Людмила Милевская - Джинн из консервной банки
– Тренироваться чаще надо, молокосос, – с улыбкой превосходства ответила она и шутливо щелкнула пасынка по носу.
– Ну, теперь уж точно пора, – снова глянув на часы, сказал Георгий и решительно направился в зал ожидания.
Ольга побежала за ним. Брезгливо морщась, она на ходу натолкала полный рот жвачек и, бегло глянув на себя в зеркальную дверь, удовлетворенно произнесла:
– Полный порядок. Вид, как только что с конвейера. Никто не придерется.
– Успокаиваешь себя? – усмехнулся Георгий.
– Нет, колдую, – загадочно ответила она.
Георгий приостановился и изучающе на нее посмотрел.
– А что ты там говорила о какой-то опасности? Кому она угрожает? – задумчиво спросил он.
Ольга пожала плечами.
– Так, чепуха. Просто сон плохой видела, – отмахнулась она.
Они подоспели вовремя. Встречающие уже шумно смешались с прибывшими.
– Я вижу его! Вижу! – громко закричала Ольга и энергично замахала руками. – Павли-ик! Па-авлик! Мы здесь!
– Прекрати, – сердито толкнул ее в бок Георгий. – Отец не любит этих штучек. Веди себя скромней. Ты привлекаешь к нам внимание.
– Вот еще! – отмахнулась Ольга. – Пусть видит как я радуюсь его возвращению.
– Так пипик скорее увидит сколько ты выпила, – скептично заметил Георгий и с широкой улыбкой решительно направился к высокому грузному мужчине лет шестидесяти, длинная пышная борода которого удачно компенсировала полное отсутствие волос на голове.
Георгий приветствовал его с легким поклоном:
– Здравствуй, отец.
– Здравствуй, Гоша, – сдержанно прозвучало в ответ.
Павел Александрович даже не взглянул на сына, он высматривал жену. Увидев ее, он улыбнулся и озабоченно спросил у Георгия:
– Как вы без меня жили? Как Ольга Петровна?
Понимая, что отца интересует только жена, Георгий опустил первый вопрос и сразу ответил на второй:
– Ольга Петровна молодцом.
Павел Александрович поморщился и принялся сварливо выговаривать сыну:
– Георгий, что за выражение? Что за «молодцом»? Абсолютно непочтительное отношение к моей благоверной. И вообще, – рассердился он, – сколько раз тебе говорить, следи за речью. Перед тобой такой прекрасный пример для подражания: Ольга. Утонченная, образованная женщина, а ты… Олух ты олух… – заключил Павел Александрович, безысходно махнул рукой и широким шагом направился к супруге.
Вот это отповедь. Георгий застыл на месте.
«Слышал бы ты, старый кретин, как выражается этот „пример для подражания“ в твое отсутствие, – с обидой подумал он. – Одни „болваны“, „идиоты“ и „уроды“ у нее на языке».
Но открывать отцу глаза было не только бесполезно, но и опасно. Георгий зло сплюнул, вздохнул и уныло поплелся за Павлом Александровичем.
А он был уже совсем другим человеком: нежным, внимательным, обаятельным, заботливым и терпимым. Строгости и сварливости как не бывало.
– Ангел мой, выглядишь прекрасно, – ласково ворковал он с любимой женой. – Только глазки почему-то у нас красные. Девочку мою обижали?
Ольга молчаливо потупилась.
– А-а, мы соскучились! – радостно догадался Павел Александрович. – Признавайся, ангелочек, скучала без муженька? Скучала?
Ольга отвернулась и, словно бы украдкой, смахнула набежавшую слезу.
– Так надолго меня бросить, – капризно пролепетала она. – Это жестоко, жестоко…
Павел Александрович пришел в восторг. Он сунул Георгию свой кейс, двумя руками обнял жену и расцеловал ее в обе щеки, приговаривая:
– Ангел мой, соскучился ужасно, соскучился, соскучился.
– Я тоже, я тоже, – отвечала она, чмокая пространство губами, распространяя аромат жвачки и источая нежность, как и подобает ангелу.
Вдруг Павел Александрович случайно поймал холодный взгляд сына и рассердился.
– Жорж, ты что столбом стоишь? – строго спросил он, нехотя отстраняясь от жены.
– А что я должен делать? – удивился тот.
– Бери билет и отправляйся за вещами.
Ольга вступилась за пасынка:
– Павлуша, только что объявляли, что вещи начнут выдавать через двадцать минут.
– Мой ты ангел, – мгновенно растаял Павлуша. – Все-то она знает.
Георгий, сообразив, что отец пребывает в хорошем настроении только по отношению к жене, с ужасом ждал момента, когда станет известно, что Ольга пьяна. Конечно же она снова выйдет сухой из воды: виноват будет только Георгий. Посыпятся раздраженные вопросы: «Почему позволил? Почему не уследил?»
Георгий поспешил предупредить возможный конфликт.
– Кто-то пустил слух, что с вашим самолетом произошла авария, – сообщил он отцу.
– Что ты говоришь? – удивился Павел Александрович, с сочувствием глядя на жену.
– Да-да, – подтвердил Георгий. – Ольга Петровна конечно же запаниковала. Разнервничалась. Ее просто трясло. А в аптечных киосках, как назло, ничего приличного из успокоительного не оказалось. Только настойка пустырника.
– Надо было брать ее, – заранее рассердился на бестолковость сына Павел Александрович.
– Я так и поступил, – успокоил его Георгий, – но что такое настойка пустырника? В ее-то состоянии. Как слону дробина. В общем, еле-еле, с большим трудом уговорил Ольгу Петровну заглотнуть полный флакончик.
Павел Александрович заботливо посмотрел на жену:
– И как?
Ольга одарила пасынка признательным взглядом и брезгливо передернула плечами.
– Брр! Гадость какая! – с гримаской отвращения призналась она. – До сих пор у меня изжога. Павел, твой сын настоящий экзекутор.
Павел Александрович в тайне (даже от себя) ревновал жену к сыну. Теперь он остался доволен, одобряюще похлопал Георгия по плечу и со сдержанной нежностью сказал:
– Молодец, сынок, вижу тебе можно доверить самое дорогое…
Ольга обиженно дернула мужа за руку, стягивая внимание на себя.
– Но, Павлуша, теперь, после такого лечения, вести автомобиль придется тебе. Сам понимаешь, эта гадость – пустырник – на чистом спирте.
– Конечно, ангел мой, – согласился Павел Александрович, целуя жене пальчики.
– Заодно полюбуешься, какое удовольствие путешествовать на этой консервной банке, – капризно надувая губки, сказала Ольга. – Кстати, банка лихо прыгает назад, перед тем как выкатиться вперед. Сегодня мы едва не столкнулись с новеньким «Порше». Какой-то болв…
Ольга запнулась, но тут же нашлась: проглотив ругательство, она продолжила:
– Какой-то болгарин припарковался к нам вплотную. Еле избежала аварии.
Георгий злорадно усмехнулся, когда мачеха едва не «блеснула» своими хвалеными безупречными манерами, но Павел Александрович ничего предосудительного не заметил, а лишь ревниво поинтересовался:
– Любовь моя, почему ты решила, что он болгарин? Ты что, с ним разговаривала?
– Нет конечно. Георгий сказал мне, что он болгарин, и я поверила.
Павел Александрович повернулся к сыну. В его глазах были вопрос и подозрение.
«Опять на меня стрелки перевела, сучка,» – уже едва ли не восхищаясь наглостью Ольги подумал Георгий, но ответил отцу без запинки:
– Это было видно по номерам «Порше».
Благодаря мачехе он чрезвычайно развил сообразительность.
Глава 3
На радость Ольге, «опель» словно взбесился: по дороге из аэропорта он прыгал будто кузнечик. Лишь невероятным усилием воли удавалось Павлу Александровичу удержаться от крепких выражений в присутствии его утонченной жены.
– Да, ты права, любовь моя, – констатировал он, въезжая в ворота своего дома и нервно вытирая со лба пот. – Завтра же поедем покупать тебе новый автомобиль. Этот «опель» свое отжил.
Оглянувшись на сына, Павел Александрович добавил:
– Во всяком случае он не для женщины.
– Слава богу! – обрадовалась Ольга, бросаясь на шею мужу. – Я уже знаю, что мне нужно!
Когда дело касалось трат, Павел Александрович становился сдержанным даже с женой.
– Разберемся, разберемся, – сухо пробормотал он, степенно выходя из машины и галантно протягивая Ольге руку.
Выпорхнув из «опеля», она снова повисла у мужа на шее.
– Павлуша! Неужели ты приехал! Как я рада! Как я рада! – закричала она, радуясь лишь предстоящей покупке.
Павел Александрович посмотрел на окна супружеской спальни и почувствовал себя счастливым.
– Загони автомобиль в гараж, – даже не глянув на сына, бросил он Георгию и, нежно подхватив Ольгу под руку, устремился к особняку.
