Дарья Донцова - Брачный контракт кентавра
– Думается, вы ошибаетесь, – не согласилась я.
– Мизинец! – напомнила Олимпиада Андреевна.
– Не о Мише речь, – отмахнулась я. – Ладно Вета, она женщина, готовая на самоотверженные поступки. Но Федор! Он-то почему подтверждал эту ложь?
– Не знаю, не думала об этом, – призналась собеседница.
Я решила изложить собственную версию событий.
– Учитывая факт, что Привалов спешно уволился с места заведующего лабораторией крупного института и очутился на незавидной должности в заштатном научном центре, ситуация скорее всего развивалась так. Вета, девушка из провинции, мечтала остаться в столице, поэтому с легкостью стала любовницей Геннадия Ильича, который выбил ей ставку и, вероятно, помог с жилплощадью. Иветта была молода, а ректор в годах, но девушка ради удачной карьеры терпела притязания старика. Но, как говорится, сердцу не прикажешь, Вета влюбилась в Федора, тот ответил ей взаимностью. Геннадий Ильич узнал об измене подруги и выпер парочку на улицу, продемонстрировав, кто в институте полновластный хозяин.
– Мизинец! – напомнила Олимпиада Андреевна. – Миша сын ректора.
– Вполне объяснимый факт, – не дрогнула я. – Вета была беременна от Геннадия Ильича. Наверное, до скандала она жила с обоими мужчинами и решила, что ждет ребенка от Федора.
– Весь институт знал об отметине ректора! – перебила меня ученая дама. – Смею вас заверить, Привалов не умственно отсталый тип. Один взгляд на новорожденного – и все ясно!
– Действительно, – осеклась я, – дико получается. Может, Федор до такой степени любил Вету, что согласился принять чужого ребенка? Или она уже была беременна в момент начала страстного романа с Приваловым? Так иногда случается: женщина носит ребенка от одного мужчины и в этот период влюбляется в другого, честно признается новому кавалеру в своем положении, а тот объявляет себя отцом нерожденного малыша и дает ему свою фамилию и отчество.
– Редкий, но возможный вариант, – согласилась Олимпиада Андреевна. – Однако в данном конкретном случае он не подходит.
– Вы ошибаетесь, – пылко отстаивала я свою позицию, – Миша был по документам Привалов. Федор, женившись на Иветте, официально усыновил мальчика и любил его, заботился о нем, одевал, обувал, кормил.
Ученая дама с легким укором посмотрела на меня.
– Проблему нужно рассматривать под разными углами, учитывая совокупность факторов. Примем вашу версию: страстное чувство, вспыхнувшее между Иветтой и Федором, заставило первую уйти от влиятельного покровителя, а второго взвалить на свои плечи заботу о чужом сыне. К тому же пара рискнула карьерой. Геннадий Ильич являлся ректором одного из ведущих институтов в области той науки, которую избрали любовники. Редкий человек удержится от совершения гадостей тем, кто наплевал ему в душу, проявил черную неблагодарность. Геннадий имел огромные возможности и обширные знакомства, пара разговоров с нужными людьми – и на пути карьеры Веты и Федора воздвигается бетонная стена. Научный мир узок, все друг друга знают, заседают в одних советах. Тут так: сегодня я твоего врага утоплю, завтра ты моему протеже белый шар положишь. Теперь пару слов о нашем хозяине. Геннадий Ильич был хороший руководитель, заботливый рулевой института, он умело балансировал на грани между кнутом и пряником. Мог так на совещании отругать, что слезы из глаз сыпались, но отчитывал он подчиненных только за дело. Геннадий Ильич не терпел лени, вранья и непрофессионализма, а для старательного подчиненного становился отцом родным. Он умел и веселиться, обожал капустники, охотно принимал участие в самодеятельных спектаклях, любил петь. В институте существовала традиция, в конце декабря местком всегда устраивал елку для детей сотрудников. Снегурочки менялись, а вот Дед Мороз был постоянным, его роль исполнял сам Геннадий Ильич.
– Не начальник, а ангел с крыльями, – усмехнулась я, – шоколадный набор, раритетный экземпляр управленца.
– Но и на солнце есть пятна, – менторски продолжала Олимпиада Андреевна. – В отношении женщин Геннадий не всегда проявлял великодушие. Если отмеченная царским вниманием красотка соглашалась стать фавориткой, ректор активно подталкивал ее вверх. После того как роман завершался, Геннадий Ильич сохранял добрые отношения с партнершей, помогал ее карьерному росту. Так сказать, поливал старый цветочек, даже заведя новый. Но если глупышка не оценивала своего счастья и отвергала местного бога, вот тут он свирепел и начинал преследовать гордую дурочку. О злопамятности Геннадия Ильича ходили легенды, он с легкостью уничтожал тех, кто ущемил его самолюбие. Однако с Ветой получилось очень странно. Покинув стены института, она не лишилась его покровительства. Геннадий Ильич даже издал книгу в соавторстве с бывшей подчиненной. Все понимали, что труд наваяла Вета, ректор лишь поставил свою фамилию на обложке, но это было наивысшим проявлением расположения, знаком, сообщившим научному миру об особом статусе Иветты. И одним изданием дело не ограничилось – в разных журналах стали появляться статьи тех же соавторов, Геннадий Ильич пару раз брал с собой Иветту на конференции.
Олимпиада Андреевна помолчала, размышляя. Затем продолжила рассказ:
– Неужели ректор стал бы так поддерживать ту, что ему изменила? Да ни за что! До самой смерти Геннадия Ильича Иветта оставалась у него под крылом. Мне порой казалось, что она была самой страстной любовью старика. И еще. После того как Иветта покинула стены института, ректор перестал крутить романы с молоденькими фифами. Нет, он по-прежнему мог ущипнуть приглянувшуюся ему девочку, но постоянных фавориток не заводил. Наши тетки, заметив эту перемену, грустно отмечали: «Стареет Геннадий Ильич, кончился у него порох». Я тоже считала, что возраст утихомирил нашего казанову, количество тестостерона упало, на хорошенькие мордашки ректор смотрит по привычке. Но после того как Вета заявилась с мальчиком на елку, я заподозрила, что роман между ней и пожилым академиком не угас, костер все еще горит.
– Но почему тогда Иветта и Федор ушли с работы? – в растерянности спросила я. – В их интересах было оставаться под покровительством Геннадия Ильича.
– Не знаю, – скривила губы Олимпиада Андреевна.
– Вот уж странность! – не успокаивалась я. – Привалов очутился в заштатном месте, Иветта пару лет нигде не работала, сидела с ребенком…
– Зато потом оба взлетели к вершине, – перебила меня ученая дама. – Вета неприлично рано защитила докторскую. Члены ученого совета люди в возрасте, юных выскочек они не любят, но Иветта без проблем прошла испытание. Тут явно не обошлось без Геннадия Ильича. Он и Кентавру, кстати, помогал…
– Кентавру? – повторила я удивленно.
Олимпиада Андреевна засмеялась.
– Это прозвище Федора, его так коллеги за глаза звали. В свое время одно издательство выпустило книгу «Двенадцать подвигов Геракла», детский вариант греческих мифов. С хорошей литературой в СССР, как, впрочем, и со всем остальным, были проблемы, и вот один наш сотрудник зашел однажды в магазин, где красивый томик как раз выложили на прилавок, и схватил раритет для сына, принес в институт, похвастался перед приятелями. Те стали перелистывать страницы и наткнулись на изображение кентавра. Все рассматривали иллюстрацию и хохотали. Кентавр до невероятности походил на Федора – лицо словно с Привалова писали. Вот с тех пор кличка к нему и пристала. Федор не обижался, иногда сам говорил о себе: «Кентавр пошел в буфет за пирожками».
Я улыбнулась:
– Весьма мило.
Олимпиада Андреевна издала протяжный вздох.
– Да. Федор Сергеевич, кстати, был красавцем. Если б захотел, к нему в постель пол-института прыгнуло бы, но Привалов за юбками не бегал.
– Наверное, Вета тоже отличалась незаурядной внешностью, раз на нее запали и Геннадий Ильич, и Кентавр, – предположила я.
Хозяйка подъехала на кресле к высокому секретеру и откинула его крышку.
– Сейчас покажу, где-то тут лежит. А, нашла! Фото сделали в тот день, когда институту исполнилось тридцать лет. Все сотрудники собрались в зале и решили запечатлеть себя для истории. Я вторая слева.
– Вы совсем не изменились, – покривила я душой.
– Свежо предание, – махнула рукой профессор, – но спасибо за комплимент. Вета в первом ряду…
Изуродованный артритом палец указал на изображение коротко стриженной блондинки с простоватым лицом. Я испытала разочарование.
– Это Иветта? Не похожа она на роковую красавицу. Таких женщин на улицах масса, пройдешь и не обернешься. Вот в третьем ряду настоящая нимфа стоит. Кстати, тоже светловолосая. Интересно, почему Геннадий Ильич выбрал Вету? Будь я мужчиной, завела бы роман с девушкой, похожей на Афродиту.
Олимпиада Андреевна провела ладонью по снимку.
– Альбина Наметкина действительно выделялась на общем фоне. Мало того, что красавица, но еще ей повезло родиться в очень влиятельной семье, ее отец в советские годы был депутатом Верховного Совета. К ней Геннадий Ильич даже приблизиться боялся, ведь стоило ей намекнуть папочке о его домогательствах, и у ректора начались бы огромные неприятности. Нет, Геннадий не трогал Алю, всегда ее хвалил, ставил другим в пример и даже слегка заискивал перед ней.
