Анна Ольховская - Дрессировщик русалок
Хотя нет, МакКормик упоминал о том, что накачал парня каким-то препаратом, гарантирующим длительную отключку. Посмотрим, насколько длительной она будет.
А вот Петер не спал. Он сидел, привалившись спиной к стене, и тоскливо смотрел в окошко. Не горюй, рыжий, прорвемся!
На столе перед мониторами горделиво возлежал здоровенный охотничий нож с инкрустированной ручкой, принадлежавший, видимо, медленно заплывавшей кровью непослушной гусенице. Любят самцы вот такие вот брутальные штучки!
Но, похоже, не все. Во всяком случае, Ганс совсем сплохел, когда я приставила остро заточенное лезвие к его ширинке.
– Не бойся, – ласково улыбнулась я, отложив верно послужившую мне отвертку в сторону. – Не станешь делать резких движений – останешься при своем. Дернешься – будешь петь фальцетом. Понял?
Толстяк замычал и быстро-быстро закивал головой.
– Вот и отлично. Сейчас я вытащу кляп и задам тебе несколько вопросов. Ответишь правильно – мы подружимся. Соврешь – все будет очень грустно. И учти – я сумею понять, врешь ты или нет, потому что вон та девочка в экранированной комнате – моя дочь. А о ее способностях ты, думаю, немного наслышан, да?
Очередной кивок, глаза такие преданные, истово-честные.
– Ну вот и отлично. Я, конечно, не обладаю силой моей дочери, но кое-что тоже могу. Поэтому мой тебе совет – не ври, – а что, с такими трусами только и блефовать. – Договорились?
«Дадададада!»
Брезгливо морщась, я вытащила обслюнявленный носок изо рта толстяка, и, пока тот со свистом пытался отдышаться, вернулась к мониторам, и, указывая на Нику, Петера и Михара, спросила:
– Ты знаешь, где они находятся?
– Да, – заторопился Ганс. – Девочка – в исследовательском крыле, это на третьем этаже, а эти двое – в подвале, в карцере.
– Сколько охранников в подвале?
– Один. И я должен его сменить. Он скоро начнет звонить на пост, интересоваться, где я.
– Разберемся. Теперь об исследовательском крыле – туда можно пройти из подвала незаметно?
– Да, если подняться на лифте. Но сам этаж сейчас под усиленной охраной, вы же видите, – он кивнул на мониторы, на которых было видно не меньше пяти громил, бродивших и сидевших на этаже Ники.
– Вижу. И последний вопрос – магнитная карточка-ключ открывает все двери?
– Нет, она не работает в исследовательском крыле, там свои карточки. А так – везде, и лифт тоже запускает.
Он очень любил свои гениталии, очень. Кололся просто с невиданным энтузиазмом, вываливая на меня ворох нужных и ненужных подробностей. В том числе и то, как добраться до подвала кратчайшим путем.
– Ладно, достаточно, – оборвала я словесную диарею Ганса. – Ну что же, ты был честен со мной, и я тоже выполню свое обещание. Фальцетом ты петь не будешь. А вот голова немного поболит.
И снова в ход пошел приклад автомата.
Так, теперь пора экипироваться. Мазать на физиономии угрожающие черно-зеленые полосы, подражая Шварценеггеру в «Коммандо», я не стала, базуку на плечо вскидывать – тоже. Ну нет у меня базуки, нет! А вот автомат – есть. Два пистолета есть. Нож-тесак есть. Отвертка опять же. Нет, отвертку брать не буду, пусть отдыхает. Ну все, пошла.
ГЛАВА 39
Фу ты, чуть не забыла! Главное средство передвижения осталось у Гансика! Нет, не складной самокат – магнитная карточка-ключ.
Так, где она тут? Где-где – под скотчем, разумеется. Толстяк окончательно уподобился чемодану в аэропорту. У всех, наверное, случалась такая веселуха – вы любовно замотали свой багаж специальной пленкой, превратив его в гигантскую личинку, а во время досмотра там высвечивается либо шампунь, либо маникюрные ножницы, в общем, все, запрещенное для провоза в багаже. Потому что уж-ж-жасно опасное, где-то даже террористическое. И приходится, шипя сквозь зубы сонет Шекспира, вспарывать пленку и открывать чемодан.
Вот так же и мне пришлось бы. Но обнаружилось, что мое подсознание оказалось предусмотрительнее верхней части – сознания. И, наматывая скотч, доступ в карманы я оставила свободным.
Обшаривать карманы неопрятного толстяка – это, знаете ли, занятие на любителя. Постоянно мешали складки одежды и жира, но зато мои старания были вознаграждены неожиданным и весьма полезным бонусом – помимо карточки, я обнаружила портативный электрошокер.
Оставалось только порадоваться, что мне попался именно этот трусливый Ганс, место которого за бухгалтерским столом, а не в охране секретного объекта. Это же надо – имея в арсенале кучу оружия, спасовать перед пугалом с отверткой!
Нет, я не излишне самокритична, сейчас я действительно мало похожа на женщину. Ее, женщину, во мне могли увидеть только такие обделенные типы, как местные самцы. Грязная, лохматая, в бесформенных мужских тряпках, да еще и прикладом автомата размахивает вместо сумочки!
Обвешавшись добытым арсеналом, я окончательно утратила половые признаки. Ну и фиг с ними, потом поищем.
Хорошо идти по коридорам этого логова, зная, что за тобой никто не наблюдает! Я бы с удовольстивем корчила победные гримасы тупо таращившимся дулам камер наблюдения, но развлечения потом. Сначала дело.
Ага, вот и дверь, ведущая в подвал, если верить докладу толстого. Ну что ж, веди.
Так, карточку – в прорезь, толкаем дверь и спускаемся по лестнице, топая как можно громче. Я же Ганс, долгожданный сменщик, мне скользить бесшумным ниндзя не надо.
Часть подвала, отведенная под карцер, была отделена мощной стальной дверью, возле которой и располагался пост охраны.
М-да, то ли Менгеле набрал в охрану одних разгильдяев, то ли парни просто привыкли к спокойной жизни – ну откуда здесь чужие, в этой глуши? – и расслабились.
Ганс, потом тот тип из комнаты слежения, а теперь еще и этот бравый вояка. Свернулся уютным калачиком на полу, автомат прижат к груди плюшевым мишкой, слюни до пола свисают – гроза злоумышленников, шок и трепет террористов.
Но мои шаги он услышал, да. Правда, только когда я приблизилась к нему почти вплотную, но это непринципиально. Услышал же, даже глазоньки мутные открыл, даже успел проквакать недовольное:
– Какого черта, Ганс, где ты шлялся!
И снова отрубился. Да, недобровольно, а кому сейчас легко? И вообще, с ним обошлись гораздо гуманнее, долбить прикладом по башке не стали, всего лишь разряд электрошокера в шею. Жить будет. Наверное.
Я вытащила из нагрудного кармана магнитный ключ, собираясь снова использовать его в качестве «Сим-сим, откройся», но, взглянув на набычившуюся дверь, нервно захихикала.
Вместо привычного уже высокотехнологичного замка здесь красовался здоровенный металлический засов.
Вообще-то, если задуматься, определенный смысл в этом был. Мало ли, вдруг вырубится электричество, все супер-пупер замки капризно упадут в обморок, а этот парень останется на боевом посту – фиг откроешь изнутри.
А вот снаружи – пожалуйста. Легко – вот же зараза, еле идет! – и непринужденно. У-у-уф, получилось!
За дверью обнаружился темный узкий коридор, разделяющий два ряда камер. Пять с одной стороны и пять с другой – негусто. А впрочем, большого наплыва провинившихся здесь, видимо, и не ожидали. Не говоря уже о заключенных – зачем они, когда есть концлагерь?
На дверях камер тоже красовались засовы. Что ж, это логично. Но воевать со всеми по очереди я не хочу, уж больно плотно сидят, поганцы, не хочется тратить силы понапрасну.
Как найти камеру рыжего? Да очень просто. Я набрала побольше воздуха и затрубила во все горло, причем на немецком:
– Петер, подъем! Хватит бездельничать, у нас еще много дел!
Пару мгновений было тихо. А потом из ближайшей камеры слева послышалось озадаченное:
– Анна?
– Тень отца Гамлета, – проворчала я, сцепившись в рукопашной с замком.
Этот, к счастью, был не такой могучий, как главарь, и сдался быстрее. Я распахнула дверь и, подбоченившись, возмутилась:
– Полюбуйтесь на него! Стоит, глупо таращится, а слабая измученная женщина должна за него работать! Кто тут сильный пол вообще?
– А… Ты что, знаешь немецкий?
– Ну да, это самое большое потрясение для тебя, – усмехнулась я. – Надеюсь, нести тебя не придется, сам пойдешь?
– Да, конечно, но… – блин, сколько можно торчать в ступоре, пора бы оттуда вернуться, мне нужен помощник, а не балласт!
– Ты продолжишь тупо пялиться и блеять или все-таки поможешь мне освободить Нику и Михара?! – разозлилась я. Стукнуть его, что ли?
– Да, конечно! – остекленелость взгляда сменилась бешеной радостью. – Господи, Анна, но как тебе это удалось? Или ты, как Ника…
– Слушай, давай я сложу песню о своих подвигах чуть попозже, ага? И чтобы ты не расслаблялся особо – способностей дочери у меня нет. Меня просто не надо злить. На, держи, – я протянула рыжему осточертевший автомат. – Надеюсь, умеешь им пользоваться?
– Умею, – в светло-голубых глазах радость слегка подвинулась, уступив часть территории восхищению. – Ну, ты даешь!
