казановы
Московская поджала губы. Увидав выражение ее лица, Миша засмеялся.
– Ну, ну, не дуйся. Деньги увезет тот, кому они принадлежат.
– Не поняла.
– Кольский живет тут под другим именем, вот это лицо и уедет во Францию.
– И как ты заставишь его сделать такое?
Стриженов улыбнулся:
– Просто: убью и закопаю, а его паспорт себе возьму.
– Но там же фото! – воскликнула Лида.
Миша улыбнулся еще шире:
– А ты молодец! Значит, убийство тебя не смутило. Насчет снимка не грузись, я же профессиональный актер и классный гример.
– Есть еще Света и Лена, – напомнила Лида. – И вообще, похоже, ты триллеров насмотрелся.
– Может, и так, – согласился Миша, – только если человек увидел двести спектаклей о преступлениях, двести первый вполне способен поставить сам. Света и Лена тоже умрут, от несчастных случаев. Еще не придумал, как. Я же, превратившись в господина N, уеду из Ковальска с бабками навсегда! Ладно, пошли по домам, пришла пора больших действий, любимая.
Лида вернулась к себе. Стриженову она ни на йоту не поверила. Все-таки Московская достаточно хорошо знала Михаила. Да, он врун, вор, нечистоплотный парень и неисправимый бабник, но не убийца. Это только кажется, что лишить жизни человека просто. Нет, для того, чтобы решиться на подобный шаг, следует обладать определенными качествами характера. У Михаила их, по мнению Лиды, не было. И вообще, он часто выдавал желаемое за действительное. Вот Лида и решила, что разговоры об убийствах обычная болтовня.
Но потом события стали разворачиваться совсем не так, как хотелось Московской. Сначала Ковальск ошеломила весть о самоубийстве Светы. Языки замололи с невероятной силой. Но не успели кумушки прийти в себя, как появилось два новых, не менее ужасных известия: Лена скончалась от сердечного приступа, а Иржи попал в больницу и балансировал между жизнью и смертью, скорей всего, он не выживет.
Лиде стало так страшно, что не хватит слов, дабы описать ее состояние. Только сейчас до несчастной Московской дошел весь ужас ее положения. Выходит, Михаил не лгал, он на самом деле задумал убийства и осуществил свой план, а она, Лида, его соучастница, и ей теперь придется бежать вместе с Михаилом в чужую страну и постоянно жить в ожидании возмездия.
Если до этого дня у Лиды иногда мелькали мысли о том, что, может, Миша не так уж плох, то после зверских убийств никаких сомнений в подлости Стриженова у госпожи Московской не осталось. Больше всего она теперь боялась встречи с ним, но он словно сквозь землю провалился. Прошел день, и Лида узнала, что Ковальск вовсе не считает произошедшее преступлением. Куда бы Лида ни заходила, везде – в магазинах, в лазне, на рынке – судачили об одном: любовный треугольник распался. Света, отбивавшая мужа у Лены, перерезала себе вены, Лена, не вынеся предательства близких людей, умерла, а Иржи, потерявший разом и жену, и любовницу, хватил инсульт. Шекспир отдыхает, подобного в городе за всю его историю не случалось ни разу. Но о больших деньгах не говорил никто, единственный вопрос, связанный с финансами, звучал так: кому теперь будет принадлежать кафе «Маркони»? И, естественно, народ в один голос осуждал Стриженова. Кое-кто из местных высказывался более резко, вот, например, главврач лазни Вера Яновна заявила:
– Очень хорошо, что сей фрукт сбежал. Я сегодня отдала приказ на ресепшн никогда не впускать его в лазню, даже если у Михаила будет оплаченный годовой абонемент. Нам такие клиенты не нужны.
Лиде оставалось только молиться, чем она и занималась всю ночь. Вацлав отсутствовал, а ее мучила бессонница. Сначала Московская плакала, а потом стала причитать:
– Милый боженька, я плохой человек, помогала Мише, но куда же было деваться? Господи, прости, я в церковь не хожу, посты не соблюдаю, живу грешно, но помощи просить не у кого, кроме как у тебя. Умоляю, сделай так, чтобы Мишка исчез навсегда. Пусть обманет меня в очередной раз, заберет деньги и сваливает. Он врун, подлец, таким ему и оставаться. Не хочу никуда ехать! Милый боженька!
То ли бог не услышал страстной мольбы, то ли решил, что Лида должна быть наказана, но утром ее разбудил звонок.
– Да, – зевая, ответила Лида.
Из трубки донесся знакомый голос:
– Мне нужна твоя помощь!
– Ты в Ковальске!!!
– Точно.
– Немедленно уезжай.
– Не могу.
– Почему?
– Не имею права, плохо будет.
– Зачем мне звонишь? – возмутилась Лида.
– Встретимся на Карловой улице, – приказал Михаил, – в соборе Святой Бригитты, зайди в крайнюю справа кабину для исповеди, живей, да возьми с собой ключи от квартиры Кары.
– Зачем?
– Некогда лясы точить! Бегом несись.
В каждом католическом соборе в укромных, тихих местах стоят деревянные будочки, закрытые со всех сторон. Каждая имеет две дверцы, в одну входит священник, в другую тот, кто хочет исповедаться в грехах. Между отсеками есть стена, в ней имеется окошко, открыв его, вы все равно не увидите лица святого отца, потому что оно будет скрыто за мелкими ячейками деревянной решетки. Снаружи же понятно: исповедальня занята. Правила поведения в соборе предписывают католику, желающему встать в очередь к пастору, отойти подальше от места отпущения грехов.
Надев шляпку с вуалью, Лида, никем не замеченная, юркнула в исповедальню. Окошечко приоткрылось, из-за решетки донесся до противности знакомый голос:
– Пришла?
– Да.
– Оставь ключи от квартиры Кары на скамейке, я заберу.
– Зачем?
– Надо, не спорь. И вообще собирайся, как только выиграю пари, свалим.
Лида пришла в негодование.
– Зачем согласился на такое идиотство? Я имею в виду пари.
– Деньги нужны.
– Уезжай прямо сейчас.
– Не могу, через несколько дней срок истекает, и прощай, Ковальск!
– Ты убийца! – не выдержала Лида.
Миша хмыкнул:
– Не все так ужасно.
– Уезжай сейчас, – настаивала Лида, больше всего на свете желавшая больше никогда не видеть Стриженова, – пока никто не догадался, что Свету и Лену убили.
– Не волнуйся, все схвачено, я здесь сейчас в гриме. Отдавай ключи и пакуй шмотки.
Лида замолчала, вытерла заплаканное лицо платком, посмотрела мне в глаза и сказала:
– Заплачу вам, сколько скажете, только поймайте его. Я не хочу никуда ехать. Михаил ведь по условиям пари должен отправиться с вами, если его найдут?
– Да, – кивнул я.
– Сколько я буду вам должна за избавление от Стриженова?
Я покачал головой:
– Ничего. Только напомню вам два обстоятельства. Даже если я сейчас заберу Михаила с собой, это не решит никоим образом ваших проблем. Стриженов проведет пару недель в России и снова вернется в Ковальск в гриме и с чужими документами. Вам покоя не видать.
Лида покачала головой:
– Нет. Михаил ничего не знает, я, естественно, ни словом не обмолвилась ему о своих планах. Вацлаву предложили поработать в Израиле, в госпитале, мы оформили все бумаги. Муж вернется из командировки, и мы уедем. Если Стриженов сейчас окажется на пару недель в Москве, я спокойно улечу в Иерусалим, там он меня не достанет. Израильтяне никогда не дадут визу человеку, который недавно вышел из тюрьмы.
Я не стал разубеждать Лиду. Стриженов ведь может воспользоваться чужими документами, но в глазах Московской горела такая безумная надежда, что я проглотил все разумные доводы, озвучил лишь один:
– Хорошо, попытаюсь вам помочь, но есть крохотный нюанс, ставящий под сомнение успех операции.
– Какой?! – нервно воскликнула Лида. – Ваш гонорар? Не волнуйтесь, я заплачу сполна. Хотите десять тысяч долларов? На мой взгляд, огромная сумма, но я ее отдам легко.
– Я уже говорил, что дело не в оплате.
– А в чем? – со слезами в голосе воскликнула Лида. – Что вам мешает мне помочь?
– Я не знаю, где находится Михаил и под какой фамилией он живет.
Лида прикусила нижнюю губу.
– Кажется, я могу назвать его адрес.
– Правда?
– Или, по крайней мере, дать вам ниточку.
– Говорите.
– Думаю, Михаил убил Сергея Кольского, – медленно ответила Лида, – завладел его документами и деньгами.
– Знаете имя, под которым жил Кольский?
– Нет.
– Тогда что делать?
– Неделю назад, – пробормотала Лида, – Михаил пришел ко мне и попросил машину.
У Вацлава их целых три, на одной он ездит сам, вторая принадлежит Лиде, третья, старенькая «Шкода», просто занимает место в гараже. Ее давно пора выбросить, но она на ходу, и у хозяйственного Вацлава рука не поднимается на подобное кощунство. Вот Миша и велел Лиде:
– Дай «Шкоду» на день.
– Не могу, – стала сопротивляться Московская, – еще разобьешь, что я тогда скажу Вацлаву?
– Экая проблема, – буркнул бывший муж, – наврешь чего-нибудь. Давай, давай, мне надо в Гжев смотаться, не на поезде же пилить.
Пришлось Лиде через силу выполнить приказ Стриженова. Она села в дребезжащую «Шкоду», дорулила до шоссе на Гжев, нашла в придорожном кафе Михаила и вручила ему ключи со словами:
