Людмила Ситникова - Ядовитые стрелы Амура
– То есть?
– Бросила она его, надоел ей паренек.
– Осокин уверяет меня в обратном.
– Он может уверять тебя в чем угодно, а я рассказываю как есть. Он, кажись, не так давно ногу сломал.
– Верно.
– Вот Валюха и посчитала, что пора ставить жирную точку в явно нездоровых отношениях. Купила новую сим-карту и забыла Дена как кошмарный сон.
Выходит, она, Ката, была права, ее догадки подтвердились. Эх, и трудно же будет сказать правду Осокину.
– Должна заметить, что твоя подруга поступила подло. Ден сидит в неведении, переживает, а она, видите ли, решила поставить точку.
– Меня это не касается, я Вальке не указ.
– Почему Сабурова месяц в институте не появляется?
– А я откуда знаю?
– Вы же подруги.
– Валюха у нас девушка общительная, у нее подруг – вагон и маленькая тележка. Последний раз мы перезванивались перед майскими праздниками. Валюха крутила амуры с каким-то парнишей. Сейчас, наверное, они развлекаются на полную катушку, забив и на учебу, и на все на свете.
Копейкина постукивала пальцами по столешнице.
– И все-таки, Люд, поделись адресом Сабуровой.
– Ты решила довести дело до конца? Одобряю. Если больше нечем заняться, почему бы по городу не покататься. Бумага, ручка есть?
– Да.
– Тогда пиши.
Продиктовав адрес, Людмила прищурила глаза.
– А ты не врешь, что тебя Ден попросил Вальку разыскать?
– А какой мне смысл врать?
– Кто тебя знает, вдруг ты вовсе не его знакомая, а… скажем, жена или любовница того типа, с кем сейчас крутит Валюха.
– У тебя богатое воображение.
– Точняк. Мне бы книги писать, а я вот на экономиста учусь, – и девушка отправила в рот сочную котлету.
Решив, что разговор себя исчерпал, Копейкина поспешила откланяться.
Необходимо завершить начатое и лично переговорить с Сабуровой. Пусть Валентина сама скажет, что Ден ей больше не нужен. По крайней мере, тогда Катка с чистой совестью сможет заявить парню, что эта девица не стоит даже его мизинца.
Запрыгнув в «Фиат», Катарина порулила на улицу Восьмого марта. За те полчаса, которые они с Людмилой провели в столовой, над столицей пролился настоящий ливень. Вследствие чего на дорогах образовались многочисленные заторы.
Из-за ненавистных пробок до дома Сабуровой Катка добиралась около двух часов. Подъехать к нужному подъезду не представлялось возможным – во дворе велись аварийные работы, а посему между четвертым и пятым подъездами была вырыта широкая канава.
Выпорхнув из «Фиата», Катарина умудрилась наступить в лужу. Впрочем, неудивительно, было бы намного неправдоподобней, если бы госпожа Копейкина дотопала до лифта в девственно чистой обуви. Хотя о лифте говорить рано… Чтобы до него добраться, необходимо миновать вышеупомянутую канаву. А как, спрашивается, это сделать, если она берет начало от детсадовского забора и заканчивается в пятидесяти сантиметрах от фундамента двенадцатиэтажной башни. Правда, над ней сооружен хлипкий мостик – три доски, перекинутые через глубокий, заполненный мутной водой ров с оголенными трубами. Но ступить на мостик отважится, пожалуй, лишь эквилибрист или воздушный гимнаст.
Миниатюрная бабулька, решившая после дождичка выйти на улицу, старательно протирала мокрую скамейку куском белой ткани.
– Извините, – Копейкина подошла к пенсионерке.
– Да, дочка, – бойко откликнулась старушенция.
– Я смотрю, у вас здесь ремонт полным ходом идет.
– Не говори, лапа, четвертую неделю маемся. Весь двор ироды перекопали. Ни пройти ни проехать. А шуму от них сколько, шуму. С утра до ночи долбят и долбят, телевизор на полную громкость включаешь, а все равно ничего не слышно.
– Как к четвертому подъезду пробраться? Мосток, если честно, доверия не вызывает.
– Так этот мосток не для простых пешеходов. Строители по нему шастают. Территория-то огорожена… – бабулька пригляделась. – Вот паразиты! Опять детвора ленту сняла. Чтоб им, малохольным, пусто было. По доскам только самоубийца пройдет или пацаны наши, все остальные в обход чапают. И ты ступай. Вокруг дома обойди, не пожалей времечка. Правда, за домом тоже копают, – добавила пенсионерка.
– И как быть?
– Ты через двор семнадцатого топай. Сейчас за угол завернешь, увидишь школу… туда не ходи, поворачивай направо. Пересеки стадион и смело шуруй вдоль семнадцатого, аккурат на ту сторону выйдешь, – бабулька наконец закончила обтирать скамью и водрузила свое худенькое тело на желто-зеленое «место сплетен».
Катка потопталась у канавы. Маршрут, продиктованный старушенцией, в восторг ее не привел. Тащиться куда-то, пересечь что-то… нет уж, спасибо. Заветный подъезд находился в двадцати метрах, и Ката решила рискнуть. В конце концов, если рабочие и пацаны спокойно прохаживаются по мостику, то почему ее скромной персоне не удастся это сделать? Весит Катка не так уж и много – доски под ней не проломятся.
– Меньше слов, больше дела.
Стараясь не смотреть вниз, Катарина ступила на широкую доску. Один шаг, второй, третий… В принципе ничего страшного – плевое дело. На середине пути Ката уже была готова громогласно провозгласить себя непризнанной акробаткой, как вдруг ее сумочка, соскочив с плеча, плюхнулась в вязкую жижу. Вскрикнув, Ката пошатнулась и… последовав за сумкой, мешком свалилась вниз.
Приземлилась Копейкина удачно, конечно, если в данном случае можно говорить об удаче. Но везение состояло уже в том, что ее лицо соприкоснулось всего-навсего с противной грязью, а не «поцеловалось» с толстой трубой, проходившей в метре от места падения.
Бывшие секунду назад синими джинсы и блузка превратились в жалкое подобие одежды, причем приобрели цвет детской неожиданности. Катарина сидела в глиняной каше, ища глазами свалившуюся с правой ноги туфлю, одновременно с этим собираясь вот-вот расплакаться.
Ну почему, почему именно с ней это случилось?
Размазывая по лицу грязь, Копейкина разревелась.
Над канавой наклонилась головка в цветастом платочке.
– Господи Иисусе, – запричитала бабулька. – Страхи-то какие.
Затем пенсионерка задала самый «умный» вопрос из всех возможных в подобной ситуации:
– Ты упала, милая?
– Да, – сквозь рыдания ответила Ката.
Бабушка озвучила второй вопрос под стать первому:
– Вылезать планируешь, касатка?
– Хотелось бы.
– А ты случаем нам трубу не проломила?
«Замечательно. Вместо того чтобы поинтересоваться моим самочувствием, бабка спрашивает о трубе».
– Помогите мне выбраться отсюда, – взмолилась Копейкина.
– Да как же я помогу, ласточка? Ты погодь, сердешная, я сейчас Филипповне звякну.
Полагая, что с помощью неизвестной Филипповны она вылезет из канавы, Катарина поднялась на ноги.
Бабулька тем временем кричала в сотовый:
– Тася? Приветик, Никифоровна на связи. Да, да, да. Как ты там? На даче была? Огурцы посадила? Что ты говоришь? А мы уже весь огород засадили. Зять две машины навоза купил, теперь мы с удобрением. Летом все деревья и кусты подкормлю. А вы-то подкармливаете? А чем, Тась? Ну… это несерьезно, ты лучше…
– Про меня, про меня скажите, – пищала Ката, тщетно пытаясь выбраться из царства грязи.
– Таська, бери ноги в руки и дуй на улку. Тут деваха одна в яму угодила. Ага. В ту самую. Как-как, по мостику решила путь укоротить – и хрясь… по уши в дерь… в грязюке. Жду.
Опустив телефон в карман, пенсионерка заявила:
– Тася уже бежит.
– А она кто?
– Подруга моя.
– И чем она мне поможет?
Никифоровна не успела ответить, по другую сторону канавы нарисовались два парня.
– О-ба-на! – воскликнул рыжий. – Витек, глянь, тетка рухнула.
– Супер!
– Олежек, Витя, – залебезила бабка, – помогите ей.
– Щаз, разбежались. У меня брюки светлые.
– А у меня кроссовки новые.
Пока Никифоровна сокрушалась, а Ката из последних сил старалась не умереть от свалившегося на ее голову позора, Олег начал снимать несчастную на камеру мобилы.
– Ты чего делаешь? – взвизгнула Копейкина.
– Тебя снимаю.
– Зачем?
– В Интернет потом запущу, пусть все полюбуются.
– Не смей!
– А ты отними, – веселился Олег.
– Прикольно будет, – ржал Витька.
Минут через десять у канавы остановились две дамы лет сорока. Начались новые охи-ахи. И вот наконец прибежала Филипповна. Если вы когда-нибудь видели стоящую на задних лапках болонку, вы поймете, как выглядит подруга Никифоровны. Метровая старушенция с ручками, напоминающими тростинки, заголосила:
– Мать честная! И как ее угораздило-то?
– Ты Федотовне позвонила? – вопрошала Никифоровна.
– И ей, и Степановне, сейчас они притопают.
Копейкина топнула ногой, отчего ту моментально засосало в жижу.
– Вы издеваетесь? Я же прошу о помощи, неужели трудно что-нибудь придумать? Мне холодно, и я… я… сейчас умру.
– В диспетчерскую надо бежать, – подала стоящую мысль миловидная шатенка.
