Елена Логунова - Везет как рыжей
– Сеем, сеем, посеваем, с новой розой поздравляем, – рассеянно пробормотал Моржик.
Он провертел в емкости с землей углубление, налил в него воды, осторожно извлек розовый полуфабрикат из ведра и поместил его в землю.
– Давайте притопчу! – предложил Колян, заглядывая из прохладной комнаты на балкон, где парились мы с Моржиком, и высовывая из двери ногу в тапке сорок пятого размера.
– Изыди, – сквозь зубы сказала я.
Колян исчез, но на его месте появилась Ирка с раскрытым фотоальбомом в руках.
– Мне вот этот снимок больше всех нравится, – сообщила подруга.
Отряхнув руки, я вошла с балкона в комнату, заглянула в альбом и кивнула:
– Правда, хорошая фотография!
На снимке был запечатлен Тоха, решительно шагающий к холодильнику. На голове у кота была конусообразная именинная шляпка, завязанная под подбородком золотой тесьмой.
– Жалко, тортик из «Вискаса» со свечами в кадр не попал, – посетовал Колян, сам осуществлявший фотосъемку.
– Зато холодильник едва ли не в полный рост, – язвительно заметила я. – Подумаешь еще, а где, собственно, любимый объект съемок?
С балкона с пивной кружкой в руке в комнату шагнул раскрасневшийся под солнцем Моржик.
– А что же теперь будет с днями рождения кота? – поинтересовался он. – Начнем отсчет с нуля или будем праздновать подпольно? В смысле, без фейерверка, надувных шаров, ритуального надирания ушей и стенгазеты «Жизнь замечательных котов»?
Я неуверенно пожала плечами.
– Эх, а ведь я Тохе столько потрясающих стихов посвятил! – вздохнул Колян, посмотрев на безмятежно спящего кота с таким видом, будто тот был в чем-то виноват. – Помните? Вот это, к примеру, из раннего: «Тоха – толстый кот мохнатый, он не любит депутатов!»
– Как же, как же, – оживился Моржик. – Помню! «Тоха – толстый кот пушистый, он не терпит шовинистов!»
– Чистая правда, – кивнул Колян. – Кот страшно далек от политики и совершенно чужд классовой и расовой дискриминации!
– «Страшно далеки они от народа», – к чему-то вспомнила Ирка.
– Ну, если уж цитировать и перефразировать классиков, то мне вспоминаются другие твои, Коля, бессмертные строки, – оживилась я. – Вернее, ваши общие с Александром Сергеевичем Пушкиным: «Тоха, Тоха, ты вонюч, мочевой пузырь текуч!» Это же шедевр! Какая рифма!
– Какой образ! – подхватила Ирка.
– Зримый! Осязаемый! Более того, практически обоняемый! – продолжила я. – И на ту же социально значимую тему, уже от первого лица: «Писать в тазик не хочу, на паркет пролью мочу!»
– А вот еще было, я помню, – расплылся в улыбке Моржик. – «Эй, котенция! Какова твоя потенция?»
– А вот это мы скоро узнаем, – переставая улыбаться, с нажимом сказала Ирка. – Вы еще не забыли, что оставили у нас свою кошку? Вы забирать ее собираетесь или нет? У меня не приют для брошенных животных, с меня вашего оглоеда Томки довольно!
– Хочешь еще пива, Ирочка? – Колян поспешно протянул подруге наполненную кружку.
– Ирусик, миленький, ну потерпи еще немного, – виновато попросила я, погладив ее по круглому плечу. – Куда нам сейчас еще кошку? Нам пока не до нее, нам бы историю с Тохой до конца довести! Надоели уже эти кошачьи страсти, просто эпопея какая-то, сериал «Живые и мертвые»…
Все посмотрели на живого и одновременно мертвого кота. Тоха сладко спал на диване, разметавшись, как рембрандтовская Даная. До утраченного наследства и собственной гибели ему не было никакого дела.
Дактилоскопец дядя Вася делал свою работу на совесть. Уж если он брался за дело, то доводил его до конца, и остановить осуществляемый дядей Васей процесс виртуального грабежа со взломом могла разве что серьезная авария в энергосети. К счастью, перебоев с электричеством Контора никогда не знала, график «Веер» ее не касался, так что начало нового дня в лице раскрасневшегося, как утренняя Аврора, дяди Васи принесло капитану Филимонову целую пачку распечаток документов с чужеземными штампами и печатями.
Документы были на английском, поэтому капитан сразу загрузил работой переводчика и, по мере того, как русскоязычные копии ложились ему на стол, все больше ерзал на стуле.
Результаты расследования интриговали. Господин Джереми Адам Смит оказался не рядовым американским гражданином, а полковником ВВС США. Правда, бывшим полковником. Тут капитан еще не увидел какого-то криминала, потому как и в нашем отечестве уволенным в запас военным свойственно переквалифицироваться в управдомы. Судя по тем бумагам, на которых не было грифа «Совершенно секретно», мистер Смит поступил на службу в солидную нотариальную контору, имеющую своими клиентами граждан не только в Америке, но и в разных странах мира. Этим, по официальной версии, и объяснялись многочисленные зарубежные вояжи бывшего военного.
Однако другие документы, нелегально добытые дядей Васей из недр базы данных ВВС, заставляли усомниться в том, что полковник Смит имел право на приставку «экс». Между прочим, оказалось, что Джереми Смит в свое время числился в составе американского отряда астронавтов, проходил специальную подготовку и был задействован в секретной программе по поиску следов внеземного разума – ИВР. Более того, изучение финансового положения Смита показало, что ВВС до сих пор регулярно выплачивает ему жалованье. Возникал закономерный вопрос: за что?
Что касается зарубежных поездок полковника, то они явно не имели характера туристических и больше походили на служебные командировки. К примеру, свой последний перед прибытием в Россию заграничный вояж Смит совершил в маленькую африканскую страну Гамбию, где полностью проигнорировал великолепные пляжи с порхающими бабочками и колоритное туристическое гетто, зато посетил главную мистическую достопримечательноть страны, знаменитый «гамбийский Стоунхендж» – обширное поле в окрестностях городка Джорджтаун, сплошь уставленное камнями, расположенными в строгом математическом порядке. Характерно, что посещение полковником африканского Стоунхенджа совпало с публикацией в местной прессе сенсационных сообщений о появлении в небе над полем неких загадочных шаров, излучающих на древние дольмены ослепительно-яркий свет и до одури пугающих аборигенов и обитающих в саванне диких животных необычными звуками. Копия соответствующей страницы одной из двух местных газет и ее перевод прилагались, и Филимонов с интересом прочитал упомянутое сообщение о таинственных шарах в небе над заповедником, соседствующее с увлекательной статьей о необходимости отмены варварского обычая женского обрезания.
По всему выходило, что мистер Джереми Адам Смит должен быть чрезвычайно интересен коллегам капитана Филимонова из специализированного тринадцатого отдела Конторы. Однако мудрый Филимонов воздержался от того, чтобы просто отнести собранные им материалы высокомерным парням из «Чертовой дюжины» и кротко пожелать коллегам удачи в дальнейшем расследовании. Зачем, чтобы они опять на чужом горбу в рай въехали?
Сначала капитан прочно уселся за рабочий стол и написал подробный отчет о проделанной им лично гигантской работе, а потом торжественно вручил его руководству. Пусть посмотрят, кто из подчиненных действительно вкалывает, не покладая рук и ног, а кто целыми днями бьет баклуши, рисуя карикатуры на зелененьких человечков и мастеря из одноразовой посуды недействующие модельки «летающих тарелок»!
Ирка и Моржик уехали к себе домой ближе к вечеру. Тоха порывался улизнуть вместе с ними на лестницу, но Колян воспрепятствовал, втянув кота в дом за задние лапы со словами: «Сиди в подполье, нелегал!» Обиженно надувшись, Тоха демонстративно уселся под дверью, откуда периодически вякал на редкость противным голосом.
– Попрошу не нарушать маскировку, – сказал ему Колян, унося разгневанного Тоху в комнату, подальше от чужих ушей.
Заботливо уложенный на подушки, кот через некоторое время успокоился, но мне было не по себе: меня мучила совесть. Тоха казался безвинным узником, вдобавок ни за что ни про что лишенным прогулки. Помаявшись немного, я не выдержала, подошла к телефону и набрала номер Людмилы Панчуковой. Вот интересно, что она мне скажет? Куда подевался мой кот, оставленный на ее попечение? То есть я-то знаю, где сейчас Тоха – дома, на диване валяется, но Люсе-то это неизвестно!
И что получается? Вечерком я доверила мадам Панчуковой своего любимого кота, а уже наутро совершенно случайно обнаружила его на другом конце города – одинокого, сиротливого, без шлейки и ошейника и страшно голодного, судя по тому, сколько он слопал шашлыка! И, насколько я понимаю, тем же утром до нашей с ним счастливой встречи Тоха сидел в кошачьем ящике у Петра Петровича Быкова. Так кто же передал его Быкову, если не коварные Панчуковы? Ну что же, они об этом пожалеют! Я заставлю Люсю заплатить за свой поступок – не кровью, нет, чернилами! Придется ей спроворить для меня кое-какие липовые документики.
