Татьяна Полякова - На дело со своим ментом
Вечер мы провели очень мило, и я поняла, чего мне не хватало все эти две недели, а не хватало совсем немногого: чтобы Роман Андреевич был дома, а не в очередной опасной командировке, и пусть даже встречает меня своим дурацким «Где ты была?». Это все-таки лучше, чем две недели без него… Подобные мысли увели меня довольно далеко от недавней трагедии, так что вспомнила я о ней только утром, да и то после звонка Женьки.
Она позвонила в половине девятого, когда мы с Романом Андреевичем спали и не планировали просыпаться еще по крайней мере час.
— Ужас, да? — спросила Женька, забыв поздороваться.
— Разумеется, — разозлилась я, взглянув на часы. — Приличные люди еще спят.
— Да ладно… Она мне приснилась. Может, мне у тебя пожить? Вдвоем как-то спокойнее.
— Втроем, — поправила я.
— Ромашка вернулся? — неизвестно чему порадовалась Женька, то есть радоваться ей не следовало, если она всерьез собиралась водвориться в моей квартире, потому что Роман Андреевич неизменно выступал категорически против подобных намерений.
— Вернулся, — ответила я, косясь на мужа, который продолжал симулировать сон, хотя уши навострил и, разумеется, все слышал.
— Хорошо, — вновь порадовалась Женька. — Теперь я хоть за тебя спокойна.
— В каком смысле? — нахмурилась я.
— В том, что ночью тебе должно быть не страшно, если твой бравый подполковник дрыхнет рядом… Слышь, Анфиса, пусть Ромик узнает, кто она такая.
— Кто? — не сразу поняла я.
— Ну, женщина эта.
— Зачем тебе? Думаешь, если узнаешь, она сниться перестанет?
— Не в этом дело…
— А в чем?
— Отвяжись, интересно просто. И участковый сказал, может, не утонула она вовсе, может, это убийство?
Не успела я ответить, как Роман Андреевич вырвал из моих рук телефонную трубку и рявкнул:
— Трупами должна милиция заниматься, им за это деньги платят!
— Ты что орешь, родной? — удивилась Женька. — Я ж просто интересуюсь…
— Знаю я вас, — разволновался супруг. — Затеете расследование. Мало мне головной боли на работе, так еще дома никакого покоя. Трупы — дело милиции, твое дело статейки в газетку писать, а Анфисино — детективы. Вот и напрягайтесь, а трупами меня больше не волнуйте. — С этими словами он швырнул трубку и грозно посмотрел на меня, как будто я собиралась возражать. А я и не собиралась вовсе, правда, за завтраком, глядя в окно, вспомнила, как женщина лежала на дне со спутанными волосами, и…
— Ромочка, — позвала я ласково. — Может, действительно стоит позвонить?
— Куда? — ехидно спросил он.
— Ну… у тебя же есть возможность узнать…
— Нет у меня никаких возможностей, — зарычал он, — а ваши замашки частных сыщиков действуют мне на нервы!
Я надула губы и обиженно замолчала. Роман Андреевич швырнул вилку, посуровел еще больше, а потом сказал:
— Анфиса, сию минуту пообещай мне, что ты оставишь этот труп в покое.
— Что за глупость ты говоришь? — возмутилась я.
— Не заговаривай мне зубы. Допустим, Женька твоя совсем дура, и ей просто нечем заняться, вот она и открыла любительское сыскное бюро, но у тебя-то есть я, вот мной и займись, пожалуйста. К тому же не далее как вчера ты жаловалась, что работать даже не начинала, а рукопись обязана сдать до десятого октября.
— У меня еще уйма времени.
— Отлично, — кивнул он. — А у меня целая неделя отдыха. — И продолжил с лучезарной улыбкой: — Махнем на юг?
— Махнем, — сразу же согласилась я.
Он подошел ко мне, опустился рядышком на колени и заявил: — Заметано. — После чего погрозил пальцем и добавил: — И никаких трупов. Обещаешь?
— Обещаю, — кивнула я.
На следующий день мы улетели на юг, где и пробыли семь дней. Домой вернулись поздно вечером, дорога изрядно меня утомила, и, приняв душ, я сразу же завалилась спать. Звонок поднял нас в половине первого ночи. Конечно, звонила Женька. Трубку снял Роман Андреевич с намерением высказать наболевшее, но неожиданно для меня, забыв свой богатый лексикон, молча выслушал сообщение и повернулся ко мне:
— Анфиса, звонит Женька, говорит, у Веры неприятности, что-то с дочкой.
Я схватила трубку и испуганно пробормотала:
— Что случилось?
— Дела хреновые, — бесцветным голосом сообщила Женька. — Ребенок пропал.
— Как пропал? — растерялась я.
— Как дети пропадают? Гуляла во дворе и вдруг исчезла. В милицию сообщили, толку пока никакого.
— Господи… нам приехать?
— Приезжай, хоть и не знаю зачем. Сидим у Верки в полном составе и зубами клацаем…
— Когда это случилось?
— Вчера после обеда. Я тебе без конца звонила…
— Да мы только-только приехали и сразу спать.
— Вот-вот. Ладно, голова моя мало что соображает, а Ромка твой, как ни крути, почти что мент, может, по своим каналам что-нибудь сумеет, хотя… — Женька отчетливо всхлипнула и повесила трубку. Роман Андреевич к этому моменту уже оделся, я торопливо поднялась и бросилась в ванную.
Верка забилась в угол дивана и дрожала, точно в ознобе. Ее муж Игорь нервно расхаживал по комнате, время от времени останавливался перед кем-то и смотрел растерянно, точно силился понять, по какому поводу здесь все собрались. Четверо мужчин и шесть женщин сидели, пряча друг от друга глаза, и старались не дышать. Время от времени кто-нибудь вожделенно смотрел на телефон, но тот упрямо молчал.
Роман Андреевич сделал несколько звонков, но особого толка я в них не усмотрела. К несчастью, похищение детей не такая уж редкость, но поверить в то, что беда приключилась с очень близким тебе человеком, упорно не хотелось. Не выдержав всеобщего напряжения, мы с Женькой вышли на кухню и закурили.
— Расскажи, что знаешь, — попросила я, хотя сестра Веры успела поведать о событиях вчерашнего дня.
— Нечего рассказывать, — нахмурилась Женька. — Ребенок играл во дворе. Как обычно. Где-то часа в четыре Вера пошла в магазин и Лельку в песочнице не обнаружила, забеспокоилась. Ребятня ничего сообщить не смогла, и соседки на скамейке тоже. Вера обежала весь двор, а затем всю улицу, Лельку не нашла и вызвала милицию. Они, само собой, малость по дворику прогулялись и тоже поспрашивали. Никто ничего не видел. Одно точно: в 15.40 Вера выходила на лоджию и видела Лельку во дворе, время запомнила, потому что как раз собиралась в магазин, завела часы и надела их на руку. Ребенок исчез в течение этих двадцати минут, и мне даже думать не хочется о том, что с ней могло случиться. Полно развелось всяких придурков и…
— Подожди, — нахмурилась я, не желая вслед за подружкой представлять, что может сделать с ребенком какой-нибудь сукин сын. — Лелька на редкость рассудительное создание, и Вера ее воспитывала правильно. Ни за что не поверю, что она пошла с незнакомым человеком.
— Она ребенок, пообещали шоколадку…
— Нет, — перебила я. — Когда Роман Андреевич впервые появился в этом доме и протянул Лельке плюшевого мишку, она сказала «спасибо», но игрушку не взяла, а сначала спросила разрешения у матери. Говорю, Лелька на редкость рассудительна. К тому же шоколадки ей не в диковинку, и вряд ли она ими прельстится.
— Допустим, — кивнула Женька. — Но Лельке всего шесть лет. Подошел дядя, подхватил на руки и рванул со двора…
Отвечать я не стала, но глубоко задумалась, а затем подошла к окну, выходящему во двор. Близился рассвет, на востоке небо было мутно-серым, а небольшой двор освещал фонарь возле ЖКО, что напротив. Дома здесь старые, построенные в начале пятидесятых. Тот, в котором расположен ЖКО, двухэтажный, слева точно такой же дом, а тот, в котором я сейчас находилась, имел четыре этажа и фасадом выходил на центральную улицу. Справа кирпичные сараи. Сообразительные граждане превратили их в гаражи. Дворик небольшой, зеленый, почти в центре огромный развесистый клен, под ним доминошный стол. Я не припомню случая, чтобы он был пуст, разумеется, если не считать тех дней, когда шли проливные дожди. Но если Лелька гуляла во дворе, ни о каком дожде не могло быть и речи. Ближе к сараям детская площадка, домушка на курьих ножках, качели и песочница, возле низкого заборчика скамейка. Как я уже сказала, дома здесь старые, и живут в них в основном пенсионеры. Самодельные лавки возле каждого подъезда, а на них старушки, старички и молодые мамаши с колясками. Псих с ребенком на руках, стремительно покидающий двор, непременно привлек бы чье-то внимание, а милиция, опросив граждан, с прискорбием констатировала, что никто ничего не видел.
Женька стояла рядом и тоже пялилась в окно, потом покосилась на меня и заявила с тяжелым вздохом:
— Да, чепуха получается.
— Вот именно, — кивнула я. — О том, что ребенка просто схватили и куда-то увезли, не может быть и речи. Она пошла сама. Причем двор, скорее всего, покинула без сопровождения. Чужой человек, ведущий Лельку за руку, непременно привлек бы к себе внимание.
— Чужой? — вытаращила глаза Женька. — Ты имеешь в виду, что Лельку увел кто-то из знакомых?
