Юлия Чернова - Павильон Зеленого Солнца
— Час танца, — сказал Эндо. — Идемте.
Элен ожидала, что Эндо будет танцевать с Патрицией, но он предпочел отступить на несколько шагов и двигаться самостоятельно. Патриция как будто не удивилась и подошла к совершенно незнакомым молодому человеку и девушке, доброжелательно ей улыбавшимся. Оглянулась, приглашая Элен. Но та неожиданно для себя оказалась вовлеченной в цепочку. За одну руку ее держал сморщенный старичок, выступавший степенно и важно. За другую — мальчишка лет четырнадцати, весь клокотавший от переизбытка сил. Конец цепочки терялся где-то вдали. Элен вместе со всеми совершала медленные шаги и повороты. Это было абсолютно новое ощущение. Пожалуй, она находила особенную прелесть в том, что по обе стороны от нее — не Эндо с Патрицией, а чужие люди, на время сделавшиеся близкими и родными. Было приятно, что их так много.
Во время одного из поворотов Элен увидела Патрицию, кружившуюся рядом с молодыми людьми. Затем на глаза ей попался Эндо, и Элен отметила, какие гибкие и вкрадчивые у него движения.
Музыка смолкла. Где-то в темноте, у гранитного парапета плескались волны. Наверное, еще минуту люди на набережной стояли не двигаясь. Потом начали расходиться. Ощутив, что уже никто не держит ее за руки, Элен испытала какое-то сиротское чувство. Почти в тот же миг к ней подошли Патриция с Эндо.
— Нам пора возвращаться в отель, — категорически заявила Элен.
— Уже? — опешила Патриция.
— Да, я устала. Мы сегодня много ходили.
Патриция тихонько хмыкнула, зная способности Элен: не спать трое суток, днем совершать восхождения в горы, а ночи напролет танцевать.
Элен заметила, что только Патриция огорчена предстоящей разлукой. Эндо вежливо и бесстрастно повернул к центру города. Они шли по опустевшей набережной, и Патриция торопливо расспрашивала, не составляется ли новая археологическая экспедиция, и не собирается ли Эндо принять в ней участие, и нельзя ли ей присоединиться?
«Как мило, — подумала Элен, — сперва зазвать меня в эту страну, потом оставить в одиночестве».
Эндо улыбнулся самым приятным образом.
— Лучше спросите профессора Шеня. Могу дать его телефон.
Патриция достала из сумочки блокнот и ручку, под диктовку Эндо записала номер.
— Значит, вы сами никуда… — начала Патриция.
— К сожалению, я ухожу в плавание, — перебил Эндо.
Элен проявила присущую женщинам логику. Минуту назад она сердилась потому, что Эндо мог увезти Патрицию. Теперь негодовала из-за того, что он не собирался ее увозить.
— В плавание? — еле слышно произнесла Патриция. — Надолго?
— На полгода.
— Когда? — с замиранием сердца спросила Патриция.
— Завтра.
Элен почувствовала, что готова его убить. Не сомневалась — Патриция расстроится до слез.
Патриция тихонько вздохнула, потом дружески протянула руку Эндо и приветливо сказала:
— Как хорошо, что мы встретились сегодня.
Эндо ответил сердечной улыбкой. Элен предпочла бы улыбку сожаления.
Как Патриция ни замедляла шаги, а набережная все-таки закончилась. Эндо остановил такси — поступок, требующий в Тайане особой сноровки. Патриция взглянула благодарно, Элен уже ничто не могло смягчить. Эндо усадил их в машину, сообщил водителю название отеля.
— Мы собираемся оттуда съехать, — предупредила Патриция, продолжавшая неизвестно на что надеяться.
Эндо выказал некоторый интерес:
— Куда?
— Не знаем.
Эндо не обеспокоился:
— Оставьте адрес в отеле. Если через полгода вы все еще будете в Тайане, я навещу вас.
Вместо ответа Элен захлопнула дверцу автомобиля. Патриция, торопливо высунувшись в окно, крикнула:
— Благополучного плавания!
Эндо прощально взмахнул рукой, повернулся и зашагал прочь, не считая нужным провожать взглядом удаляющийся автомобиль.
Элен широко раскрыла глаза. По коридору отеля двигался букет. Выступал не спеша, с чувством собственного достоинства, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Приветливо кивали хризантемы, пламенели георгины, колыхались головки осенних тайанских роз. У букета было четыре ноги. Правда, они никак не могли попасть в такт друг другу. Одной паре все время приходилось либо удваивать шаг, либо мелко семенить, подлаживаясь ко второй. Букет подплыл к двери номера Патриции и принялся стучать. Ногами. Патриция медлила открыть, и букет неожиданно начал разваливаться. Из глубины его послышались негодующие голоса. Обладатели букета не успели выяснить, кто виноват. Дверь отворилась, и на Патрицию обрушился цветочный дождь. Остатки букета втянулись в номер, дверь захлопнулась. Элен бегом преодолела расстояние, отделявшее ее от двери. Вошла.
По ковру на четвереньках, собирая упавшие цветы, ползали трое. Тайанцы, одетые как братья-близнецы — в свитера и потертые джинсы, и Патриция — в точно таком же наряде. Видно, она тщательно подготовилась ко встрече со старыми друзьями. Вырядилась так безобразно, что могла не бояться поставить своих приятелей в неловкое положение.
— Познакомься, — сказала Патриция. — Комито Сэй и Тои Хонте. Профессор Шень был так любезен, что дал мне их телефоны. А это Элен, я вам о ней рассказывала.
Элен с удовольствием отметила, что Патриция говорила не по-тайански, а по-французски.
Мужчины встали на ноги и поклонились. При том, что на них были одинаковые свитера и джинсы, Элен затруднилась бы представить двух тайанийцев, столь мало друг на друга похожих. Комито выделялся светлым цветом кожи. Тои загорел до черноты. У Комито волосы выбивались из-под темно-синей кепки (похожую Элен видела на Эндо). Тои был коротко подстрижен. Комито улыбался широко, от уха до уха. Тои — скорее затаенно, смущенный и тем, как произошло вручение цветов, и тем, что его застигли ползающим на четвереньках. Взгляд Комито был рассеянным, как у человека, погруженного в свои мысли. Тои, напротив, смотрел пристально, даже пронзительно — вряд ли от его внимания могло что-нибудь ускользнуть.
Комито с Патрицией восстановили букет и утвердили его в огромной напольной вазе. (Как уверяла Патриция, ваза делалась на вкус иностранцев, а потому Элен стеснялась вслух признать, что находит ее восхитительной. Края вазы расходились лепестками и были окрашены в нежно-розовый тон, подобно лепесткам лотоса. По горлышку вился узор в виде причудливо меняющихся облаков; ниже начинались рельефы: цапли меж высоких цветов ириса.)
Тои занялся поиском удобного места для Элен. Осведомился, желает она сидеть в кресле или на стуле? В кресле, наверное, ей будет удобнее. И не задернуть ли штору, чтобы солнце не било в глаза? И не отодвинуть ли вазу, чтобы не обеспокоил слишком крепкий аромат цветов?
Элен благосклонно заняла предложенное кресло, разрешила задернуть штору и позволила вазе остаться на прежнем месте.
— Вчера вы сказали, что хотите уехать. Уже решили куда? — обратился Комито к Патриции.
— Честно говоря, по цене нам подошел только один дом. — Патриция развернула крупномасштабную карту, ткнула пальцем. — Здесь. Больше всего меня прельстило то, что дом расположен неподалеку от Павильона Зеленого Солнца.
Тои даже привстал.
— От Павильона Зеленого Солнца?! И вы… вы согласились?!
— А что такое? — встревожилась Элен.
— Отправиться в эту… — Тои не находил слов. — В эту глушь!
Элен жалобно вздохнула — наконец-то нашла сочувствующего. Обернулась к Комито, надеясь обрести поддержку и в нем. Комито вознегодовал:
— Как можно называть глушью место, где томилась в изгнании госпожа Ота?
— Госпожа Ота томилась, так теперь еще должны томиться две очаровательные женщины? — перебил Тои.
— Напротив. Они будут наслаждаться, взирая…
— На руины, — подхватил Тои. — Не уверен, что это доставит им удовольствие.
Элен всерьез обеспокоилась.
— Там что, ничего нет, кроме руин?
— А что тебе еще нужно? — удивилась Патриция. — Руины создают настроение.
— Мрачное, — констатировала Элен.
— Нет. Поэтическое и…
— Унылое.
— Нет. Возвышенное и…
— Безнадежное.
— Нет. Превосходное! — упорствовала Патриция.
— Мы с вами остались в меньшинстве, — заключила Элен, обращаясь к Тои.
— По-моему, голоса разделились поровну, — возразил тот.
— Не забывайте, на их стороне агент, всучивший нам эту хижину.
Элен достала из сумочки цветную фотографию, показала Тои.
— Наше будущее жилище. Чувствуется разница, да? — Она выразительно обвела взглядом комнату, уделив особое внимание стенам, обитым знаменитым тайанским шелком — на золотом фоне распустили великолепные хвосты павлины.
— Выглядит очень ветхим, — заметил Тои, возвращая фотографию. — На вашем месте я бы ни за что не поехал.
Патриция, возмущенная не меньше Комито, громко заявила:
