Дарья Донцова - Развесистая клюква Голливуда
Кристина, плохо понимая, что происходит, дождалась окончания работы, подстерегла начальника у лифта, села с ним в кабину и сказала:
— Большое спасибо!
Брунов потрепал сотрудницу по плечу:
— Ты милый человечек, заглядывай, если что надо!
Глава 23
Алексей так и не объявился. У Кристины потихоньку стали открываться глаза. Не один год она считала его самым близким человеком, но, оказывается, ничего о нем не знала. Где работает Леша? Вроде он говорил о каком-то НИИ. Когда Кристи попыталась выяснить, чем занимается любимый, тот ответил: «Я инженер на оборонном предприятии, нам запрещено беседовать на служебные темы». В гостях у Алексея Кристи не бывала, свое нежелание приглашать ее к себе он мотивировал просто: «Живу в коммуналке, у меня восемнадцать соседей, одна кухня и ванная. Кругом грязь, гвалт, скандалы, лучше уж я к тебе приеду». На вопросы о родителях, братьях-сестрах бывший офицер сухо отвечал: «Я сирота».
И, похоже, близких друзей у него не было. Во всяком случае, Кристина их не видела. Домашний и рабочий телефоны Алеши были ей неизвестны. «В наш НИИ, в целях безопасности, звонить нельзя, — растолковал Алексей, — в здании только внутренняя связь, городские телефоны есть лишь у директора и секретаря парткома. А дома меня не подзовут, соседи сволочи, еще нагрубят тебе».
И только сейчас Кристина поняла: Алексей не хотел впускать ее в свою жизнь, может, не так уж и сильно он любил спасенную немку. Окончательное прозрение случилось, когда Кристи на последней неделе беременности пошла в ломбард, чтобы продать кольцо-малинку. Как ни жаль, а приходилось расставаться с драгоценностью, требовались деньги.
Отстояв длинную очередь, Кристи положила перед оценщицей перстенек. Тетка взяла лупу, нацарапала сумму на бумажке и протянула сдатчице.
— Согласна? — равнодушно спросила она.
Кристина посмотрела на листок. Вместо цифр там были слова: «Здесь дадут копейки. Жди меня у метро. На вопрос о цене ответь: «Нет».
— Нет! — выпалила Кристи.
— Твое дело, — кивнула сотрудница ломбарда, выхватила из ее пальцев бумажку и разорвала, выкрикнув: — Следующий!
Около часа Кристина топталась в указанном месте. Наконец появилась приемщица.
— Тамара, — представилась она, — пошли вниз.
Сев на скамеечку на платформе, Тамара сказала:
— Ломбарду плевать на камни и работу, тебе заплатят только за металл, дадут две копейки. Вещь дорогая, у меня есть покупательница на такие штуки, известная актриса. Хочешь, поедем к ней? Можешь смело просить за колечко пятнадцать тысяч рублей. note 6
— Сколько? — ахнула Кристи, чей месячный заработок составлял сумму в двадцать пять раз меньше.
— Полторашку, — повторила Тома, — моих двадцать процентов. Не боись, актриса богатая, муж у нее академик, денег куры не клюют. Едем?
Ошалелая Кристина согласилась и была доставлена Тамарой в шикарную квартиру на улице Горького. Дива обитала совсем недалеко от ломбарда и встретила оценщицу как родную. Сделка заняла менее десяти минут.
— Беру! — воскликнула актриса, едва Кристи показала кольцо.
Деньги она вынесла сразу и небрежно сунула их Тамаре. Оценщица начала пересчитывать купюры, а Кристина, с трудом справляясь с волнением, сказала:
— Какое у вас ожерелье! Глаз не оторвать.
— Красота, да? — кокетливо прищурилась хозяйка. — Есть у меня человек, приносит интересные штуки, правда, пропал что-то! Уже год носа не кажет.
— Наверное, оно дорогое, — прошептала Кристи.
Актриса вставила сигарету в мундштук.
— Камни исключительной чистоты, работа старинная, подобное за сто рубликов не купишь.
— А сколько оно стоило? Пожалуйста, скажите, — взмолилась Кристина.
— Купить хотите? — засмеялась дама. — Не продам. И уж извините, у вас на него кошелька не хватит. Два года назад я отсчитала за колье шестьдесят тысяч, сейчас оно стоит дороже. Бриллианты с каждым годом вырастают в цене.
Получив от Тамары оговоренную сумму, Кристина побрела домой. Пронырливая оценщица оказалась честным человеком: она свела сдатчицу с покупателем, отсчитала свою часть гонорара и честно отдала остальные деньги Кристи. А вот Алексей, любимый, дорогой, родной, спаситель, оказался подлецом. Кристина сразу узнала свое ожерелье, ранее оно принадлежало матери Уны. Алексей продал его два года назад якобы за… шестьдесят рублей.
Через два месяца после рождения Тани Кристи вышла на работу. В те годы не давали большой декретный отпуск. Татьяну мать сдала в ясли на пятидневку, девочка постоянно болела, Кристине приходилось как-то выкручиваться, но она понимала, долго ей в издательстве не работать. Скоро Брунов уволит проблемную сотрудницу. Поэтому, когда Игорь Семенович позвал Кристину в свой кабинет, она пошла к начальнику в твердой уверенности, что сейчас услышит: «Пиши заявление об уходе по собственному желанию».
Но Брунов произнес иное:
— Как ты справляешься?
— Простите, — залепетала переводчица, — девочка постоянно простужается, кашляет.
— Ясли, — вздохнул начальник, — нянька не мать, откроет форточку и усвистит, одеялом детку не прикроет. Если ты намерена вырастить здорового ребенка, надо самой за ним следить.
— Мне нужно зарабатывать, — вздохнула Кристи.
Игорь Семенович кивнул:
— Конечно. У тебя непростая ситуация, но люди должны помогать друг другу. Хочешь перевестись в отдел художественного перевода? Там образовалась вакансия.
Кристи показалось, что она ослышалась. Издательство, где она служила, специализировалось на переводах и состояло из нескольких подразделений. Здесь готовили к печати всякие справочники, учебники, пособия, имелся штат толмачей, которых приглашали на переговоры, конференции, семинары, коих в Москве проводилось немерено. Кристина принадлежала к этой когорте, она просиживала дни в тесной каморке в компании с четырьмя коллегами, расшифровывала записи стенографистки, переводила речи выступавших немцев на русский язык и подготавливала к печати брошюры. В большинстве случаев они назывались «Материалы конференции. Речи и прения». Нудная, неинтересная, правда, прилично оплачиваемая работа.
Но в издательстве был еще один отдел, попасть в который Кристи даже не мечтала. Она знала, что туда берут исключительно по большому блату. Речь идет об отделе художественного перевода, штат которого состоял из пяти человек; они, кроме постоянного оклада, получали еще и гонорар за перевод на русский язык книг зарубежных прозаиков или поэтов. Вот эти переводчики жили словно в раю. Начнем с того, что никто не заставлял их приходить на службу в девять утра и уходить в шесть. Они трудились дома, в издательстве показывались в дни, когда брали или сдавали заказ. Очень часто литературные переводчики становились членами Союза писателей и переходили на другой уровень, получали бордовую книжечку с золотыми буквами «СП СССР» и приникали к роднику материальных благ, покупали по льготной цене путевки в Дома творчества на море и в Подмосковье, могли арендовать служебную дачу, пользовались книжной лавкой и поликлиникой писателей, посещали Дом литераторов, вращались на равных в среде творческого бомонда.
Очутиться среди избранных мог далеко не каждый переводчик, отдел художественного перевода был полностью укомплектован, расширять штатное расписание никто не собирался, и, как понимаете, со сладкого места никогда не увольнялись. Ставка освобождалась лишь после смерти кого-то из избранных, а они жили на удивление долго.
Неделю назад в издательство пришла весть о кончине старейшей «немки», девяностолетней Эммы Густавовны, и в коллективе начались волнения. Сотрудники ринулись в кабинет к Брунову. Пожалуй, лишь одна Кристи не проявляла инициативы, тихо корпела над брошюрами, понимая, что ей, одинокой матери, не примыкающей ни к одной коалиции внутри издательства, ничего не светит.
— Почему ты не пришла, не попросила должность? — ласково улыбался Игорь Семенович, которому явно доставляло удовольствие видеть растерянность Кристины. — Ты отлично владеешь языком, твой немецкий безупречен, и ты бывшая фронтовичка, была тяжело ранена!
Кристина не отвела взгляда. Несмотря на то что дочь Петера жила в России с 1945 года и освоила русский в полном объеме, у нее сохранился легкий акцент. Не совсем правильное произношение некоторых звуков она объясняла последствиями полученной в бою травмы. Кристина никому не рассказывала о том, как воевала, но в ее документах имелась пометка о ранении в челюсть, поэтому лишних вопросов ей не задавали. Алексей был подлец, вор, но документы он сделал Кристи замечательные. А Петер перед отправкой любимой дочери в Россию привел в дом врача, который разрезал под подбородком девушки кожу, а потом нарочно грубо зашил ее. Получился довольно большой шрам, который был отлично виден, когда Кристи задирала голову. И ни у кого не возникало сомнений, что Кристина Петровна перенесла тяжелое ранение, вот почему в ее речи звук «л» звучит как «в», а «р» и вовсе было странное.
