Брайан Випруд - Таксидермист
Роджер Элк больше не улыбался. На обширном лбу Скуппи Миллера вена раздулась как пожарный рукав. Скуппи глянул на часы:
– Ну, мне, пожалуй, пора наверх.
– Скажите мне только одно, – начал я, глядя на Роджера. – Почему именно сегодня? Почему здесь?
Он осклабился:
– Мы пойдем в прямой эфир на огромную и увлеченно внимающую аудиторию, к тому же здесь присутствует кое-кто из самых влиятельных людей страны. Мы убедим их, они помогут нам убедить Америку. Ты что, правда считаешь, что нам станет хуже без видеоигр, Интернет-серфинга и реалити-шоу? – Усмешка Роджера сошла на нет.
– Так что – Скуппи и его черти круглые сутки семь дней в неделю будут мелькать в ящике? – спросил Николас. – И не потому ли «Аврора» скупала по бросовой цене эти забытые средневолновые радиостанции по всей стране? Собираетесь переплюнуть все древние ток-шоу?
Я сердито глянул на Николаса:
– Про это мне ты не говорил.
– Но и ты не фонтанировал.
Роджер Элк махнул Бингу и боулеру:
– Когда закончите, сбросьте их в какую-нибудь шахту под противовес. Там их не сразу найдут. – И вслед за Скуппи побежал вверх по винтовой лестнице.
– Эй, я что – даже не узнаю про Букермана? – громко пожаловался Николас. – Эй!
– Заткнись. – Боулер лениво шлепнул Николаса по щеке и повернулся ко мне, поигрывая наручниками. – Ты, давай сюда.
Я методично, ступенька за ступенькой, сошел, держа на животе гитару с «Адским нетопырем». Я ожидал парализующего страха, спазма в кишках, который вопреки всем инстинктам самосохранения лишает способности что-либо предпринять. Но страха не было – пока.
– Давай, мужик, не весь же вечер тут с вами возиться, сам понимаешь.
В конце концов именно эта шуточка заставила мой страх превратиться в бешеную злобу. Я ступил на нижнюю ступеньку. Отведя пистолет в сторону, боулер сказал:
– Дай сюда гитару.
Ну и я дал. Резким косым апперкотом в челюсть.
На месте боулеровой усмешки мелькнули несколько зубов и облачко кровавых брызг. Хлебцева гитара отозвалась восхитительно нестройным звоном.
Это за Фреда.
Бинг отдернул ствол от Николасовой головы и нацелился в меня. Я с гитарой был в каком-то шаге от него, и одновременно с выстрелом Николас двинул Бинга плечом. Щелкнула, рикошетируя, пуля. Николас с Бингом лежали на полу, пистолет со стуком отлетел в сторону. Я шагнул к Бингу, который как раз дотянулся до своей пушки, размахнулся и послал гольфовый свинг ему в голову. Бинг ткнулся в бетонный пол, пистолет опять выстрелил, по всей комнате полетели искры от пробитой распределительной коробки. Свет мигнул.
Это за… да, черт возьми, это тоже за Фреда.
– Гарт! – Николас неловко поднялся на ноги и пнул пистолет в дальний угол комнаты под какие-то механизмы. – Блестяще! Блестяще!
Голова Бинга была прикрыта пиджаком, но по нему расплывалось красное пятно. Я обернулся туда, где валялся боулер, – убедиться, что он все еще на полу. Из того места, где раньше была челюсть, у него, булькая, текла кровь, рукав оторван. Что ж, пора обзавестись новым «Везунчиком».
«Городские Красавицы» прекратили свой фашистский топот, и комнату наполнил гул механизмов. Там, наверху, никто бы и не услыхал выстрела.
Я приставил Хлебцеву гитару к трубе. И тут заметил в деке дыру от пули. И медленно осел на пол, чтобы не рухнуть.
– Ничего, Гарт, не волнуйся. – Я почувствовал, что Николас массирует мне плечи. – Дыши в рукав. А то будет гипервентиляция. Потише, вот так, молодец.
Я не знаю точно, сколько времени прошло, но Николас молчал не больше минуты.
– Ну и ладно. Вставай, Гарт. У нас еще есть дела.
Я глянул на двух распростертых ретристов:
– Они умирают?
Интерес у меня был чисто научный. Не то чтобы я хоть на миг задумался, скольких людей они могли убить, или кто из них прикончил Вито или Марти. Это мне было по правде все равно.
– Вряд ли. – Я увидел, что одна рука у Николаса свободна, а на другой все еще болтаются наручники. – Тут нам уже ничего не поделать. Слушай, Гарт, раз они собирались нас убить, выходит, эту затею со сферами нужно любым способом остановить, а? Если бы сферы не действовали, стали бы эти ретристы так стараться?
– Тише! – Я поднял палец к потолку. Едва слышно и далеко, но я различил барабанный ритм и голос Скуппи с подвывом. – Они играют.
– Черт! – Николас бросился к лестнице.
– Погоди. Машины.
Я показал на щиток на стене, от которого через комнату тянулись трубки к гидравлическим насосам и моторам. На щитке была схема, и сразу становилось ясно, что ряд трехпозиционных (ВВЕРХ-СТОП-ВНИЗ) тумблеров служит для ручного управления подъемниками. Но они не были пронумерованы, и к тому же на них висели маленькие замочки.
Николас похлопал себя по карманам и пожал плечами:
– Отмычку отобрали.
Я сорвал со стены огнетушитель – здоровый серебристый баллон старого образца.
– Что ты делаешь?
– Вот первый тумблер. Это должен быть первый подъемник, так?
Николас поднял глаза к потолку, затем посмотрел на меня. И улыбнулся:
– Точно.
Подняв огнетушитель над головой, я с размаху опустил его нижним краем на запертый выключатель. Ударил еще, и еще. С третьего раза вышло волшебно.
Глава 30
Потом Энджи рассказала мне, какие события разворачивались на сцене.
Свет потускнел, «Городские Красавицы», оттанцевав вступление, ушли со сцены. Появились принцесса Мадлен и ее приятель Комптон Стайлз в сопровождении не поющих, а читающих с телесуфлера «Скоростных Трясучек», которые лишний раз объявили о своем предстоящем выходе:
– Ну что ж, без даль…
В этот момент занавес позади сцены раздвинулся, зазвучало барабанное «типпити-тап», затенькал рояль, дали полный свет и взревели духовые. «Шикарные Свингеры» готовились задать жару. На сцену упали лучи прожекторов и на середину, извиваясь, выскочил блистательный Скуп-пи. В зале раздались аплодисменты, Скуппи в ответ одарил публику голливудской улыбкой и подмигнул. Невдалеке от Скуппи Энджи заметила стойку, на которой были закреплены в ряд три тусклых черных шара размерами от крупного апельсина до небольшого лайма. Из кармана кремового смокинга Скуппи торчал маленький деревянный молоток с красной головкой.
«Красавицы» снова вышли из-за кулис в усыпанных блестками плечастых пиджаках и начали выстраивать у ног музыкантов танцевальную фигуру.
Заиграли вступление, Скуппи затанцевал вокруг сфер, и со шкодливой улыбкой звякнул по каждой.
Энджи у меня не дура. Как только Скуппи появился на сцене, она заметила, что я не вернулся на место, и поняла: что-то происходит. Когда Скуппи стукнул, Энджи заткнула уши пальцами и успела заметить, как по головам сидящих будто прошла легкая рябь. Энджи описала это как массовый тик, которого, кажется, не заметил никто, кроме нее.
После этого Скуппи запел «Мигающий свет» – ретристский гимн, который мы слышали в «Готам-Клубе».
Он уже перешел к припеву, когда Энджи заметила в оркестровой яме какое-то непонятное волнение.
Сквозь рокот и перестук моторов, роторов, тросов и ползущих поршней мы с Николасом услышали где-то за спинами гул взволнованных голосов.
– Не испробовать ли второй? – спросил Николас, оглядываясь, как и я, через плечо.
Вся оркестровая яма, набитая удивленными музыкантами, опускалась к нам в дальний конец подвала. Похищенные напряженно оглядывали незнакомое помещение в поисках злодеев или пути к бегству.
– Не тот подъемник. – Я двинул первый тумблер через СТОП на ВВЕРХ, и резкий толчок посбрасывал оркестрантов с табуреток и опрокинул половину пюпитров. Трубы столкнулись с кларнетами, а пара тарелок улетела в литавры.
– Позволь? – И Николас замахнулся огнетушителем.
Энджи потом рассказывала, что не успела оркестровая яма затихнуть, как тут же зашумела еще громче, над краем показались взъерошенные головы музыкантов, и замелькали нотные страницы, зажатые в кулаках.
«Шикарные Свингеры» заметили странное происшествие, но продолжали играть.
«Городские Красавицы» лежали навзничь на полу, махая высоко задранными веерами, – и вдруг ушли в глубину, как команда по синхронному плаванию. Тень смущения – легкий румянец – пробежала по лицу Скуппи, наблюдавшего, как красавицы исчезают под полом в не предусмотренном сценарием направлении.
Питер тронул Энджи за руку и проворчал:
– Что там такое творится?
Как говорит Энджи, именно в этот миг она поняла, что со мной все в порядке.
– Ой, – сказали мы с Николасом в один голос, отправляя платформу с распростертыми пернатыми красавицами в обратный путь.
В этот самый момент все, кто хоть как-то обращал внимание на происходящее, поняли, что дело неладно. Операторы, размахивая руками, что-то быстро говорили в микрофоны. По боковым проходам к сцене затрусили электрики и осветители.
Люди в зале закрутили головами, обмениваясь недоуменными взглядами.
