Нина Васина - Женщина— апельсин
Ева влетела в свой кабинет злая, лицо ее горело. Не закрывая дверь, она стала стучать кулаком в стену. За стеной был кабинет Николаева. Ева забылась, засмотрелась в мокрое окно на прозрачные струйки дождя. Из кабинета Николаева пришел молодой испуганный опер и смотрел на нее, приоткрыв рот. Ева почувствовала его взгляд, повернулась, продолжая стучать в стену.
— Разрешите доложить… Майор Николаев просил передать вам… Он на выезде… Он хочет взять Кота.
Ева потерла с досадой руку.
— А тебя не взяли?
— Я — стажер… Я просился, но майор Николаев сказал непременно вас дождаться и передать. Он у кафе… Этого… как его…
— «Рябинушка». Тренируй память, стажер… Что-нибудь еще? — Ева торопилась, не попадая в рукава куртки.
— Там это… Китаец. И ни слова не понимает по-русски.
— А… Это Коля. Испугался? — усмехнулась Ева, вытолкала опера, заперла кабинет. — Пошли, я его научу русскому языку… Или тебя — китайскому.
В кабинете Николаева сидел безобразный китаец. У него не было одного глаза, уродливый шрам пульсировал ввалившейся звездочкой. Китаец нервничал.
Ева привычно окинула взглядом запоры на шкафах с документами. Стол Николаева был пуст.
— Тебе, опер, три с минусом — не оставляй никого и никогда одного в рабочем кабинете, а тебе, — она ткнула пальцем в китайца, — три минуты, чтобы вспомнить русский, я очень спешу.
— Не понимать. — Китаец лихо улыбнулся, демонстрируя огромные металлические зубы.
— Как хочешь. Выметайся отсюда, это понимать? — Ева провела рукой под столом Николаева, под выдвижными ящиками. Здесь Николаев держал заначку. Пистолета не было, значит, Николаев «припрятал малыша», как он сам выражался, у лодыжки. А вдруг китаец?.. — Руки!
Китаец мгновенно вскинул руки и перестал улыбаться.
— Во дает, а говорил, не понимает! — Опер качал головой.
Ева пробежалась по телу китайца, стукнула по коленкам, и тот быстро раздвинул ноги. На лице у него ничего не отражалось.
— Коля… Коля-Коля, Николаша.
— Николяша… — радостно закивал головой китаец.
— Мне некогда, Коля, понимаешь? Видишь опера? Он ничего не понимает, ты ему все расскажи, он просто запишет и слово в слово передаст Николаеву, а то тебя, Коля, завтра пристрелят, чего доброго.
— Хорошо, — сказал Коля.
— Слушай, опер, — Ева заторопилась, — напиши слово в слово, что скажет Коля, потом засунь эту бумажку в укромное место и никому, кроме Николаева, не показывай. Есть такая веселая компания китайцев, она переправляет своих через нашу страну в Европу, Коля делает паспорта и прячет неожиданно умерших, но вообще он ничего себе, понял? Что тебе приказал Николаев?
— На телефоне сидеть.
— Сиди. Только поаккуратней, не сломай аппарат.
Ева рванула со стоянки, веером рассекая на асфальте дождь. Держа руль одной рукой, она открыла «бардачок» и достала небольшой узкий нож. Несколько раз опробовала, как вылетает лезвие при резком движении ладони сверху вниз. Запрятала его в специальный длинный кармашек в рукаве у самого манжета. На светофоре она подумала несколько секунд и решила надеть бронежилет. Когда она судорожно стягивала через голову рубашку, в окно машины постучали. Интеллигентный очкарик прикрывал голову от дождя кожаной папкой. Ева опустила стекло, очкарик уставился на ее нижнюю весьма откровенную маечку с кружевами.
— По… жалуйста, подвезите во Внуково, понимаете, вопрос жизни и смерти.
— В аэропорт не могу, а до кольца подброшу. — Ева рванула с места, не заботясь о том, закрыл ли он дверцу, очкарик завалился на заднем сиденье.
— Подай мне жилет.
— Простите… — Он беспомощно смотрел на нее запотевшими стеклами.
— Рядом с тобой лежит бронежилет, дай его мне.
— А, простите… минуточку… Пожалуйста…
— Отлично… Там еще кобура и патроны.
— Что, дело так серьезно?
— Ты же сам сказал что-то о жизни и смерти.
Ева бросала машину из ряда в ряд, очкарик падал на заднем сиденье.
— Нет, вы поняли меня буквально, понимаете… Она меня не простит, если я ее не встречу.
— Выметайся сейчас, пока красный свет, и не говори больше так конкретно.
— С радостью… спасибо вам…
Он действительно вылетел из машины гораздо быстрее, чем садился, и с большой радостью.
Ева затормозила с визгом. За поворотом было кафе «Рябинушка». Ева увидела несколько милицейских машин с мигалками и поняла, что есть проблемы.
Николаев сидел у одной из машин и грыз ноготь на большом пальце. Большое окно в кафе было разбито. Сквозняк вытаскивал наружу занавеску и мочил ее под дождем. На улице у кафе стояли два пластмассовых столика со стульями. На столах остались высокие стаканы с трубочками и бумажные тарелки.
— Ты что тут собрал столько народу и мокнешь под дождем? — Ева тоже пригнулась, стараясь на поднимать голову над машиной. — Что, хреново?
— Кот заложника взял, теперь машину требует. Влепят мне строгача. На задержание пошел в людном месте… Да ни души не было в этом людном месте! Дождь льет, зараза. Только этот пьяный в стельку… командировочный не-Рысь… И Кот. Я к нему подошел уже совсем близко, он за столиком сидел… вон там, под зонтом… А тут как на грех вылетели две кукушки. — Николаев махнул рукой в сторону милицейских мигалок. — Вот придурки, пепси-колу примчались пить… Ну, Кот, конечно, давай по ним палить, эти — по нему… Он забежал в кафе, а там в недобрую годину кто-то дождь пережидал.
С мокрых волос Николаева стекали на лицо прозрачные струйки.
— Ты на машине? — Он смотрел на нее щурясь, сгоняя воду с ресниц.
— Что-нибудь придумаем. Ева, пригнувшись, перебежала к милицейской машине. Два гаишника весел о курили впереди.
— Ну-ка, мальчики, подайте малым ходом назад, прикройте меня до поворота.
— Еще и баба тут… — Один из милиционеров покачал головой, но машину завел. — Это что за задержание такое, нигде по сводкам нет, слава Богу, дождь льет, а как хорошая погода, тут бы уже полгорода собралось смотреть представление! Оцепление делают сначала, оцепление!
Ева быстро шла рядом с машиной, спрятавшись за нее. В туфлях хлюпала вода. После поворота Ева выпрямилась и побежала к своей машине.
В машине она судорожно стянула с себя форменный пиджак и надела свой, в крупную черно-белую клетку. От кобуры тоже пришлось отказаться — она не пряталась под ее пиджаком. Ева выдохнула, задержала вздох, пока не пошли синие круги перед глазами, вздохнула, с удовольствием, — вздох получился вкусный, успокаивающий. Поудобней приладила пистолет рукояткой вверх в пояс юбки.
Она подъехала к самым дверям кафе, прилегла, осторожно оглядывая окна. Подумала и сняла туфли на каблуках. Открыла дверцу машины.
— Дяденька!.. — крикнула Ева, не выпрямляясь. — Дяденька, где вы… Я машину привезла!
Тишина.
Выпрямился Николаев, поднял руки.
— Кот! Я достал тебе машину! Не вздумай дурить, за рулем женщина!
Дверь кафе открылась. В проеме показался совершенно пьяный пожилой мужчина с растрепавшимся оселедцем на продолговатой лысине. Его обхватывал одной рукой невысокого роста молодой парень с застывшим напряженным выражением лица. Он выглядывал из-за плеча пьяного цепко и осторожно.
— Дяденька… — Ева поднялась, прижала руки к горлу. — Дяденька, не стреляйте. Кот посмотрел на нее отрешенно:
— Пошла вон.
Ева вылезла из машины на дорогу.
— Подойди, чтоб я видел.
Ева обошла машину, все так же прижимая руки к горлу, и топталась в луже, переступая ногами в колготках. Кот посмотрел на ее ноги и немного расслабился.
— Быстро к стене! — Он махнул головой в сторону кафе.
— Ой, дяденька… сейчас. — Ева медленно пошла к разбитому окну. — Не стреляйте.
Николаев, сцепив зубы, смотрел на Еву. Он судорожно прикидывал, будет ли Кот затаскивать пьяного в машину. Кот, похоже, думал о том же, но заметил слабую попытку Николаева опустить правую руку.
— Стоять! — закричал Кот, дернув заложника. Пьяный повис на его руке тяжело и неподвижно. Ева уже стояла почти сзади Кота, она видела, как дрожит его левая рука с оружием. Ева скорей почувствовала, чем осознала, что Кот сейчас выбросит пьяного, и в момент разворота его тела, когда он рывком правой руки отбрасывал заложника, успела приподнять борт модного пиджачка, выхватить из-за пояса юбки пистолет и прострелить Коту левую ладонь.
Из машины Николаева вывалились два бравых оперативника и побежали по лужам к прыгающему на одном месте и подвывающему Коту. Ева подтолкнула к ним по асфальту револьвер и села к себе за руль. Николаев заглянул в открытую дверцу, он тяжело дышал и был насквозь мокрый.
— Спасибо. Учту… Пить охота. — Он отвернулся, наблюдая, как оперативники скручивают назад руки Коту.
— Хочешь апельсин? — спросила Ева.
Четверг, 17 сентября, вечер
В управление они ввалились мокрые, Ева несла в руках туфли и свой китель. Они смерчем пронеслись по длинным коридорам с тем заразительным азартом собственного достоинства, от которого быстро расступаются в стороны все, кто попадается навстречу.
