Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро!
— Расколоть? Меня?! Не глупи! Арни Олбрайт был таким же неумехой как и тот инструктор по дайвингу, которого ты мне подсунул.
— Если ты вернёшься к нему, он тебя утопит.
— Это одна из причин почему я не вернусь. Так вот, Арни Олбрайт. И расколоть меня! Он приходил каждый день.
— Потому что идти ему было некуда, как и тебе.
— Платные компаньоны не прерывают своих нанимателей. Он возвращался ко мне потому что в его маленьком сереньком мозге теплилась надежда что однажды он поднимется до одного со мной уровня. Так забавно было за ним наблюдать — косноязычный, с красным курносым носом в попытке найти остроумный ответ.
— И не находил.
— Могу заверить — да. Где бы он сейчас не был, вернулся в город, мне вот интересно — хоть иногда он вспоминает меня?
5
Дортмундер пришел на пять минут раньше, и Келп опоздал на cтолько же, все как обычно. Вообще-то Дортмундер знал, что загаженная квартирка Арни находится на втором этаже, и что окна не выходят на эту улицу, а смотрят на невзрачную вентиляционную шахту с обратной стороны. В любом случае здесь, на Западной 89-ой между Бродвеем и Вест-Энд Авеню он чувствовал себя словно на ладони — а вдруг Арни как-нибудь через окна другой квартиры выглянет и увидит, что Дортмундер торчит тут и вовсе не спешит к нему в гости?
И вот, наконец, появился Келп. Он шел по улице насвистывая, руки в карманах простеньких хлопковых штанов, в голубой футболке-поло с бледным рисунком пантеры на груди слева — видимо Анна Мари срезала лейбл производителя.
— Давно ждешь? — поинтересовался Келп.
— Нет, только что подошел, — решил не давать дружку повода позлорадствовать Дортмундер. — Пойдем.
Он повернулся уже к дому, но Келп возразил:
— Не хочешь сначала обсудить все?
— Что обсудить? — не понял Дортмундер.
— Ну, типа, каков план или цель нашего похода.
— Энди, он еще нам ничего не предложил. Мы обсудим все после того, как будет что обсуждать. Ты просто будь рядом. Пошли уже.
Дортмундер вновь двинулся к подъезду, и в этот раз последовал за ним. Первый этаж в доме занимал магазинчик, торгующий видео играми и увешанный сногсшибающими плакатами со сценами насилия и секса. Входом же в здание служил незаметный проход слева. Они протиснулись сквозь толпу, и Дортмундер нажал кнопку напротив замызганной карточки с фамилией Олбрайт. Затем, устало взглянул на зарешеченное отверстие динамика, уже зная что за этим последует.
— Дортмундер? — проскрипел динамик.
— Так точно, — желал бы он отрицать, но увы не мог, и отвратительный металлический лязг указал им, что дверь открыта. Внутри узкого коридорчика, замусоренного ветхими остатками макулатуры, была крутая лестница на второй этаж, где торчал и глазел на них Арни Олбрайт собственной персоной, изображая на лице гримасу, как он вероятно сам думал, похожую на радушную улыбку.
— Так, вы, значит, вдвоем, — приветствовал он их.
— Я так и знал, что он про меня и не думал! — пробурчал Келп, когда они поднялись на второй этаж. Дортмундер не удостоил его ответом.
Арни повернулся к открытой двери своей квартиры со словами:
— Ладно, заходите уже. Только на меня не пяльтесь, я все еще похож по цвету на армейские штаны.
По правде говоря, выглядел он даже хуже. Загар лег на белую Кожу истинного горожанина словно макияж, что делают покойникам в мертвецкой. Если вдруг кому интересно станет поглядеть как будет Арни Олбрайт выглядеть в гробу — то вот он шанс. Во всем остальном он не изменился — такой же седой, сварливый старик с носом, похожим на причудливый корень дерева. Одет он был в футболку с принтом кинофестиваля Сохо, ярко-голубые шорты и кожаные шлепанцы, видимо сделанные из того же дерева, что и его нос. Его квартирка с маленькими комнатками, небольшим количеством мебели и большими окнами с видом на вентиляционную шахту, в основном была декорирована его коллекцией календарей. Все стены украшали всевозможные январи разных лет вперемешку с длинноногими девушками, хрустальными ручьями, милыми котятами и классическими машинами. Среди них встречались и некомплекты, как называл их сам Арни — календари, начинавшиеся с июня или сентября.
— Садитесь за стол у окна. Только здесь не слышно этого запаха, — предложил им хозяин дома. Так что они уселись по разные стороны кухонного стола, заклеенного некомплектами, и Арни тоже придвинул стул для себя.
— Не так уж тут и воняет, Арни, — заявил Дортмундер.
— Здесь — нет. А ты бы в спальне понюхал! Давайте-ка я вам про свою реабилитацию расскажу.
— Конечно, если хочешь.
— Ты такое называешь предысторией, — пояснил ему Арни. — Я туда и поехал-то из-за того, что моя обожаемая родня вполне ясно дала понять, что альтернативой может быть только внезапная смерть. Уж поверьте, не то, чего пожелаешь ближнему своему.
— Жаль это слышать, — посочувствовал Дортмундер.
— Во-первых, там солнце, — и Арни безотчетно поскреб свою цвета сурового полотна руку. — Его прелести переоценивают. Смотреть на него невозможно, сбежать от него некуда и от него все чешется. Ну, я по крайней мере, чешусь. Еще там океан.
— Слышал, ты там на острове был, — вставил Келп.
— Был, прости Господи. Куда не пойдешь — десять футов и — бульк! Но, вот чего я никогда не понимал в океане… Вот вы думаете это вода, но это не вода.
Келп заинтересованно спросил:
— Не вода?
— Это выглядит как вода, звучит как вода. — Арни пригнулся к ним, и прошептал: — Это соль.
— Ну, конечно, это же соленая вода, — подтвердил Келп.
— Забудь про воду. Это соль! — Арни состроил рожу, отчего сделался еще страшней. — Фу! Не знаю, сколько мне надо было выдуть пива, чтобы избавиться от этого мерзкого привкуса во рту. Потом мне сказали, что, мол, не надо пить столько пива на солнце, что лучше выпить Маргариту. Я выпил Маргариту, а она тоже соленая! Издеваетесь?! Там все соленое. Можно сморщиться как мумия!
— Что-то долгая предыстория, Арни, — перебил его Дортмундер.
— Точно, — согласился Арни. — Я теперь не такой противный как раньше, зато болтаю больше. Это как, знаешь, когда дорвешься до радостей. Так вот о нашем объекте — имя объекта Престон Феавезер. Дортмундер повторил имя и сказал:
— Никогда о таком не слышал.
— Ну, он и не кинозвезда. Он венчурный инвестор. У него денег больше, чем на монетном дворе. Такой вложится в ваше новое дело, а когда все устаканится — эй, гляди-ка, а партнер-то твой куда богаче тебя! А на том курорте он по простой причине — прячется от адвокатов.
— Тех людей, кого надул? — спросил Келп.
— Типа того, — согласился Арни. — но не в бизнесе. Похоже, Престон женился на половине хорошеньких женщин Северной Америки, и они теперь сообща ему решили отомстить. Так что он спрятался на этом острове, и ждет, что они когда-нибудь остынут, что вряд ли. Но дело в том, что этот мудак еще противнее, чем я был раньше. Все его там ненавидят за его заносчивость, которую он и не скрывает, но у него же куча денег, так что все терпят. Он и мне пару раз нахамил, но мне-то что — как с гуся вода, еще один неприятный привкус, как тот океан и все. Но потом мне про его тутошнюю квартиру рассказали.
— Квартира, — задумчиво протянул Дортмундер. — Чувствую, мы добрались до сути.
— Так и есть, — согласился Арни. — У Престона Феавезера шикарный двойной пентхаус в здании на Пятой Авеню. Вид на парк, все дела. И в этой квартире он держит свою коллекцию картин, и испанское серебро и еще много всякого добра. Ну, вы в курсе, что меня-то как раз интересует такое добро, это ведь и есть основа наших взаимоотношений уже долгие годы. Так что я вернулся к этому парню. Зависал с ним; пил, и делал вид что пью; прикидывался, что его мелкие подколки достают меня; и всю дорогу узнавал подробности об этой квартире. Потому что, кажется, я знаю людей — это я про вас, ребята — которые заинтересовались бы в такой квартирке.
— Вполне возможно, — кивнул Дортмундер.
— Зависит от деталей. Как, например, вход и выход, — высказался Келп.
— Вот почему я с этим козлом и тусовался. У него есть парень, личный секретарь или помощник, или как они там называются, я не знаю, по имени Алан Пинклтон и он как раз довольно смышленый. Я пару раз даже подумал, что он раскусил меня, но вроде в итоге все оказалось нормально. И вот к моменту как я вызнал все, что хотел я понял — Престон, этот сукин сын, вылечил меня. Вы можете в такое поверить?
— Престон тебя вылечил? — недоверчиво переспросил Келп.
— Я за ним наблюдал. Видел людей окружающих его, как они на него реагировали и я вдруг осознал — точно так же раньше люди смотрели и на меня! Я, конечно, не был таким же мудаком как Престон, не делал больно намеренно и специально не насмехался над людьми, но все равно. И я сказал себе: «Я не хочу быть Престоном Феавезером! Даже случайно». Вот так я и выздоровел, и вернулся домой, и позвонил тебе, Джон Дортмундер, и вот такое мое предложение.
