Дэнни Кинг - Школа для негодяев
– Для особых детей, – поправила меня старушка.
– Я так и сказал: для уродов и дебилов.
– Что ж, Уэйн, если там сумеют тебе помочь, это хорошее место, – резюмировала Джинни и посмотрела на старика, ожидая одобрительного кивка. Старик одобрительно кивнул.
– Тебе легко говорить. Не тебя же туда загоняют, правда?
Центр внимания вновь сосредоточился на Джинни, и нам всем пришлось подождать, пока она тщательно прожует и проглотит маленький кусочек тоста, только что поднесенный ко рту.
– Помощь требуется не мне, Уэйн, – пожала плечами сестрица и положила в рот еще один микроскопический кусочек.
– Ну и не мне тоже! И вообще, блин, шли бы вы все куда подальше!
Старик влепил мне еще один подзатыльник и погрозил пальцем. На лице Джинни отразилась скорее печаль, чем укор, но это лишь сильнее меня разозлило.
– Уэйн, ты ведешь себя очень агрессивно. Научись сдерживать себя и хоть иногда слушать, что говорят другие, – возвестила Святая Джинни.
Двое зануд по обе стороны от нее едва не растаяли от гордости за дочь, а потом вновь состроили хмурые физиономии и посмотрели на меня. Чтоб мне лопнуть, если я любимый сын своих родителей!
И что там Джинни лепетала насчет «хоть иногда слушать, что говорят другие»? Да я всю жизнь только тем и занимался! «Иди спать. Не трогай это. Выходи оттуда. Сними это. Положи на место. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Не смотри на меня так. Иди туда. Иди сюда. Сделай это. Сделай то. Не делай этого. Не делай того. Почему ты никогда меня не слушаешь?» И так без конца.
Страшная чушь! Меня заставляли делать кучу совершено бессмысленных вещей, приказывали просто ради того, чтобы приказать:
«Надень пижаму и отправляйся спать».
«Но ведь еще светло! Все ребята играют на улице».
«Меня не волнует, что делают другие дети. Ты – мой ребенок, поэтому будь добр слушаться».
Пять минут спустя:
«Уэйн! УЭЙН! Что ты делаешь на улице в пижаме?! Марш домой и немедленно ложись в постель. Если мне придется звать тебя еще раз, получишь на орехи».
Иногда так:
«Убери локти со стола и прекрати кривляться. Ты сидишь за обедом, а не за завтраком».
И часто:
«Не чтокай, а попроси извинения!»
«Что?»
И еще чаще:
«Вытащи руки из карманов!»
С обычным добавлением:
«И прекрати пялиться на ту леди».
А порой так:
«Выключи телевизор. На сегодня вполне достаточно».
Увы, всю свою жизнь я, точно пони, ходил по кругу и без конца выполнял приказы любого, кто был выше и глупее меня.
Забавно, что Джинни относилась к таким вещам совершенно спокойно. Забавнее, однако, что над ее ухом зудели раз в десять меньше, чем над моим. Жуткая несправедли-вость!
А знаете, что самое обидное? Все мои поступки оценивались по стандарту, заданному Джинни. Сестрица подняла планку еще до того, как я надел свои первые штанишки. Что бы я ни совершил, Джинни уже делала это прежде и лучше меня – либо, наоборот, мне указывали, что «Джинни никогда так не поступила бы». Разумеется, не поступила бы, но какое это имеет значение?
Вы, наверное, решите, что, имея такую умную, послушную и милую дочь, мои родители проявляли снисхождение к своему, мягко говоря, невыдающемуся, упрямому и грубому младшему сыночку, да? Как бы не так! Наоборот, со мной обращались строже, чем с большинством сверстников, которым, в отличие от меня, не надо было тянуться к недосягаемым высотам, подражая идеалу. Скажете, это справедливо? По-моему, нет. Ужасно, чудовищно несправедливо.
Последний тому пример – Мидлсбро.
– Я не веду себя агрессивно! – рявкнул я на сестрицу. – И не обязан никого слушать. Ненавижу вас всех! И еще – знаешь, что? Я видел каток, где…
Высказаться до конца я не успел, так как в этот момент через прорезь почтового ящика на пол упало несколько писем. Джинни с готовностью вскочила из-за стола, чтобы поднять их. Как обычно.
– Извещение от кредитной компании, макулатура, счет за телефон, опять макулатура, письмо для Джинни от друга по переписке, – комментировал старик, просматривая почту.
Я сидел, подперев ладонями подбородок, и изо всех сил старался не завыть от скуки.
– Опять какая-то ерунда… О, каталог товаров для дома
«Уикс»! Полистаю позже. Еще макулатура… А это что? «Школа Гафин для трудновоспитуемых подростков»… Письмо из Лондона?
– Из Лондона? – в один голос переспросили мамаша и Джинни.
Я поднял голову и сделал охотничью стойку. Папаша вооружился ножом для бумаг, выполненным в форме миниатюрного самурайского меча.
– Из Лондона, хм-м… – пробурчал он.
Уважаемые мистер и миссис Банстед!
Сообщаем, что школа Гафин для трудновоспитуемых подростков имеет возможность принять вашего сына Уэйна в число учеников. Начало учебного года – 15 августа. Мы специализируемся на коррекции поведения трудных подростков и уже много лет добиваемся высоких результатов. Особо отметим, что все наши воспитатели – бывшие выпускники школы Гафин, знающие проблемы молодежи гораздо глубже, нежели преподаватели обычных школ, – прочитал мой старикан.
Это заведение показалось мне еще гаже, чем Мидлсбро: я представил, как кучка слюнявых педиков заставляет нас изливать душу друг перед дружкой.
Наша школа – самое маленькое учреждение подобного типа в стране. Одновременно в школе обучается не более двадцати человек, что позволяет уделять больше времени и внимания каждому подростку.
Вероятно, вам предлагали места и в других учебных заведениях, однако еще раз хотим обратить ваше внимание на тот факт, что мы специализируемся на перевоспитании проблемных подростков и выбрали вашего сына из более чем пятисот кандидатур, поскольку искренне убеждены, что сможем помочь Уэйну изменить его жизнь к лучшему.
Школа Гафин финансируется из частных фондов, а также имеет поддержку со стороны государства, поэтому обучение совершенно бесплатное. Среди прочего, у нас не практикуются так называемые «скрытые» виды платежей, о необходимости которых в большинстве учебных заведений вам сообщат лишь после того, как вы запишете туда своего ребенка. С нетерпением ожидаем встречи с вами и особенно с Ушном.
С уважением, Джон Грегсон, директор.– Что еще за скрытые платежи?—всполошилась мамаа. – В Мидлсбро ни о чем подобном не говорили!
– Пожалуй, я позвоню этому мистеру Грегсону, – объявил папаша и пошлепал к телефону.
– Но ведь мы уже оформили бумаги Уэйна вМидлсбро, – напомнила родительница.
– Если местные умники решили выбить из меня лишние денежки, этот номер у них не пройдет!
– Кроме того, если Гафин – лучшая школа в стране, Уэйна стоило бы туда записать, – подала голос сестрица.
– Что? А, ну да, конечно, – согласился папаша.
– А мое мнение кого-нибудь интересует? – наконец не выдержал я, на что последовало единодушное:
– Нет!
3. Маневры Грегсона
Три дня спустя я сидел перед кабинетом Джона Грегсона (верней, мистера Грегсона, как мне было велено его называть) и развязно болтал ногами, чтобы подействовать на нервы сидящей напротив секретарше, пока старый козел, в чьем доме я жил, общался с самим мистером Какашкой.
Не знаю точно, что там лепил папаша, наверняка что-нибудь вроде: «Не стесняйтесь лупить этого засранца, мы не станем поднимать шума», а Грегсон предпринимал попытки изучить генофонд семейки Банстед с обеих сторон. – Конфетку хочешь? – секретарша устремила на меня ледяной взгляд»
– Ага, кидайте.
– Прекрати раскачивать ногами и получишь конфету, – предложила она сделку.
– Не пойдет, – ухмыльнулся я и продолжил свою забаву, довольный тем, что сумел вызвать раздражение секретарши.
- А если я покажу тебе грудь, прекратишь?
Мои ноги замерли в воздухе.
-Чего?
Несколько секунд я молча таращился на тетеньку за столом, в то время как мой мозг проводил скоростную проверку системы на предмет исправности слуха, но прежде чем я успел что-либо ответить, дверь в кабинет открылась, и выкатились мои предки, не переставая пожимать руку Грегсону.
– Отлично, отлично,– как заведенный, повторял отец.
– Было очень приятно познакомиться, – вторила ему мамаша.
Я, однако, в этот обмен любезностями особо не вникал, поскольку в полном смятении продолжал глазеть на секретаршу и ее бюст.
– Если вы согласитесь подождать минутку, пока я поговорю с У эй ном, мисс Говард непременно предложит вам чаю.
Не так ли, мисс Говард?
Мисс Говард встала и грациозно обогнула стол, чтобы выполнить распоряжение, а Грегсон пальцем поманил меня к себе в кабинет.
– Согласен, Уэйн?
– Лично я – да, даже если вы против, – двусмысленно отозвался я, и мисс Говард одарила меня короткой улыбкой, после чего развернулась на каблуках и вышла за чайником.
