Дарья Донцова - Фанера Милосская
– Скажите, Мадина, не приходила ли в Голубкино женщина по имени Светлана? – задала я главный вопрос.
– Есть такая, у колодца живет, козьим молоком торгует. Но ты к ней не обращайся. Грязная очень, и коза у нее больная. Одна дачница отравилась, хотела в милицию жаловаться.
– Я о другой даме говорю, она из коттеджного поселка, который за полем стоит.
Мадина прищурилась.
– И чего ей в Голубкине делать?
– Не знаю, – призналась я, – просто спрашиваю. Очень надо выяснить, с какой целью она сюда ездила.
Мадина ткнула рукой в окно.
– Не слышала я ничего! Стой тут, пожалуйста, приехали.
Я помогла матери вытащить детей, машинально погладила по голове вертящуюся под ногами Сухелью и пошла к соседней избе, которая смотрелась очень убого на фоне добротного кирпичного дома Мадины.
Глава 24
– Куда прешь? – заорали с покосившейся терраски, едва я шагнула за калитку. – Ну обнаглел народ! Тут частная территория.
– Простите, мне нужен кто-нибудь из хозяев, – растерялась я.
– Ну здесь я, – слегка изменила тон баба, показавшаяся под навесом. – Чего надоть?
– Я из коттеджного поселка, того, что за полем.
– За молоком хозяева послали? Я не торгую.
– Нет, нет.
– Ваще ниче не продаю, – уперла руки в боки хозяйка. – Вали вон!
– Извините, не…
– Уматывай!
– Я хотела просто спросить! Неужели трудно ответить по-человечески?
Глаза хозяйки слегка потемнели.
– Че? По-человечески? Ты чеченку на машине привезла! Не желаю с тобой разговаривать.
– Думаю, Мадинка не чеченка. – Я решила хоть как-то продолжить разговор.
– Уж не москвичка ли? – заржала во все горло баба, обнажив гнилые черные зубы.
– Нет, вероятно, осетинка или аварка, на Кавказе много национальностей. И какая разница, в конце концов?
– Вот уж верно, – злобно выплюнула бабища. – Чебуреки они все! Вали к такой-то матери, раз ты с ними заодно!
Мне стало противно находиться в захламленном дворе рядом с грязной в прямом и переносном смысле бабой, и я, не попрощавшись с ней, вышла на улицу. Разве можно делать вывод о человеке на основании его национальности? Говорят, все русские пьют. Конечно, в России немало тех, кто дружит с бутылкой, но в нашей семье алкоголиков нет, и многие мои друзья пьют вино по праздникам. Говорят, все чеченцы террористы. Да, есть боевики и те, кто им помогает. Преступников следует сажать в тюрьму. Но при чем тут остальные люди? В нашем доме живут Бероевы – великолепные врачи, в свое время убежавшие из Владикавказа, сейчас они работают в больнице, спасли много жизней. Говорят, все азербайджанцы воры. Вероятно, встречаются среди выходцев из Баку нечистые на руку люди. Но мы уже много лет покупаем овощи и фрукты у приветливого Саши, и он ни разу не обманул нас даже на копейку. И разве среди русских, поляков, итальянцев, французов не бывает уголовников? Живи я в Голубкине, то постаралась бы подружиться с хозяйственной Мадиной, дети которой небогато, но чисто одеты, а от бабы, живущей в грязном дворе, предпочла бы держаться подальше.
– Тетя! – тихонечко прозвучало снизу. – Тетя на машине!
Я прогнала печальные мысли, глянула вниз и удивилась:
– Сухелья? Мама разрешила тебе одной выйти на улицу?
Смуглая ручонка вцепилась в мои джинсы.
– Тетя, – тихо сказала девочка, – вы хорошая.
– Спасибо, ты мне тоже понравилась.
– Подвезли маму. Больше никто не хотел.
– Наверное, остальные люди направлялись в другую сторону. – Я решила не лишать ребенка иллюзий.
– Нет, тетя. Они нас обзывают чебуреками!
Я присела и обняла Сухелью.
– Не следует повторять глупости. Тебе ведь неприятно это прозвище?
Сухелья кивнула.
– Не реагируй на него, – посоветовала я. – Если одноклассники начнут дразнить, не плачь, не показывай, что тебя задели их слова. Наоборот, смейся громче всех, отвечай: «Я не чебурек, а хачапури с сыром. Вы хачапури ели? Моя мама может вас угостить! Лепешка с сулугуни вкуснее чебурека, хоть и он неплох!» Очень скоро дети прекратят к тебе приставать. Привязываются лишь к тому, кто обижается.
– Вы про тетю спрашивали, что из поселка прибегала? – округлила черные глаза Сухелья.
– Ты видела ее? – обрадовалась я.
Девочка кивнула и ткнула пальцем в сторону стоящего чуть на отшибе небольшого домика интенсивно зеленого цвета.
– Она к Коле ходила, а потом перестала. Девочки говорят, она Кольке деньги платила. Поэтому бабы Нину презирают.
– Кого?
Сухелья поправила платок, постоянно сползавший с волос.
– Мне уже восемь лет, я большая!
– Конечно, милая, ты взрослая.
– Перешла в третий класс, – солидно заметила Сухелья. – Тут все думают, что Коля Нине изменял с той тетей, а Нина ради денег все терпела. Но это не так!
– А как? – заинтересовалась я.
Сухелья хитро улыбнулась.
– У Коли из гаража есть второй выезд прямо на дальнюю дорогу, и они с той тетей сразу уезжали. Нина ничего дома им не позволяла! Мама рассказывать не захотела, она никогда про чужих не говорит. Но вам же надо?
– Спасибо!
– Вы помогли нам – я вам, – подвела итог Сухелья. – Только маме не говорите.
– Не волнуйся, я умею держать рот на замке, – пообещала я.
– Если сейчас к Николаю пойдете, то Нины нет. Она на рынок уехала, цветами торговать, раньше ужина не вернется, – деловито сообщила Сухелья и, резко повернувшись, убежала.
Я, спотыкаясь о комья засохшей глины, подошла к резной калитке, толкнула ее и очутилась в небольшом, аккуратно прибранном дворе.
С первого взгляда стало ясно: хозяйство тут ведется железной рукой. Метлы, лопаты, грабли торчали в специальных подставках, тачка и несколько ведер стояли рядом. Особенно поразил меня пластмассовый держатель для полотенец, прикрепленный к внешней стене сарая, – на нем висели половые тряпки.
Не успела я восхититься невероятной чистоплотностью женщины, превратившей двор в картинку, как моей ступни коснулось что-то мягкое. Я опустила глаза и чуть не заорала – босоножки обнюхивал здоровенный лохматый пес ростом с крупного пони.
– Хорошая собачка, – заискивающе пробормотала я, – милая…
– Вы ко мне? – спросил мужчина лет сорока, выходя на крыльцо.
Я кивнула:
– Здравствуйте, Коля.
– Привет, – ответил хозяин.
– Вот, заглянула поговорить, – сказала я осторожно.
– Валяйте, – равнодушно прозвучало в ответ.
– Можете ее убрать?
– Кого? – удивился Николай.
– Собаку, – я ткнула пальцем в сторону монстра. – Я не могу определить породу, это алабай или азиатская овчарка? Милые животные, но, насколько мне известно, они не любят чужих.
Коля зевнул.
– Эта не тронет.
– Знаете, один раз меня цапнул симпатичный эрдельтерьер, а хозяин тоже уверял, что песик ласковый.
– Машка не злобничает, – перебил меня Коля.
– Странное имя для собаки, – удивилась я.
– Нормальное. Ваще-то она овца, – пояснил Коля и засмеялся.
– Ну и дура же я! Спутать овцу с собакой! – смутилась я.
– Ничего, – продолжал веселиться хозяин, – еще не такое случается. Эй, Маня, иди погуляй.
Животное подняло морду. Я вздохнула – действительно, овечка.
– Если дачу хотите снять, – по-прежнему приветливо продолжал Коля, – то мы не сдаем, места у нас мало. Могу посоветовать обратиться к Ереминым, у них специальная избушка для москвичей отстроена.
– Спасибо за совет, но я приехала с иной проблемой.
– Какой же?
– Мне сказали про вашу дружбу со Светланой Краминовой.
Николай моргнул раз, другой, третий, потом, абсолютно не изменившись в лице, предложил:
– Заходите, чего на дворе болтать.
Проводив меня в небольшую, до блеска вычищенную кухню, Николай опустился на стул и спросил:
– Чего вы хотите?
Я огляделась. Похоже, хозяин увлекается чтением. На столе чашка с недопитым чаем и раскрытая, перевернутая вверх обложкой толстая книга «Хиромантия от Алексея Звездного. Часть I».
– Вы дружили со Светланой?
– Которой? У нас их в деревне две, – прикинулся он идиотом.
– Речь идет о жене Краминова.
– Не знаком с ним.
– Охотно верю, но с супругой его вы встречались.
Николай зевнул.
– Некогда мне с бабами ля-ля разводить, дел по горло, я работаю.
– И кем?
– Столяром.
– А Светлана вам книжные полки заказывала? – гнула я свою линию.
Хозяин стукнул себя по коленям.
– Сказано уже – не видал я такую.
– Жена Павла Львовича Краминова сгорела, – сказала я.
В глазах Николая мелькнула тень.
– И где эта ваша баба жила? – опять прикинулся он дурачком. – Может, ближе к пруду? Хотя о пожаре у нас народ мигом узнает. Вы чего-то перепутали!
Я показала рукой в сторону зеленеющего за окошком леса.
– Вы дружили с женщиной из поселка, она приходила сюда через поле. Дома говорила, что отдыхает в садовом домике, а сама вылезала через шкаф и шла в Голубкино. Если сюда по дороге ехать, то путь составит километров семь-восемь, а напрямик и одного не будет. Ведь так?
