Галина Куликова - Клубничное убийство
– А что, если это «Клуб Одиноких Пар»? – предположила Майя.
– Пара не может быть одинокой, – возразил Сильвестр. – Пара – это уже ячейка общества. Так что твое предположение не годится. Если хочешь помочь…
Закончить он не успел, потому что зазвонил телефон. Сильвестр сначала внимательно посмотрел на аппарат, как будто тот мог сообщить ему предварительную информацию, затем снял трубку.
– У меня для вас интересные новости, – голос Николая Клебовникова только на первый взгляд мог показаться спокойным, на самом деле в нем звучали нетерпеливые нотки.
– Рад вас слышать, – искренне ответил Сильвестр. – Давайте ваши новости. Я весь внимание.
– Первое и самое неприятное для меня. Я вспомнил, что к ключу от кабинета у меня приделан брелок… Такой легкомысленный. Мне его племянницы подарили. Чтобы их не обидеть, я его носил. Там какие‑то стекляшки накручены, а в центре – большая клубничина. Не вспомнил сразу, извините. Просто вы просили сообщить, если что.
– Вы покажете мне этот брелок?
– Разумеется. Но это еще не все. Знаете, кто инициатор «клубничных» татуировок?
– Кто?
– Люда Горенок, ассистентка Милованова. Вся фотосессия – их, от идеи до воплощения. Но «присваивала» сотрудникам определенные татуировки именно Люда.
– Как вам удалось это выяснить?
– Ну, я же все‑таки руководство, тем более временно исполняю обязанности главного редактора. Да, и еще один момент. К вам скоро приедет редакционный курьер, привезет запечатанный конверт. Вы в ближайшее время будете дома? Ох, дурацкий вопрос! Так вот, в конверте – мой ежедневник, в нем – желтого цвета закладка, не спутаете. Посмотрите, что на заложенной странице написано. Это Алла Белоярова писала. И позвоните.
Когда курьер привез конверт, Майя принесла его в кабинет и спросила:
– Можно мне тоже посмотреть?
– Почему ты спрашиваешь? Мы же работаем вместе, – удивился Сильвестр. – Секретов от тебя у меня нет. Пожалуй, я могу спрятать от тебя коробку конфет, чтобы ты не объелась. А в остальном…
Они извлекли на свет толстенький, исписанный убористым почерком ежедневник и раскрыли на той странице, которую Клебовников отметил закладкой. На странице крупно и красиво было написано: «Коля, это была клубника?»
Майя и ее босс долго рассматривали запись, потом уставились друг на друга в немом изумлении. Сильвестр немедленно перезвонил Клебовникову и принялся бомбардировать его вопросами:
– Когда вы это увидели? Почему вы молчали? Почему не сказали милиции? Что это значит? Почему вы прислали ежедневник мне?
– Я запись обнаружил только сегодня. Незадолго до смерти Аллы в ее кабинете состоялись переговоры с нашими партнерами. Мы изнурительно долго слушали одного типа, который отличался невероятным заднудством. Я сидел с раскрытым ежедневником на коленях. Алла незаметно протянула руку, взяла его, перевернула несколько страниц и что‑то написала. Ну, знаете, как это делают школьники на уроках, когда учитель объясняет новую тему. Потом нас отвлекли, ежедневник закрылся, и я об этом напрочь забыл. А сегодня позвонили те самые партнеры, и я неожиданно вспомнил… Полистал ежедневник и нашел эту запись. Если честно, я не понял, что она означает.
– Вы уверены, что здесь почерк Аллы?
– Абсолютно. Кроме того, я видел, как она это писала.
***
Стас Половцев приехал весьма оперативно и с порога потребовал:
– Показывайте.
Потом положил ежедневник на стол и стал внимательно рассматривать страницу, на которой, среди множества мелких каракулей, предположительно являвшихся нормальным почерком Клебовникова, выделялась строчка, написанная крупно, красиво и твердо: «Коля, это была клубника?»
Полюбовавшись на нее и полистав ежедневник, Стас поинтересовался:
– Что сам он говорит?
– Почти ничего. – Сильвестр пересказал историю с переговорами. – Что она имела в виду, он не знает. Даже не обратил внимания, а потом и спросить забыл. Смысл этой строки для него темен.
– Интересно, интересно, – протянул Стас.– Теперь хорошо бы убедиться, что почерк принадлежит именно Белояровой. Ладно, я попрошу графолога посмотреть… Кто‑то должен будет мне бутылку. Кстати, какого черта вы выложили Клебовникову мою клубничную версию? С ума сошли? Разбазариваете следственную информацию направо и налево. Мы так недоговаривались.
– Он в редакции был самым близким для Белояровой человеком, мог что‑нибудь знать. Кроме того, нам же хотелось выяснить – чья идея с татуировками. Вам могли всего и не сказать. К тому же эта слежка. Я решил с помощью вашей версии немного разговорить Клебовникова.
– Да уж, он разговорился на всю катушку. Вот и думайте теперь, что делать с этой чертовой клубникой. Сам придумал, сам не рад.
– Будем надеяться, что клубничный след приведет нас туда, куда нужно, – бесцветным голосом ответил Сильвестр.
Майя знала, что он говорит таким голосом только в тех случаях, когда еще не пришел к определенному выводу. Стас между тем поднялся и бодро направился в коридор за курткой.
– Я с вами забегался, честное слово. Может, вам стул выделить в моем кабинете? Дело быстрее пойдет.
– Во‑первых, у вас нет собственного кабинета, – заступилась за босса Майя, следуя по пятам за старшим лейтенантом.
– А во‑вторых, – добавил Сильвестр, – ваши коллеги выкурят меня оттуда в прямом смысле этого слова.
– Тогда черт с вами, оставайтесь в своей норе. Хотя ради вас я мог бы объявить в отделении месячник борьбы с неприятными запахами.
– Когда будут результаты? – спросил удаляющуюся кожаную спину Сильвестр.
– Позвоните мне завтра к вечеру, – скрываясь за дверью, ответил Половцев.
На следующий день, и даже не к вечеру, а уже днем старший лейтенант, который мог, когда хотел, быть очень настойчивым, получил заключение. Фразу «Коля, это была клубника?», обнаруженную в ежедневнике Клебовникова, написала Алла Белоярова.
Люда Горенок и клубничная версия
Когда Половцев впервые озвучил свои плодово‑ягодные наблюдения, Сильвестр не придал им особого значения – любопытно, однако бывают в жизни совпадения еще более странные и экзотичные. Именно случайные совпадения, а не система координат, определив которую, можно найти убийцу. Но запись в ежедневнике Клебовникова заставила его по‑иному взглянуть на клубничную версию Стаса. «Коля, это была клубника?» Из двух человек, способных пролить свет на причину и смысл загадочного вопроса, один мертв, а второй не понимает, что сие может означать.
Когда Майя вошла в кабинет Бессонова с телефонной трубкой, он задумчиво разгуливал по комнате и негромко, но отчетливо напевал: «Ягода клубника нас к себе манила». Причем народный шлягер был извращен Сильвестром не только поэтически, но и музыкально.
– Вас. Половцев, – прервала Майя творческое хулиганство шефа. – Возбужден. Вероятно, с похмелья.
– Я все слышал, – заявил Стас Бессонову, приложившему трубку к уху. – Это – клевета. Я не пью уже несколько дней. К тому же – абсолютно спокоен. Думаю, стоит вплотную заняться этой Горенок. Допросим ее, как следует, глядишь – что‑то и всплывет.
– Допрашивать рано, – категорично заявил Сильвестр. – Сначала нужно расспросить по‑дружески. А если вы сразу допросите, там от души одно пепелище останется. Дайте хоть немного времени, чтобы понять, что эта Люда за человек, чем живет, дышит, и так далее.
Пожалуйста, – не стал возражать Стас, – у меня и других дел полно. Исследуйте личность. Я вам могу исходные данные подбросить.
Сильвестр такому предложению обрадовался, но справка, которую передал ему Половцев, оказалась практически бесполезной бумагой. Содержащаяся в ней информация позволяла утверждать лишь то, что Людмила Горенок – женщина, в тюрьме не сидела, правительственных наград не имеет. Короче говоря, документ носил до отвращения общий характер и помочь Сильвестру никак не мог. Пришлось Бессонову взяться за дело с другого конца, не официального.
Для начала он отрядил Майю в редакцию для сбора оперативно‑сплетенной информации. Затем заставил пригласить Люду в ресторан – вроде как в благодарность за помощь в поисках «женщины из рекламы». Цель встречи была сформулирована Сильвестром предельно жестко – вытащить максимум сведений о местах работы Людмилы, взаимоотношениях с людьми, круге общения, по возможности – о ее мужчинах. А также о пристрастиях, слабостях и пороках – если они существуют.
Слегка обалдев от услышанного, Майя попыталась отказаться от задания. Но шеф, грозно сдвинув брови, отчеканил:
– Даже не вздумай! Это – важно! Кроме тебя, кто это сделает?
– Половцев, – пискнула ренегатка.
– Половцев собирался ее в милиции допрашивать. С пристрастием. О чем ты говоришь? Стас хорош, когда надо пистолетом размахивать или выслеживать бандитов. Тонкие материи – не его удел.
