Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Алмазная история (пер. Н.Селиванова)
– Услышала я, как вы тут головы ломаете, чать ещё не глухая. И из ума не выжила. Слабость завелась в середке, не в голове. Ну и принесла вам эту штуку. Носилась она с ней, ну как курица с яйцом, уж и не знаю почему, ну да говорю, у каждой бабы есть любимая вещь. Твоя воля, сынок, поступить с ней, как пожелаешь, но сдается мне, грех было бы выбросить, покойница уж очень её уважала.
Мать отдала подушечку Мартину, с трудом встала с кресла и неспешно удалилась.
У братьев полегчало на душе, спасибо матери, поняла последнюю волю покойницы. Тянуло на откровенный разговор, и они предались воспоминаниям.
Начал старший.
– Помнишь, как восемнадцать лет назад ты отправился в Кале за пани Юстиной? – задумчиво произнес Флорек.
– Еще бы не помнить, особенно сегодня! – живо отозвался младший брат. – Ведь именно тогда я и увидел свою Антосю!
Флорек помолчал, вроде бы раздумывая, стоит ли продолжать, потом с некоторыми колебаниями все-таки продолжил:
– Столько лет прошло… Пани Клементина скончалась… Вот и не знаю… Тогда я не стал тебе говорить, потому как сам не очень был уверен, но кое о чем догадывался. Затерялась тогда их фамильная драгоценность. Алмаз это был. Старая история, запутанная, полиция разбиралась, как оно было со скоропостижной смертью виконта де Пусака, алмаз вроде бы в следствии никак не упоминался, но помощник ювелира, бывший жених твоей Антоси, везде там мелькал, а потом, сбежавши, к Антосе в Кале явился. Вот я и подумываю – а не знала ли покойница, светлая ей память, чего насчет алмаза и перед смертью хотела сказать, душу облегчить?
Мартин на слова брата отреагировал двусмысленно – одновременно кивнул и с сомнением головой покачал.
– Знаешь, мне в голову тоже такие мысли закрались. Подушечка само собой, может, и правда хотела, чтобы память о ней осталась, но в словах её было что-то насчет сокровища… Не то у неё оно где-то припрятано, не то она только что-то о нем знает. На алмаз я не подумал, ведь слышал, что тот придурок потерял его, ещё когда в море их трепало. Пани Клементина тогда допросила парня и пришла к выводу, что камень пропал. А ты напрасно боялся мне про алмаз сказать, я и без тебя наслышан. Старая-престарая история, индийско-английская. Приходилось слышать, а как же!
– Вот и я говорю…
– Погоди! – вскричал младший брат, о чем-то припомнив. – Этот бывший Антосин жених оставил, убегая, у неё свою вещь, малюсенький желтый саквояжик, я когда-то его видел. Ну, я без претензий, если жена хотела сохранить его на память о бывшеньком – ради Бога, мне не жалко. Антося спрятала его, чтобы мне на глаза не лез нахально…
– И где же этот саквояж?
– Не знаю. Раз в жизни всего-то и видел, и то давно, тогда еще, как только поженились с Антосей.
Флорек задумчиво произнес:
– Ну вот теперь и думай, действительно ли он потерял в море драгоценность или…
Братья обменялись взглядом и оба глубоко призадумались. Факт остается фактом: перед смертью Антуанетта явно пыталась сказать им что-то важное, то, что её тревожило, может, даже удручало. Интересно, куда мог подеваться саквояжик помощника ювелира?
Теперь Флорек пожал плечами.
– Даже если мы решимся его разыскивать, ума не приложу где. Скорее всего, остался в замке Нуармон.
Мартин внес свое предложение:
– Мне кажется, надо об этом сказать пани Юстине. На всякий случай. Торопиться особо нечего, в Нуармоне все спокойно, ничего не происходит, да и прошли уже целые века и не было там военной разрухи, а из замка наверняка ничего из вещей не выбрасывают, хранится, пылится… Так что, может, при случае…
– При случае, – согласился и Флорек. – Ведь нет у нас никакой уверенности, ничего определенного не знаем, а сообщить надо. Правильно, мало ли что, а совесть наша будет спокойна.
На том и порешили. А декоративную подушечку для иголок Мартин положил на комоде в комнате покойной жены. Долго она там лежала, покрывалась пылью, красный бархат выцветал, и он спрятал её в шляпную картонку, где уже лежали веер, бусы из ракушек, перчатки, шарфик и ещё кое-какие мелочи, принадлежавшие покойной супруге. Прошли годы, Мартин переехал в Варшаву, а служанка без ведома старухи Кацперской вынесла картонку из-под шляп на чердак.
* * *Случай поговорить на эту тему представился через два года, когда только что повенчавшаяся с кузеном Каролина приехала обживать свою варшавскую виллу.
Супруг приехал вместе с ней, оба восприняли приезд в Польшу как заключительный аккорд свадебного путешествия. С Мартином Каролина встретилась сразу же по приезде, ведь он был её официальным поверенным.
Поселившись в особняке, что выстроен был у дороги, ведущей в Урсинов, она с недельку пожила в нем. Молодую графиню де Нуармон очень забавляла роль хозяйки дома, в котором не было прислуги, так что ей приходилось собственноручно готовить завтраки для себя и мужа, в чем граф де Нуармон помогал ей радостно, но бестолково. Через неделю такая жизнь Каролине надоела, ведь надо было и порядок в доме наводить, и кое-какую стирку сделать. Вот Каролина и наняла на два дня женщину, чтобы та привела дом в порядок, а сама с мужем поехала к бабке.
Бабке Доминике к тому времени наскучили вояжи по Европе и она вернулась домой, где ей жилось всего приятнее. Физически Доминика ещё неплохо держалась, но была законченной тунеядкой, а это очень старит. Ничем не занималась, ничем не интересовалась, лишь бы её оставили в покое да как следует обслуживали. Впрочем, посещения дочери и внучки воспринимала благосклонно, ведь все хлопоты приходились на долю превосходно вышколенной прислуги.
Юстина по-прежнему торчала в Англии, и у неё никак не находилось времени для просмотра библиотеки в замке Нуармон. Совесть её, правда, мучила, ведь так и не исполнила заветов Клементины.
После мандрагоры раз попробовала было поискать, обнаружила вложенный в фолиант XVII века под интригующим названием «Как определить вес воздушной массы» отдельный клочок бумаги с рецептом травяного сбора от простуды, после чего приступила к чтению фолианта, увлеклась и больше поисками не занималась. Понемногу в ней зрело решение свалить на дочь бабкину просьбу, ведь та могла жить в замке сколько заблагорассудится, ну уж летом-то в любом случае…
А пока что к Каролине подступился Флорек.
Каролина раньше намеченного вернулась с охоты, поскольку начал накрапывать дождь, предоставив мужу самому взять кабана. Поскольку с мужем оставался егерь, она могла спокойно покинуть графа в лесу. Дорога домой вела мимо Флорековых владений, где её приняли с распростертыми объятиями. Выскочили на крыльцо, встретили, как особу царских кровей, лошадь отвели на конюшню, а Каролину – в парадную комнату, где и усадили в кресло у камина. Приветствовать паненку с трудом приволоклась старая Кацперская, ведь, в конце концов, это она выкормила её бабку, так что имела право считать Каролину чуть ли не своей правнучкой.
Поприветствовав, старуха, ковыляя, прошаркала вон из парадной гостиной и больше не показывалась.
Принимать паненку выпала честь Флореку, и уж он не посрамил славного рода Кацперских. Во всяком случае, такого меда, приготовленного по старопольским рецептам, не пивали и короли Речи Посполитой.
А после того как графиня угостилась на славу, Флорек приступил к делу.
– Проше паненки, – начал он и, спохватившись, исправился: – Ох, прошу прощения, проше пани графини…
– Прошу вас, пан Флорек, не валяйте дурака, – услышал он от вельможной паненки. – Всю жизнь вы называли меня по имени, и я очень хорошо помню, как вы отшлепали меня по… ну, по этому месту, когда я несмышленой девчонкой сунулась под необъезженного жеребца. Хороший был урок, навсегда запомнился.
Флорек слегка покраснел.
– Не знаю уж, как оно получилось, рука сама дернулась. Да и то сказать, ещё секунда – и паненка бы головы лишилась. Молодой граф, что видел все это, потом мне насильно вручил два злотых.
– Вот как! Ну ничего, я ему сегодня это припомню!
– Зачем? Не стоит. А прошу меня послушать, есть одна вещь, о которой я бы хотел с паненкой поговорить, потому как с пани Доминикой смысла нет, её ничто не интересует. Может, стоило бы поговорить с пани Юстиной, да не знаю, когда она в наших краях появится, а мне за море выбираться неспособно. Написал я ей, ответила, что и сама бы дочери передала, да уже нечего.
– Это как же понимать – нечего? – удивилась Каролина.
Флорек почесал в затылке.
– Вот и я сомневаюсь – так ли уж нечего. Тут мы с братом Мартином говорили… Его жена перед смертью здорово нам мозги запудрила. Не могла уже толком сказать, а хотела, болезная, так уж старалась, да смерть пришла. А ведь Антося могла и знать…
Дело в том, что в вашем роду был алмаз, фамильная драгоценность, втайне его хранили, у светлой памяти пани Клементины, вашей прабабушки, в сохранности был и пропал ещё при её жизни. Совсем пропал, с концами Так все думали…
