Наталья Александрова - Лямур, тужур и абажур
Бонни, конечно, очень мне дорог. Больше того, я нахожу его очень красивым. Но на обычных людей его броская внешность действует специфически. Чаще всего прохожие бледнеют, покрываются потом и под любым благовидным предлогом стараются отойти подальше. Или вообще скрыться из глаз.
И разумеется, никакого доверительного разговора с клиентом в присутствии Бонни не получится. Хорошо еще, если зверюга спокойно будет лежать на полу, изредка приоткрывая пасть размером с дорожный саквояж и демонстрируя внушительные клыки. А если девушка Бонни понравится? В таком случае план первоочередных мероприятий у него разработан заранее.
Для начала он кладет на колени человеку огромную лобастую голову и выпускает солидную порцию слюны. Затем начинает бодаться, требуя, чтобы с ним немедленно играли в подвижные игры. В процессе игры Бонни, разумеется, оглушительно лает, рычит и так машет хвостом, что мало кто способен удержаться на ногах. Девушка, как я заметила, и так не в лучшей форме, так что Бонни нужно спрятать.
Я пинала эту тварь ногами, пробовала тянуть за хвост и уговаривала уйти по-хорошему. Ничего не помогло, пока не вмешался дядя Вася. Он поглядел строго и сказал вполголоса:
– Пошел вон!
И можете представить – Бонни тут же подчинился. Нет, все-таки у меня он совершенно распустился!
Девушка сиротливо жалась в прихожей.
– Проходите, пожалуйста! – сказала я и распахнула дверь.
Василий Макарович сидел за письменным столом, и лампа освещала его лицо с приличной стороны. Правда, при таком освещении были совершенно неуместны темные очки, но пришлось махнуть рукой на такие мелочи.
– Присядьте! – Я кивнула девушке на стул, а сама устроилась поодаль на диване, положив на колени блокнот для записей.
– Слушаю вас! – сказал дядя Вася солидным баритоном.
То есть он только хотел так сказать, на самом деле у него выскочил жиденький тенорок. Но девушка, похоже, не обратила внимания ни на его внешний вид, ни на голос, она сама была очень расстроена – ерзала на стуле, комкала в руках носовой платок и поминутно проводила пальцами по ресницам.
– Ну, рассказывайте смелее, что у вас случилось? – Дядя Вася хотел улыбнуться, но вместо этого вышла жуткая гримаса, как у детской резиновой маски.
Я забеспокоилась, но девушка снова ничего не заметила, она в это время прижала платок к губам и пыталась справиться с подступающими рыданиями.
– У меня украли сумку! – проговорила девушка, после чего дала себе волю и разразилась рыданиями.
Мы переглянулись с Василием Макаровичем, и я едва заметно пожала плечами.
Сумки сейчас режут или вырывают на каждом шагу, все уже привыкли и приспособились. Страшно только, если по голове дадут или ножом пырнут в темной подворотне, а так некоторые сами сумку отдают, добровольно – берите, мол, все, только не трогайте. И это правильно, милиция неустанно разъясняет гражданам, что защищать свое добро – себе дороже обойдется, потом больше денег на лекарства истратишь.
Так что совершенно незачем ей так рыдать. И нет причин делать из этого происшествия трагедию. Но я тут же опомнилась, внимая строгому взгляду дяди Васи, – мало ли какие у человека могут быть обстоятельства и мало ли что было у нее в сумке?
Я налила девушке стакан воды из пластиковой бутылки и подала ей пачку салфеток.
– Простите… – прошептала она. – Я больше не буду.
– Ничего-ничего… – Дядя Вася сердобольно глядел на потенциальную клиентку и даже сделал попытку встать, чтобы погладить ее по голове или что там еще…
Попытку его я пресекла в корне – если девица увидит вблизи его синяк, не видать нам клиентки как своих ушей. Собственно, я была бы не против, если бы она убралась сейчас восвояси, даже прихватив всю пачку салфеток. Что-то мне подсказывало, что денег с такой клиентки мы получим мелкими семечками, а вот неприятностей огребем – выше крыши.
– Василий Макарович, – официальным голосом спросила я, – может быть, стоит отменить вашу встречу с Подковыровым? Или перенести на завтра?
И пока дядя Вася мучительно раздумывал, кто такой Подковыров, девушка все поняла.
– Простите, – повторила она более твердым голосом, – я отнимаю у вас время. Все в порядке, я готова к разговору.
Далее она довольно связно изложила нам с Василием Макаровичем свою историю.
Ее зовут Маша, Мария Владимировна Галкина. Ей девятнадцать лет, она учится на втором курсе Университета искусств на искусствоведческом отделении. Сегодня утром на занятиях у нее украли сумку, и она очень хотела бы ее вернуть, потому и пришла к нам.
– Хм… – Дядя Вася поглядел на девушку и спросил, есть ли у нее какое-нибудь удостоверение личности – он не может работать вслепую.
Та молча протянула ему паспорт. Все верно, прочитала я через его плечо, Маша Галкина, проживает в городе Санкт-Петербурге на Сиреневом бульваре, дом тридцать три, квартира семнадцать.
– Как и где это произошло? – спросил дядя Вася. – Расскажите подробно.
– Сегодня у нас был практикум по истории архитектуры, – заговорила Маша прерывистым голосом, – ведет его преподаватель Зоренко Геннадий Серафимович. Группа у нас двенадцать человек, и в конце занятий мы все собрались у стола преподавателя, чтобы рассмотреть фотографии и гравюры знаменитых соборов. И вот, я отвлеклась, а когда спохватилась, то сумки уже не было…
– Та-ак… – внушительно протянул Василий Макарович. – И что же было в сумке?
– Какая разница! – Девушка вспыхнула и даже вскочила на ноги. – Я хочу, чтобы вы ее нашли, вот и все.
– Сумка дорогая? – пришла я на помощь своему руководителю. – Какой фирмы?
Девица обернулась ко мне агрессивно, но я твердым, уверенным взглядом быстро поставила ее на место. Пускай только попробует наврать мне, что сумка ужасно дорогая, ни за что не поверю! Я видела ее куртку – довольно новая, не с рынка, конечно, но и не из бутика. Скромная такая курточка, шапочка к ней самовязаная, джинсы на девушке самые простые, свитерок в резиночку… Обувь тоже не ах, впрочем, на улице сейчас такая слякоть, что просто жалко надевать что-то приличное. Если только не на машине…
Я готова была поклясться новым ошейником Бонни, что эту девушку на машине никто не возит. Перемещается она на общественном транспорте, где, как уже говорилось, сумки лишиться – дело привычное. Так что незачем так рыдать.
Под моим взглядом девица сникла, как ромашка на ветру. Выяснилось, что сумка была совсем недорогая – большая коричневая торба. В ней лежало много учебников и тетрадок, косметика и кошелек. Денег в кошельке не так много, и пятисот рублей не наберется, но очень жалко документов – студенческий билет, зачетка и пропуск в бассейн, замучаешься восстанавливать.
– Что ж, это понятно, – согласился Василий Макарович, снял темные очки и начал задавать Маше вопросы по существу.
Группа состоит из двенадцати человек плюс преподаватель. Аудитория маленькая, всего три ряда парт по пять штук в ряду. Еще имеется стол и доска. Два окна с широкими подоконниками. Аудитория очень холодная, там вечно не работает батарея, поэтому окна всегда наглухо законопачены, летом открывается только форточка. Но все равно жуткий сквозняк, дверь все время распахивается, и преподаватели жалуются, что им дует. Так что с началом занятий дверь запирают изнутри. Ключ висит тут же, на гвоздике.
Сегодня все было как обычно. Геннадий Серафимович никогда не опаздывает, занятия начались вовремя, только Маше, которая сидела с краю, пришлось впустить Вадика Воронко.
– Дверь ты после этого закрыть не забыла? – спросил Василий Макарович.
– Нет, я точно помню, что запирала, да она бы сразу открылась иначе…
– Стало быть, твою сумку украл кто-то из своих… – Дядя Вася постучал карандашом по столу. – Никто посторонний в дверь войти не мог…
– Ну да, – упавшим голосом ответила Маша.
– Когда ты сумку видела в последний раз?
– Да все время видела, пока занятия шли! То одно из нее доставала, то другое! То ручку, то тетрадку… А как Геннадий Серафимович позвал к столу, мы все и пошли…
– А чего ж ты сумку с собой не взяла, раз там такие документы ценные? – не утерпела я.
– Она большая, мешала бы… – Маша опустила голову.
Снова мне захотелось пожать плечами – ну сама же растяпа несусветная! Как говорил герой моего любимого фильма – «Смотреть надо за вещами, когда в помещение входишь!»
– Значит, вы все сгрудились у стола, а кто-то один воспользовался моментом и попер твою сумочку, – уточнил дядя Вася. – Ты когда ее хватилась?
Выяснилось, что Маша хватилась сумки, когда почти все уже ушли, в аудитории осталось трое или четверо студентов. Плюс преподаватель Геннадий Серафимович. Ну, на него Маша не думает, поскольку приличный человек и все время на виду был. А те трое – Звонарев, Силиконов и Каплер, Маша с ними не очень общается. Но сумки при них не было, так что она не стала и вопрос этот поднимать, тем более что они ушли тут же. И Геннадий Серафимович тоже.
